Легион «Идель-Урал»

Гилязов Искандер

• нейтральная (коллаборационисты продолжают существовать в условиях оккупации так, как будто ничего в жизни их страны не изменилось, это своеобразное проявление «страусиной» политики);

• тактическая (коллаборационисты сотрудничают с врагом, намереваясь выждать момент, дождаться благоприятных политических обстоятельств, чтобы освободиться от оккупантов);

• условная (коллаборационисты идут на сотрудничество при соблюдении германской стороной каких-то политических или военных условий);

• безоговорочная.

Х. — В. Нойлен отмечает, что последняя форма сотрудничества с врагом, предполагающая «абсолютное подчинение оккупационной власти и полное подчинение ей собственно национальных интересов», встречается в истории Второй мировой войны очень редко, являясь исключением [9] .

Представляется важным отметить, что приведенные точки зрения и интерпретации военного и политического коллаборационизма в Европе в целом не полностью охватывают мотивации советского коллаборационизма,

упуская, на наш взгляд, некоторые важные его причины и мотивы. Отметим только один момент, который в западной историографии, насколько нам известно, не пояснен и не поставлен, а именно вопрос о соотношении формы и содержания коллаборационизма вообще. Совершенно понятно, что многие люди, переходя на сторону Германии, могли в своих официальных заявлениях представать активными противниками политического режима в своей стране, т.е. иметь как будто масштабные политические цели. В то же время, если взглянуть на их реальные действия, на содержание их деятельности через призму широкого круга новых источников, то может выясниться, что все-таки главным мотивом для них был узко корыстный интерес сохранения своего материального положения, реализации исключительно личных политических амбиций, а порой и элементарного выживания в трудных условиях плена. Нам представляется, что в случае советского коллаборационизма указанные моменты приобретают особую значимость и не должны быть упущены из виду.

9

Neulen, H.W. An deutscher Seite, S. 41—42.

Поэтому при оценке советского коллаборационизма необходимо учитывать все обусловившие его факторы, ставшие, хотим мы того или не хотим, политическим фоном, важной политической предпосылкой для возможного сотрудничества с Германией советских граждан. Советский коллаборационизм в годы войны приобрел очень широкий, даже массовый масштаб, захватив тысячи людей (конкретные цифры, с которыми соглашаются и авторитетные отечественные исследователи, будут приведены в тексте ниже). Такое явление, безусловно, являлось внешним выражением глубоких внутренних противоречий советского общества 20—30-х гг. XX в. И по масштабам коллаборационизма, и по остроте его проявлений можно судить о существовавших внутренних противоречиях, степени их напряженности.

Общая политическая основа для проявления коллаборационизма советских граждан в годы войны представляется довольно ясной — тоталитарный режим, аналогичного которому в то время в Европе, за исключением национал-социалистической Германии, не было. Он сам создал условия, при которых среди граждан страны появилось немало его противников, в сложнейшей ситуации сделавших ставку на военного противника своей собственной страны. И их декларированные, заявленные интересы и цели в данном случае являются, очевидно, вполне понятными, объяснимыми и даже справедливыми [10] . Учтем и то, что, объявляя себя противниками сталинского режима и переходя ради этого на сторону Германии, абсолютное большинство коллаборационистов все-таки не имело и не ставило перед собой задачу нанести вред своей родине. Многие из них, напротив, сознательно или неосознанно хотели добиться для своей страны и народа лучшей доли. Почти никто из советских коллаборационистов не был убежденным национал-социалистом — идеи национал-социализма для советских граждан оставались малопривлекательными. Потому они и уповали в основном на военную мощь Германии, полагая, что такой союз будет временным, что в скором будущем они смогут избавиться от политического опекунства Третьего рейха. Сегодня любому человеку ясно, что ставка на Германию Гитлера была фатальной ошибкой. Тогда же, вероятно, такой ясности у подавляющего большинства коллаборационистов не было.

10

Поэтому, вероятно, не случайно, а вполне правомерно немецкий историк Вернер Брокдорф, характеризуя коллаборационизм кавказских народов в годы войны, называет их «честными коллаборационистами» (Brockdorff, W. Kollaboration oder Widerstand? Die Zusammenarbeit mit den Deutschen in den besetzten L"andern w"ahrend des Zweiten Weltkrieges und deren schreckliche Folgen. M"unchen, 1986. S. 186). Тот же В. Брокдорф при характеристике советского коллаборационизма в целом довольно уместно выбирает для употребления термины «сознательный» и «неосознанный» коллаборационизм (Brockdorff, W. S. 187).

