Лекарь для захватчика
Шрифт:
Даю Эмсворту несколько глотков воды, придерживая его голову. У него жар.
Теперь остается уповать на волю Всевышнего и благосклонность императора.
Подхожу к окну – дождь просто стеной. Небо темное, в нем беснуется ветер. Скрипит старая дверь за спиной. Я поворачиваюсь с чудовищно колотящимся сердцем и натыкаюсь взглядом на замершую в дверном проеме Софи.
– Не угодно ли вам спать, ваше высочество? – спрашивает она.
– Ты права, – соглашаюсь я. – Сменишь меня. Разбуди через
– Я позову госпожу Ройс.
– Госпожа Ройс слишком стара, – отвечаю. – Мне совсем не трудно. Тебе ведь тоже надо отдыхать, Софи. Но, если вдруг заметишь, что лихорадка не спадает, сразу зови меня. Не стесняйся и не бойся. Я не отругаю. А теперь слушай: нужно давать графу Эмсворту пить. Каждый раз, когда он будет приходить в себя. По несколько глотков. А еще нужно принести теплой воды и небольшой чистый отрез ткани. Если граф будет слишком горячим, обтирать, не касаясь раны. При испарении с поверхности кожи, вода заберет часть тепла.
Служанка методично кивает.
Я оставляю ее с Эмсвортом, а сама иду в свою комнату. Голова гудит, а тело наполняется слабостью. Скорее всего, из-за нервного перенапряжения. В темноте я теряюсь, натыкаюсь на предметы, шарахаюсь от каждого угла, в котором мне мерещатся привидения. Время от времени гремит гром, сверкает молния, освещая коридор. Дождь лупит по крыше так, словно на чердаке бегают барабашки.
– Черт! – в темноте я натыкаюсь на какого-то человека.
Он властно обхватывает мои плечи.
Вновь сверкает молния, и я вижу его лицо – эти синие глаза не спутать с другими.
– Куда ты шла? – вдруг спрашивает Реиган.
– В свою комнату. Спать хочу.
Он стискивает мои плечи сильнее, но я не вырываюсь. Склоняется ко мне, вглядываясь в глаза в кромешной темноте. Снова вспыхивает молния, на мгновение озаряя комнату. Мы стоим друг напротив друга, Реиган не шевелится, лишь мерно втягивает воздух.
– За мной, – наконец его руки разжимаются.
Он идет по коридору, а я следую за ним, потирая плечи.
У Реигана будто зрение кошки, он прекрасно ориентируется в пространстве, а я мешкаю, опасаясь влепиться в косяк.
– Куда мы идем? – спрашиваю недовольно.
– Я хочу вымыться, – говорит он. – Я устал.
На самом деле, я считаю, что он просто хренова модель Терминатора. Он не может уставать. Это не в характере Реигана Уилберга. Такой, как он, спит стоя, черт побери. Как конь. Педальный.
До меня не сразу доходит, каким образом слово «вымыться» соотносится со мной, пока я не вспоминаю, что я застряла в самом настоящем средневековье. И здесь нет душевой кабинки и джакузи. Когда я притормаживаю, Реиган хватает меня за локоть и цедит раздраженно:
– Не сейчас, я сказал. Оставь свои капризы
Он ведет меня в покои на втором этаже, где горят свечи – целое состояние в восковом эквиваленте.
– Это слишком дорого, – бормочу я, окидывая комнату взглядом.
Реиган подталкивает меня к большой деревянной лохани, которую, вероятно, принесли солдаты. Над ней поднимается пар – надеюсь, император ошпарит себе задницу!
Это ж сколько надо было воды подогреть!
Он молча скидывает с себя дублет, а я недоуменно сглатываю.
– Послушайте, я могу позвать кого-то другого.
Его величество на меня даже не смотрит. Он отстегивает ножны, отбрасывает их на постель. Раздевается – а я недоуменно отхожу к двери и выжидаю.
Над Рьеном вновь гремит гром, а Реиган Уилберг снимает рубашку через голову. Его длинные волосы струятся по загорелым плечам, широкая грудь мощно вздымается, а мускулатура выглядит феерично. Но меня, как медика, вышибает из «наезженного седла взрослой тетки» не это, а огромное количество разнообразных шрамов на его груди, руках и спине. И эти шрамы от огня, меча и стрел.
– Господи, сколько ран… – озадаченно говорю я, пораженная тем, что он, вообще, после этого остался в живых.
Вот же живучий засранец!
Реиган бросает на меня взгляд, в котором считывается легкое недоумение. Вероятно, я уже видела его тело, и раньше не проявила к отметинам его боевых заслуг никакого сочувствия.
Его величество коснулся ремня, и я озадаченно прикусила губу.
… ох, ты ж черт.
Он раздевается донага и погружается в лохань. