Легенды о героях и злодеях
Шрифт:
«Ну, что, мистер Каас, – сказал он, глядя в зеркало, – вы готовы окунуться в море всеобщего восторга и слез?».
Какого лешего происходит, подумал я и возмущенно спросил об этом Джакомо, но тот словно не слышал меня. Он взял мою скрипку. Мою! И собрался уходить.
«Что ты себе позволяешь?!» – закричал я и бросился на него с кулаками.
Мои руки погружались в его плоть, но не причинили никакого вреда, даже царапины не осталось. Джакомо, переодетый в меня, покинул гримерку и направился, как вы думаете куда? Совершенно верно, прямиком на сцену!
Конферансье объявил мой выход, занавес разъехался в стороны, и я увидел полный зал восторженных зрителей, которые пришли на мое выступление. В их глазах читалась тяга к прекрасному, к созданному мной. Это меня тронуло до глубины души. Правда, тогда я еще не осознал,
После выступления я стоял возле двери комнатушки, которая теперь стала местом обитания моего помощника, и смотрел, как он смывает грим со своего лица.
«Извините меня, маэстро, – произнес Джакомо, глядя в зеркало и стягивая парик. – Надеюсь, вы смотрите на меня с небес и гордитесь мной. Хотел бы я, чтобы после моей смерти кто-нибудь поступил так же, как и ваш покорный слуга».
И я все понял. Мое сознание противилось принять страшную действительность и прятало ее от меня, но теперь она вырвалась на свободу. Я тут же вспомнил последнюю свою встречу со Смертью и чем она закончилась. Вспомнил и то, как Джакомо закончил мое последнее выступление, о котором я рассказывал ранее. Не знаю, хорошо это или нет. Иногда неведение блаженно. Да и как принять тот факт, что ты мертв?! Возможно, вы мне не поверите, но я смирился мгновенно. А ведь однажды подобное придется пережить и вам.
– Пережить – не совсем удачное слово, если учитывать ситуацию, – сказала Амелинда, водя прутиком по воде. Она подняла взгляд на небо: звезды почти исчезли, небо посветлело и приготовилось встретить новое светило. – Скоро солнце взойдет…
– У нас еще есть время, – сказал призрак. – Целая вечность. Солнце вредит только вампирам. Хотя я уверен, что все это сказки. Ничего им не будет. Шучу, я не верю в вампиров, – усмехнулся призрак и, проплыв мимо девушки, завис над прудом, покачиваясь на ветру.
– А что было дальше? – спросила Амелинда.
Пьер вздохнул и продолжил рассказ под шелест камышей и кваканье проснувшихся лягушек.
– Я понял, что больше не принадлежу к миру живых. Побродив по городу, заглянул в несколько домов, где, стыдно признаться, подсмотрел за любовными утехами одной молодой парочки. В общем, мне ничего не оставалось, как вернуться… на кладбище. А куда еще? Меня никто не видел, никто не слышал. Не жизнь, а… Не жизнь. Пришел сюда, сел на этот самый камень, и до утра смотрел на луну. Такой судьбы я себе не мог представить. Много дней я бродил по погосту, словно тень, и искал таких, как я, но все безуспешно. Я застрял в этом мире благодаря собственной глупости. Ни на Небеса не попал, ни в царство Аида, – призрак вздохнул. – А потом, чтобы хоть как-то убить время, я стал читать надписи на надгробных камнях. Тут погребено много интересных людей. И однажды дошла очередь и до моей могилы. Я замер и молча взирал, не веря своим глазам: Джакомо, этот плут, наверное, отвалил мастеру немало денег, чтобы тот сработал такую плиту. Помимо его имени, что теперь принадлежало мне, там красовалось знаете что? Попробуйте угадать. 25
25
Автор отсылает читателя к песне группы КняZz «Один, как тень».
Амелинда повернула голову, улыбаясь уголком губ.
– У меня нет никаких предположений.
– Кода! – воскликнул Пьер. – Та самая, что мне так и не удалось исполнить. Представляете? Если бы я мог, то заплакал бы, но увы. Нам, призракам, этого не дано. И так мне захотелось сыграть ее, что аж тошно стало. Ведь я ее ни разу… Только написать и успел. Не знаю как, но в моих руках оказалась скрипка и смычок. С тех самых пор, по ночам,
Девушка подобрала камушек и швырнула его в воду, спугнув лягушку, что только-только выбралась на лист кувшинки.
