Легионы огня: из темноты
Шрифт:
— А следующие шестнадцать лет он провел, пытаясь завоевать галактику.
— Я многого не знаю о Лондо и его советниках, — сказал Шеридан. — В любом случае, их постигнет неудача. У нас есть своя разведка…
— Но она уже не та, что прежде, — сказал Гарибальди.
Шеридан удивленно посмотрел на него.
— Ты хочешь сказать, что с тех пор, как ты оставил службу, все покатилось под откос?
Но Гарибальди явно был настроен серьезно.
— Если тебе хочется это знать, то да. Ты зависишь от того, что тебе говорят другие. Но я-то знаю,
— Лондо способен на многое, Майкл… но он не сумасшедший. Нападение на отдельные пограничные миры это одно. Но если центавриане попытаются ввязаться в кровопролитную войну с союзниками, то их сотрут в порошок.
— Возможно, Лондо и не сумасшедший, но чего стоит его премьер-министр со своими приспешниками, — ответил Гарибальди. — Проблема в том, что он невежественен и высокомерен. С невежеством ты уже сталкивался, невежественного можно перехитрить. Высокомерия тоже вокруг хватает. Высокомерных ты можешь победить их же высокомерием. Но высокомерие и невежество представляют собой убийственное сочетание. Если остальные члены Альянса прячут головы в песок, то это, конечно, их выбор. Но я надеюсь, что вы, господин президент, не будете походить на них, или эти шестнадцать лет смягчили вашу настороженность по отношению к центаврианам. И я говорю тебе: они опасны.
— Веришь ты или нет, Майкл, я не терял их из виду, — терпеливо сказал Шеридан, — но я никогда не забывал о том, что когда-то Лондо был нашим другом.
Дай бог, чтобы он снова им стал. И я надеюсь, что это время… настало, — и он подвинул урну поближе к Дэвиду.
Дэвид поднял ее и перевернул.
— У нее дно запечатано, — заметил он.
— Да, мы знаем, — сказала Деленн. — Там находится вода из священной реки, которая текла перед дворцом.
— Вроде, все в порядке, — сказал Дэвид. Он снова перевернул вазу.
Почему-то он почувствовал… что ему приятно держать ее в руках. Хотя Дэвид видел ее впервые, ему показалось, что она всегда ему принадлежала. — Она симпатичная.
— Все в порядке? Симпатичная? Ну, из твоих уст это высшая похвала, — передразнила его Деленн. Он еще раз поднял вазу, а потом посмотрел в сторону оставшегося пирога.
— Мам, а можно я возьму еще кусочек?
— Господи, он ему понравился, — удивленно сказал Шеридан. — Конечно… — …нет, — решительно закончила за него Деленн.
— Мама!
Возмущенный вопль Дэвида был заглушен чуть менее возмущенным возгласом Шеридана:
— Деленн!
— Ты же знаешь, что я думаю об обжорстве, — сказала она. — Будь доволен тем, что у тебя есть, Дэвид. Остальное получишь завтра.
— Черта с два съем еще я пирога, — насмешливо запел Гарибальди.
— Не помню, чтобы кто-нибудь тебя спрашивал, — сказал ему Шеридан.
Дэвид обнаружил, что чем дольше он смотрит на урну, тем труднее становится отвести от нее взгляд.
— Папа… а можно я отправлю
— Думаю, что это будет очень красивый жест, — сказал Шеридан. — Ты можешь освежить его воспоминания. У него никогда не было возможности встретиться с тобой.
— Кто знает? — сказала Деленн. — Если все изменится к лучшему, то у тебя может появиться шанс лично встретиться с императором.
— И разве это будет не замечательно, — добавил Гарибальди.
Глава 12
Генерал Райс встретился за завтраком с премьер-министром и обнаружил Дурлу в крайне мрачном настроении.
— Что-то не так, премьер-министр? — спросил Райс.
Дурла сидел, уставившись на рулет, который держал в руках. Затем премьер осторожно отложил пирожное и поднял взгляд на Райса.
— Генерал, — сказал он, помедлив, — моя жена, леди Мэриел, больше не может нас сопровождать. Я хочу, чтобы она как можно скорее вернулась на Приму Центавра.
— Ей нездоровится? — участливо спросил Райс.
— Можно сказать, что так.
— А, — коротко ответил Райс.
— Полагаю, что ей хочется вернуться домой. Путешествие вместе с нашим флотом оказалось для нее слишком утомительным.
— А, — снова произнес Райс.
— Более того, — продолжал Дурла, — думаю, ей пока лучше побыть одной.
Меня беспокоит то, что она может рассказать или сделать.
— Что… именно? — спросил Райс.
Дурла мрачно и серьезно посмотрел на него.
— Что-нибудь неприятное. Если бы эти слова были сказаны обычной женщиной, то это было бы расценено, как измена. Но слова жены премьер-министра? Они могут подорвать доверие народа. Я не хочу, чтобы это произошло, генерал. Я не хочу, чтобы она сорвала мои планы.
— Все понятно, премьер-министр, — заверил Райс. Но подтекст читался вполне ясно, и генерал задумался, правда, ненадолго, почему Дурла не хочет убрать эту женщину при помощи какого-нибудь «несчастного случая» по пути домой. Прямого предложения не было, но Райс чувствовал, что все идет именно к этому. Впрочем, он не знал, как надо реагировать на подобные вещи. Он — солдат, а не наемный убийца.
Двусмысленность вопроса только возросла, едва Дурла заговорил снова:
— Если верить слухам и тому, что она говорила… полагаю, что император заинтересовался ее состоянием.
— А мне казалось, что император презирает ее, — удивился Райс.
Дурла пожал плечами, явно озадаченный:
— Кто может сказать, что на уме у императора… и вообще, есть ли у него ум, — он добродушно усмехнулся своей маленькой шутке, но, когда генерал выдавил что-то похожее на болезненную улыбочку, оборвал себя и продолжил деловым тоном: — В общем, я должен быть уверен в том, что она побудет наедине с собой. Я не хочу, чтобы она общалась с другими. Я не хочу, чтобы она посылала кому-либо сообщения. Полагаю, ей нужно время для того, чтобы оценить текущее положение дел и придти к компромиссу.