Легенды Ицкарона. Сказка о пропавшей жрице
Шрифт:
Очень много я вчера сказал. Быть может, от того, что я говорил так много, мой язык сегодня и распух. Хотя, все-таки, это, скорее всего от выпитого бренди. Она слушала меня. Перестала плакать. Заулыбалась. Принялась с удвоенной энергией за еду. Перевела разговор на наши планы по поиску Лары Уиллис. Рассказала о своей поездке в Мимсис [76] и Долину Томов тринадцать лет назад, когда ее пригласили, чтобы она вывела гигантского скарабея, повадившегося обдирать облицовку с пирамид.
76
Столица
Потом она вдруг вспомнила о том, что повздорила с Лу, и мы пошли искать ведьму, чтобы извиниться. Нашли все там же — в комнате Пу. И снова я произносил речи, стараясь убедить Лу позабыть обиду и помириться. Ведьма мириться не хотела, уверяя нас в том, что она ни с кем и не ссорилась и, вообще, обиженной себя не чувствует. Потому что «разве может кривоногая нищенка, лишенная родины, родных и близких, обижаться, когда люди, ниспосланные ей самой Судьбой и спасшие ее от гибели, указывают ей на ее ничтожество?» В конечном итоге даже Пу не выдержал и в изысканных выражениях, полных катайской диалектики, попросил ее не валять дурака и забыть обиду, тем более что все это из-за него случилось. За что он перед всеми извиняется.
Я к тому моменту был уже порядком навеселе и предложил выпить за примирение. Идея была встречена тепло, и мы все, даже Пу, отправились в обеденный зал таверны. Пу — с помощью гномов, которые перетащили его, переложив на жарандийский пушистый ковер.
Далее ужин проходил в самой теплой дружеской атмосфере, которая только может установиться после хорошего скандала. Пу травил байки из будней старого катайского пантеона, у Лу оказался весьма недурной талант к пению, Сонечка поделилась воспоминаниями о двух или трех случаев из своей богатой практики, что до меня, то я рассказал о своем первом визите в Лунный храм.
О количестве потребленного алкаголя могу сказать только одно: бочонок мы допили. А в нем было литров пять, никак не меньше. Правда львиная доля выпитого пришлась на счет Пу и Сонечки, но все же.
— Хорошо посидели, — добавил я. — Душевно.
— Это тоже понятно, — сказала Сонечка. — Меня больше интересует, что было после. Не понимаешь? Тогда иначе спрошу: что я делаю голая у тебя в кровати?
— Сидишь, — ответил я первое, что пришло мне в голову.
После того как противопохмельный отвар был сварен и гномы разнесли его по комнатам, стало очевидно, что пора расходиться — за окном стояла глубокая ночь. Вдруг оказалось, что сидеть за столом — это одно, а ходить ногами — это даже на небольшой подвиг тянет. Проще всего было Пу — его гномы унесли на все том же ковре. Лу пила меньше всех, потому совершенно спокойно покинула обеденный зал на своих двоих. А вот у нас с Сонечкой возникли определенные трудности, которые мы вместе и принялись преодолевать. Поддерживая друг друга, мы совершили восхождение по лестнице и оказались в коридоре второго этажа. Тут встал вопрос, кто кого провожает. Мы немного поспорили по этому поводу, потом решили, что я ее провожаю, потому что ухаживаю за ней. Она пыталась возразить, но как-то вяло и неубедительно — по всему было видно, что устала она сегодня. Потому мы пошли к ней… а попали ко мне. Ну, я двери перепутал. В моем состоянии уже то, что я в дверь вошел, было неплохим достижением. Я и до кровати не дошел бы, если бы не помощь химеры.
И вот здесь, на краю кровати, пока она набиралась сил, чтобы отправится в тяжелый и полный опасностей путь до собственной комнаты, я ее поцеловал. Это получилось само собой, как-то очень просто
— Эни, ты прекрасно понял мой вопрос, — оборвала Сонечка мои воспоминания. — Так трудно ответить, не дурачась?
Взгляд ее стал жестким, и от этого взгляда вернулась отступившая было головная похмельная боль.
— Да спала ты тут просто, — сказал я, массируя висок. — Не было ничего, если ты об этом. Почти ничего. Поцеловались, обнялись и заснули вместе.
— Почему? — удивилась она.
Удивиться у нее получилось очень искренне. Действительно, не понимает. И это плохо, очень плохо. Да, вчера я мог воспользоваться ее настроением, тем, что она на какой-то момент решила уступить моему напору и отдать себя на волю течения — будь что будет. Мог. Но кем бы я тогда стал?
Я покачал головой и потянулся за кувшином.
— Мы оба были слишком пьяны, — произнес я и задумался на секунду — может лучше соврать? — И я решил, что не хочу вот так.
В кувшине еще оставалось целительной жидкости на три глотка, и я эти три глотка сделал. Мне сразу полегчало.
— А ты не подумал, что иного шанса у тебя может и не быть? — поинтересовалась Сонечка тихо, внимательно следя за мной из-под сдвинутых бровей.
Я пожал плечами.
— Ну и дурак, — сказала она, четко выговаривая слова. — Второго шанса у тебя не будет. Решил он… решительный какой.
В ее голосе много всего было понамешано: обида, насмешка, жалость, презрение, благодарность, злость, облегчение, сочувствие. В целом — ничего хорошего для меня.
— Кто тебе вообще дал право за меня решать?
Я снова пожал плечами. Наверное, стоило сказать ей, что от нее мне нужна была не ночь пьяной любви, о которой она даже воспоминаний на утро не сохранит, а много, много больше. Все. И не на тень меньше. Но сказал я другое:
— А что было делать? Ты спала и сама за себя решить не могла.
Мои слова рассмешили ее. А потом она вдруг в одно движение оказалась рядом со мной и поцеловала в губы. Жадно, требовательно, напористо. Я ответил на поцелуй, обнял ее, прижал к себе. Но она тут же выскользнула из моих объятий и влепила мне пощечину. От души, от плеча — в пустой голове зазвенело. А потом похватала свои вещи, в беспорядке разбросанные на полу, и, прежде чем покинуть мою комнату, бросила:
— Дурак!
Я долго пялился в закрывшуюся дверь, потирая горящую от пощечины щеку.
— Дурак, — согласился я, падая ничком на кровать.
Меня разобрал смех, я долго хохотал в голос, до всхлипов, до судорожного глотания воздуха. Хотя мне было совсем не смешно. Что поделаешь — дурак.
Глава VIII
1
В этот раз холодно мне не было — то ли близость Огнии согревала, то ли тепло от костра, то ли выпитый лекарственный отвар. Мне что-то снилось, что-то неясное, из той породы снов, какие напрочь забываешь после пробуждения. Кажется, я видела Квени — повзрослевшего, вытянувшегося, возмужавшего. Увы, сколько я после ни старалась, подробностей этого сна я припомнить не смогла. В любом случае, проснулась я поздновато — солнце уже было довольно высоко, и, если честно, то не сама проснулась, а Огния меня растолкала — завтракать.