– Моя история не столь интересна, нежели ваша, и не заслуживает внимания.
– И все же. Я настаиваю, – ответил призрак и подлетел к берегу.
Амелинда вздохнула и начала рассказывать.
– Это случилось несколько лет назад. Матушка умерла, и остались мы с сестрами и братом одни. Я была самая младшая, поэтому все хозяйство повисло на мне. Сестры, конечно, помогали, но не столь активно, как мне того хотелось. В доме приберись, поесть приготовь, постирай. Хорошо хоть в поле и в огороде одной горбатиться не приходилось. Брат же подрабатывал у деревенского кузнеца, поэтому домой возвращался только поздно вечером. Но и ему доставалось от этих несносных девиц. Оно и понятно, им уже по восемнадцать весен каждой, замуж пора, а кто их возьмет, рябых да еще и без приданного? Да и откуда в нашей глуши нормальные женихи? Абы какие их не устраивали. Им принца на белом коне подавай, чтобы с хоромами, как у короля, и все такое. Вот они и срывали злость на мне и Грее. И вот однажды вечером, ближе к ночи, когда над нашим селением сгустились тучи и разразилась гроза, сестры вновь словно с ума сошли и насели на брата, чтобы тот исполнил их прихоть.
«Принеси нам, – сказали они Грею, – огромный букет цветов, но не с нашего участка. У леса живет садовник, ты его знаешь. Так вот, у него растут великолепные георгины и хризантемы. Какой у них аромат, с ума сойти можно».
«Да вы и так уже сошли, – ответил им брат. – Я воришка какой, что ли, чтобы по чужим садам рыскать да цветы обдирать? Человек старался, растил. Сколько лет потратил, чтобы новые сорта вывести. Он на их продаже живет, между прочим, и всю семью кормит. С него пример бы лучше взяли и сами делом занялись, а то сидите на нашей с Амелиндой шее».
Понятно, что моего мнения никто не спрашивал, но в глубине души я очень жалела Грея и молила святых, чтобы он никуда не ходил. Но Аманда и Линда не умолкали и стояли на своем: сходи да сходи. Пристали хуже репея. Не повезло тем, у кого такие вот жены. Волей-неволей за топор возьмешься.
Так вот. Не выдержал Грей стенаний сестер, взял корзину, большой нож, что сам выковал в кузне, и отправился к садовнику. Я бы ни за что не пошла, пусть даже получила бы тумаков, пусть даже убили бы меня. Ни за что не пошла бы. Но брат был другим, он лучше сделает, как хотят сестры, чем слушать их нытье. Такие, как говорится, мертвого достанут. А гроза тем временем усилилась. Дождь колотил в закрытые ставни с такой силой, что они грозили развалиться под напором стихии. Дом трясся от раскатов грома. Я сидела возле камина, укутавшись в старенький плед, что достался мне от мамы, и вязала брату носки. Мои непутевые сестры играли с котом. Хотя сам зверь не испытывал от игры никакого удовольствия. Это больше походило на мучения. Кот орал, царапался и вырывался. Да разве сладит он маленький с такими бестиями?! Вскоре им наскучило издеваться над пушистым комком, и они принялись за меня. Сначала дергали за косы, обзывали, потом распустили почти весь носок, а я ведь почти закончила! Слезы готовы были хлынуть ручьем из моих глаз, но я сдержалась. Вместо этого достала из сундука, где хранился весь мой скарб, мандолину и стала играть. Сестры потеряли ко мне интерес и, потушив все масляные лампы, легли спать. А я хотела дождаться брата, который долго не возвращался. Ведь до дома садовника рукой подать, его с крыльца видно. В конце концов, сон сморил и меня. Так и заснула на сундуке, что служил мне и тайным местом, где я пряталась от сестер, когда была маленькой, и кроватью.
Разбудил нас громкий стук в дверь. Я встала, потянулась, открыла ставни и посмотрела за окно. Солнце уже показалось над лесом. Гроза ушла. Открывать пришлось мне, ибо сестры даже не думали подняться с кровати. Едва я отодвинула запор и потянула дверь, как на пороге появился здоровенный мужик, чье лицо скрывал капюшон плаща, на котором блестели капли только-только переставшего дождя. Он отпихнул меня в сторону, прошел через комнату, оставив на полу грязные следы, и поставил на стол корзину, полную цветов.