Лекарь для захватчика
Шрифт:
Брин от изумления щелкает челюстью. Даже воины Эрта столбенеют.
– Есть ли в деревне роженицы или те, кто болеет или получил увечье? Кому нужна помощь?
Жители молчат.
Лишь недоуменно шелестит робкий шепоток. И только теперь я замечаю, как много калек – хромых, обожженных, безруких и безногих. Вот оно наследие войны.
Не доверяют, ясное дело. Приперлась расфуфыренная девица, которая за всю жизнь палец о палец не ударила и давай обещаниями кормить. Боятся они… Им вместо принцессы лучше бы корову прислали, она хоть
Обидно за этих людей.
– А кузнец у вас есть? – снова спрашиваю у старосты.
Он озадаченно кивает и, наконец, взгляд поднимает. Коротко, но цепко окидывает меня, будто я не принцесса, а чудо дивное.
– Хорошо, – улыбаюсь, пытаясь расположить к себе народ. – А где живет травница покажете?
Снова скупой кивок старосты.
Ну, вот – не так уж и плохо. Значит, что-то можно сделать.
Оставив карету, мы идем пешком, и мои легкие туфельки погружаются в сухую грязь. Я внимательно оглядываюсь, подмечая что и где находится, куда ведут дороги, можно ли как-то бежать и куда. Выясняю в какой стороне рудники и сколько туда ехать, где еще есть деревни, как называются ближайшие. В общем, все, что помогло бы бежать.
Вскоре Брин знакомит меня с травницей, Асиньей. Дородная, темноволосая девушка долго рассказывает мне о травах, а потом показывает настойки и снадобья. От разной хвори, как говорит она. А в настойках чего только нет, их нужно принимать с осторожностью – там и мак, и мандрагора, и мышьяк с ртутью. Всего понамешано – этакое лекарство. Выпьешь разом – помрешь с экстазом. Эти настойки по каплям надо в питье добавлять, с серьезным лицом вещает Асинья.
Благодарю сердечно, но нет.
И все-таки скляночку покупаю. Ради интереса.
Мандрагора и опий – это уже неплохо. Значит, можно обезболивать пациентов. Ставлю мысленную галочку.
А дальше меня ждет показ кузницы, и знакомство с Тео, местным кузнецом. При виде него сглатываю и слегка теряюсь. Высокий, мощный мужчина, черные волосы которого заплетены в длинную тугую косу. Он хром, а одна сторона его лица обезображена огнем, правый глаз утратил зрение и посветлел. Господин Ройс говорил, что кузнец он хороший, и я сразу интересуюсь, сможет ли он изготовить некоторый инструмент, если я его нарисую.
Сможет.
Договариваюсь, что привезу ему наброски и предупреждаю, что работа будет сложной. Но, если у меня появится инструмент, я точно не пропаду. Даже если придется бежать, меня прокормят руки и голова. Медики всюду нужны.
Возвращаемся мы только к обеду. Элизабет явно не в духе – она уязвлена моим поведением. Для нее это унизительно. Она коситься на мои руки и предлагает выкинуть перчатки, потому что я трогала Брина, а это мерзко.
По дороге я осторожно расспрашиваю фрейлину, почему, вообще, возникла война между Саорелем и Эсмаром. Она больше не удивляется моей внезапной «амнезии», лишь отвечает сквозь зубы:
– Эсмар хочет
– И столько искалеченных судеб ради прихоти и гордыни?
– Саорель мог сдаться, – упрямо отвечает Элизабет. – А теперь вы пожинаете плоды своей глупости.
– И поэтому принц возненавидел меня?
– Не притворяйся, что не помнишь!
– Не держу плохое в голове, – отвечаю невозмутимо.
– Ты отдала свою девственность генералу Берку и досталась принцу Реигану порченной! Какой мужчина стерпит?
А…
Вот почему он взъелся. Жена, которую он взял замуж насильно, оказалась бракованной. Вот это поворот.
– Если его высочество узнает о том, как ты смеешь себя вести, он будет очень зол, Анна, – шипит Элизабет. – Это недостойно аристократки! Пожалуйста, прекрати испытывать его терпение. Ты утопишь всех нас! Трогать мужчин за руки, садиться с ними за стол, выходить к ним одной – это позор! Разъезжать по деревням, показывая себя – чего ты добиваешься? Он будет зол, Анна!
Реиган-Реиган-Реиган.
Его власть довлеет надо мной везде, в любой точке Эсмара.
Экипаж замедляется, поворачивая на подъездную дорогу к Рьену, и я отдергиваю шторку. Мое сердце проваливается в самые пятки – со стороны столицы к замку мчится всадник.
***
– Он ранен, – слышу голос одного из воинов, сопровождающих карету.
– Похоже на то, – подтверждает капитан Эрт.
Экипаж останавливается, и мы молча глядим, как конь несет к нам свесившегося из седла всадника.
Срабатывает какой-то механизм внутри меня, и я выбираюсь из кареты на дорогу. Прикладываю ладонь ко лбу, защищая глаза от солнца и наблюдаю за всадником, который еще довольно далеко.
– Вернитесь, ваше высочество, – говорит капитан Эрт, но я, напротив, делаю уверенные шаги вперед, не спуская глаз с раненного человека.
Когда конь равняется с экипажем, воины ловят его в кольцо, стягивают всадника и укладывают на землю.
– Это граф Эмсворт, – вдруг говорит капитан, разглядывая раненного.
Тот бледен и без сознания.
Судя по всему, ранен в живот. Его зрачки беспорядочно вращаются под веками, бледные обезвоженные губы распахнуты, грудь едва вздымается.
– Не выживет, – произносит один из воинов.
Я молча протискиваюсь между мужчин, которые озадаченно смотрят на графа, приподнимаю юбки и опускаюсь на колени рядом с раненным.
– Ваше высочество, – шипит Эрт, наблюдая, что я распахиваю одежду, пытаясь понять, насколько сильно ранен несчастный, – оставьте его.
А я лишь отмечаю, что у графа рассеченная продольная рана живота, и большая кровопотеря. Веки раненного дрожат, а затем вскидываются. Бесцветные глаза находят меня. Он вдруг ловит меня за руку, стискивает ладонь своими холодными пальцами и из его горла вырывается: