Лёха - сокрушитель Вселенной
Шрифт:
— Чё делать-то с вами, немчура? — спросил он, скорее задавая вопрос самому себе. Мнение фашистов его не интересовало.
Рыцари переглянулись, зашевелились. Петрович угрожающе расправил крылья.
— Выкуп, — ответил Фриц.
— Это если он сам рыцарь, — возразил Йозеф.
— Думаю, братья, мы ошиблись и попали в плен к благородному воину, — произнёс Ганс. — Скажи, о благородный муж, ты дал какой-то обет? Почему ты бьёшься без доспехов и меча?
Лёха потянулся, хрустнул позвонками, почесал голову.
— Быстро
Отпускать пленников решительно не хотелось, но слово «выкуп» замаячило перед глазами, рисуя золотые горы и несметные сокровища. В итоге жадность победила, и Лёха согласился на переговоры с врагом.
— Чё за выкуп, рассказывайте, — приказал он.
— Ты, вестимо, из других краёв, раз не слышал о таком обычае! Наш сюзерен, барон Индржих, щедро заплатит за каждого из нас! — велеречиво начал Ганс.
— Это если он рыцарь, — напомнил Йозеф.
— Быть не может, чтобы нас троих пленил простолюдин, — ответил ему Ганс. — Я уверен, сей витязь наверняка посвящён в рыцари. Даже если и нет, то благородство и честь ему не чужды, клянусь подвязками моей возлюбленной Радегунды.
Лёха высморкался в пальцы и вытер их об траву.
— Я-то пацан нормальный, без базару. Хоть кто скажет.
Но сказать за него сейчас мог только Петрович. Что он, собственно, и сделал.
— Он Герой! Избранник Богини! Гностический Либератор! Развоплотитель Колдовства! — верещал петух, приковывая к себе удивлённые взгляды. — Собутыльник Ледовласого! Трижды Перерождённый!
— Ну всё, харэ, угомонись, — оборвал его Лёха. — С вашим бугром перетереть достоин, вы уж не сомневайтесь.
— Жрать охота, — невпопад буркнул Йозеф.
Лёха притянул сумку с едой поближе, заглянул внутрь, небрежно бросил рыцарям. Связанные по рукам и ногам пленники проводили сумку взглядами.
— О благородный воитель, не соизволишь ли ты развязать нам хотя бы руки? — спросил Ганс.
Герой почесал голову, отчётливо понимая, что со связанными руками они поесть не смогут.
— Лёха, не надо! — встревожился Петрович.
Паладин встал, отряхнулся, подошел к рыцарям. Сел на корточки перед ними, оценивая обстановку. Рыцари во все глаза глядели на него, изображая святую невинность.
— Так, бля, — начал он. — Будете бузить — вам Петрович лицо обглодает, понятно?
Петух воинственно тряхнул гребнем и хлопнул крыльями.
— Не будем, — сказал Фриц.
— Клянусь жемчугами моей возлюбленной Радегунды, мы не доставим проблем! — выпалил Ганс.
Лёха покачал головой.
— Хули мне её жемчуга? Ты слово пацана дай.
Рыцари недоумевающе посмотрели на Избранного.
— Мне незнакома такая клятва, — неуверенно произнёс Ганс.
Лёха слегка улыбнулся. Он никак не ожидал, что местные жители настолько дремучие и некультурные.
— Ну вы даёте, бля. Это ж слово пацана. Это ж все знают. Один раз нарушишь —
Но что-то подсказывало Герою, что его всё равно не поняли.
— Бля, ну типа… Слово пацана нарушишь, и вот как больше не рыцарь, короче. Только хуже, ты тогда вообще не пацан, — попробовал объяснить Лёха.
— Клятва рыцарской честью? — предположил Йозеф.
— Да не, хули вы тупите, бля. Сильнее. Слово пацана это.
Рыцари испуганно посмотрели друг на друга, словно решая, могут ли они принести настолько сильную клятву.
— Мне так-то похер, можете и так посидеть. Завтра с утра вас на лошадей погрузим с Петровичем и к Ледовласому пойдём, — пожал плечами Герой.
— Мусорнуться решил? — удивился петух.
— Клюв захлопни. Ну так что?
Ганс поёрзал на месте.
— Клянусь, никаких проблем не будет. Слово пацана, — произнёс он.
— Слово пацана, — повторил за ним Йозеф.
— Слово пацана, — выдавил Фриц.
Лёха хлопнул себя по коленке, встал, обошёл рыцарей сзади, развязал каждого по очереди. Пленники стали трясти затёкшими руками, пытаясь разогнать кровь, потом залезли в сумку, разделили содержимое на троих. Большую часть, конечно, Лёха уже сожрал, но даже так там оставались хлеб и колбаса.
Петрович опасливо держался на расстоянии, то и дело оглядываясь на хозяина, который беззаботно вернулся к костру и снова развалился возле огня.
— Я их всё равно сторожить буду! Я им не доверяю! — громко зашептал петух.
Лёха демонстративно зевнул. Слово пацана — нерушимо.
— Слышь, фашисты, — сказал он, укладываясь спать рядом с костром. — Разрешаю оружие забрать. Вон там лежит.
Рыцари удивлённо взглянули на него и вернулись к трапезе. Прежде им не доводилось встречать таких, как Лёха, и теперь они пребывали в сильнейшем замешательстве. У них так было не принято. Даже к самому благородному из них, к Гансу, прокралась шальная мысль убить Лёху во сне и уехать. Даже избитые и пленённые, они не до конца верили в то, что Лёха — Герой. И это было для них естественно, ведь у Лёхи не было ни сверкающих доспехов, ни верного меча, ни статного жеребца. Для рыцарей он выглядел обычным бродягой в тряпье, краснорожим смердом, рождённым копаться в грязи.
Петрович держал своё слово крепко, и теперь пристально смотрел на воинов. Он как-никак, всю свою петушиную жизнь прожил в землях русаров, и наверняка знал, что рыцарям из Вольной Марки доверять нельзя. Слишком часто они набегали на мирные деревушки, чтобы грабить и убивать.
— Цыпа-цыпа, — сказал Йозеф, цепляя ножны к поясу.
Петух переместился чуть ближе к спящему Лёхе, нервно копнул землю когтями. Что-то ему подсказывало, что до хозяина сейчас не добудиться никакими способами. А против троих рыцарей, пусть и уже побитых, ему не сдюжить.