Легенды авиаторов. Исторические рассказы

Мартьянов Андрей Леонидович

Некоторое время назад летчиками 78 полка было освоено топмачтовое бомбометание:

бомба с горизонтального полета сбрасывалась над самой водой и рикошетила от ее

поверхности, поражая борт корабля.

Такой способ, лихой и «дикий», был гораздо эффективнее прочих: пикирующее

бомбометание опасно для самолета, а торпедирование дает вражескому кораблю

достаточно времени для маневра уклонения.

При топмачтовом способе бомба поражает цель секунды за две. Да и бомб требуется

совсем

немного — от двух до пяти ФАБ-250. Даже сравнительно неповоротливые

«Киттихауки», — способные нести одну ФАБ-250 и еще две бомбы по сто килограммов,

— успевают «сделать свое дело и уйти». Как раз для этого самолеты подходили как нельзя

лучше.

11 октября 1944 года, Северный фронт

Группа самолетов, ведомая капитаном Стрельниковым, поднялась в воздух.

Шесть «Киттихауков» с бомбами пронеслись над фьордом Сульте.

— Вижу их! — услышал Стрельников.

Баржи, предназначенные для эвакуации техники противника, и немецкие мотоботы

отчетливо выступили сквозь легкий туман, окутывавший северные воды.

Небо оставалось чистым — ни одного фашистского самолета.

— Ну что, угостим немца американскими пилюлями? — сказал Стрельников, направляя

самолет к морю.

— Одна готова!

Водоворот медленно утягивал на дно тонущую баржу. Немцы готовились стрелять по

самолетам, но тут вторая атака советских летчиков поразила мотобот.

В это время сухопутные войска уже перешли в наступление.

А для пилотов наступило короткое время отдыха.

Утром 12 октября пришло сообщение от капитана Барченко-Емельянова, командира

разведотряда численностью в двести человек:

«Захватили две батареи противника на мысе Крестовом. Противник подходит на катерах

со стороны Линахамари, создается угроза уничтожения десанта. Боеприпасы и

продовольствие на исходе. Без продовольствия можем держаться три дня, без боеприпасов

не продержимся и трех часов. Прошу поддержать авиацией!»

— По машинам!

И снова в воздухе «Киттихауки»...

Четыре часа они штурмовали войска и батареи противника на мысе Крестовый.

Стрельников видел, как горят жилые дома и бараки, как бегут и падают люди... Что ж, их

никто не звал на эту землю. Они сами пришли и принесли сюда кровь и разрушение.

Самолеты возвращались за новыми боеприпасами и вновь взмывали в небо.

Разрушен причал.

Стреляют зенитные орудия. «Киттихаук» уходит от

огня и снова заходит для

бомбометания. Одна зенитная точка подавлена.

— Возвращаюсь! — слышит капитан Стрельников голос Медведева.

Навстречу идут «Юнкерсы». Два, потом еще один.

Самолет Медведева загорается.

В этот день были уничтожены четыре зенитных точки, на парашютах сброшен груз для

советского десанта. Советское наступление на Севере продолжалось...

22. Спортсмен в рядах люфтваффе

— Проиграть? Возможно. Сдаться? Никогда. — Такими словами Эрнст Хейнкель

встретил известие о том, что основным истребителем люфтваффе становится его главный

конкурент — Bf.109.

Главное детище фирмы, He.112, не получило должного признания.

От Эрнста Удета пришло убийственное сообщение — технический департамент решил

рационализировать авиационное производство. Это позволит распределить ресурсы,

использовать потенциалы... Бог знает, что еще!

Хейнкель нервно смял машинописный листок. Разгладил, перечитал. Снова смял.

Напоминает «почетный» мир на позорных условиях. Вот что это напоминает.

Пусть «Хейнкель» занимается только бомбардировщиками, а «Мессершмитт» — только

истребителями. Очень мило и, главное, — так рационально!

— Наши действия? — хладнокровно осведомился Зигфрид Гюнтер, ведущий конструктор

фирмы.

«Дядюшка» Хейнкель сверкнул круглыми очками.

— Продолжим работу в прежнем русле, — бросил он. — Когда встанет вопрос о самолете,

который, возможно, сделается наследником устаревшего Bf.109, — а вопрос этот встанет

быстрее, чем кое-кому бы хотелось! — мы должны уже иметь наготове собственный

вариант.

— Следовательно, работаем по истребителю, — заключил Зигфрид с таким видом, словно

ничего другого и не ожидал.

— Я хочу, — медленно проговорил Хейнкель, и вид у него был такой, словно он

произносит заклинание, могущее исторгнуть желаемое из самих недр мироздания, — я

хочу, чтобы наш самолет установил новый рекорд скорости. Он должен войти в историю!

Октябрь 1937 года, Берлин

Глава технического управления Министерства авиации, непревзойденный ас Эрнст Удет

смотрел на телеграмму, которую только что положили ему на стол.

Удет был красив — строен, с открытым правильным лицом, которое мгновенно

располагало к себе.

Несколько раз он перечитал телеграмму, и его привлекательные черты дернулись,