Советский коллаборационизм представляется явлением более сложным, многослойным, чем таковой в Европе, вследствие многонациональности состава населения СССР. Помимо общего для всех сотрудничавших с немцами антибольшевизма, как мы можем убедиться, у отдельных советских народов политические, экономические, идеологические, национальные предпосылки коллаборационизма, мотивация и формы сотрудничества были разными, так как они находились в различных условиях. Скажем, русский политический коллаборационизм имеет природу несколько отличную от коллаборационизма других народов — для него на первое место выдвигался фактор борьбы со сталинским режимом. Особняком стоит факт сотрудничества с немцами прибалтийских народов, которые только в 1939 г. оказались в составе СССР и

у которых тенденции борьбы за независимое государство были очень сильны. И в этой борьбе именно Советский Союз являлся для них врагом номер один. Для украинцев и белорусов играли роль два таких важных фактора: с одной стороны, национально-государственные стремления отдельных политических лидеров, которые надеялись с помощью Германии создать национальные государства; с другой, сравнительная длительность немецкой оккупации территорий Украины и Белоруссии, когда даже самых пассивных людей время заставляло делать свой выбор: идти в партизаны и бороться против оккупантов, пытаться приспособиться и занять нейтральную позицию или же идти на службу в оккупационные органы власти. А на Украине, особенно на Западной, часть местных сил активно боролась и против немцев, и против советских властей.

С точки зрения обывателя (употребляя слово «обыватель» не в пренебрежительном смысле) коллаборационисты Второй мировой войны — это, безусловно, изменники и предатели, а само явление коллаборационизма, будучи предательством интересов родины, достойно всяческого осуждения. При этом юридическая оценка коллаборационизма, на наш взгляд, должна более строго исходить из четкого понимания понятий «вина» или «невиновность», «военное преступление», всех норм права, основываться на привлечении всех доказательств в пользу того или иного суждения. Лишь такой подход позволит сделать объективные выводы по каждому факту сотрудничества с немцами в годы войны, будет способствовать вынесению максимально объективного вердикта.

С точки зрения исторической науки абсолютно точно и однозначно оценить явление коллаборационизма практически невозможно. Исследователю-историку следует трезво и максимально объективно анализировать каждый реальный случай сотрудничества конкретного лица с немцами в годы войны, выявляя те условия, которые подтолкнули его к такому нелегкому шагу. И сегодня, очевидно, не следует считать всех коллаборационистов из представителей разных народов СССР тривиальными предателями. Безусловно, любой факт предательства в годы войны можно рассматривать как пример коллаборационизма, но не любой случай коллаборационизма есть проявление предательства. В то же время ясно, что объективно коллаборационисты выступали на стороне Гитлера, хотя возможно, что люди, формально вступавшие в националистические антисоветские формирования, на деле не поддерживали цели Гитлера и не разделяли нацистских взглядов.

В ноябре 2003 г. в городе Люнебурге (Германия) состоялась представительная научная конференция, посвященная изучению феномена коллаборационизма в европейских странах. В своем выступлении один из организаторов конференции, доктор Иоахим Таубер, отметил, что коллаборационисты — в историческом смысле это всегда проигравшая сторона. И действительно, если мы осуждаем коллаборационистов и употребляем это слово, вкладывая в него негативное содержание, мы тем самым констатируем тот факт, что они оказались в стане потерпевших поражение. Ибо в противном случае, если бы они оказались в стане победителей, то и мы сегодня определяли бы их иначе, и сама история повернулась бы к ним другой стороной.

Глава 2. Факторы и предпосылки сотрудничества Германии с представителями тюркских народов

Историю Восточных легионов вермахта и в целом сотрудничества представителей восточных народов СССР с национал-социалистами в период Второй мировой войны необходимо начинать собственно не с факта создания этих военных формирований. Началась она намного раньше и восходит, пожалуй, к предвоенному периоду, когда еще только продумывались планы ведения войны с Советским Союзом. Хотя в то время, конечно, ни о каком сотрудничестве с представителями «низшей расы» и речи быть не могло, и «размышлениям» подобного рода предавались не первые лица государства и партии, а лишь отдельные представители научных, военных или дипломатических кругов. При этом немецкая сторона не упускала из виду языковые и этнические особенности различных народов, своеобразие их исторического развития (особую привлекательность имели тогда сюжеты, в которых другие национальности противоставлялись русскому государству и русскому народу). Что касается поволжских татар, то в использовании их в военном столкновении против СССР актуальность для немецкой стороны приобретали два фактора: во-первых, принадлежность татар к тюркскому миру; во-вторых, исповедание ими мусульманской религии.

Планы нацистов относительно будущего восточных народов СССР, в том числе и тюркских, не были тщательно разработаны, в особенности если сравнивать с планами их относительно будущего Украины, Белоруссии или Прибалтики — территорий, которые немцами были оккупированы или которые они надеялись в самое ближайшее время оккупировать. Представления германской верхушки и рядовых обывателей об этих народах в период Второй мировой войны во многом были идентичны. Они основывались порой на примитивных стереотипах и отличались невежеством и непоследовательностью. Реверансы же некоторых вождей рейха, в том числе и самого Гитлера, в сторону тюркских или мусульманских народов могут быть восприняты лишь как «лозунги дня», вызванные к жизни стечением обстоятельств, которые препятствовали претворению в жизнь нацистских планов обустройства Европы и мира в целом. Попытки отдельных дипломатов или ученых строить свою политику с учетом политических или этнических реалий, на основе сравнительно трезвого осмысливания национального состава населения СССР, историко-культурных традиций его народов просто-напросто потонули в неслаженном хоре прочих нацистских лидеров и теоретиков.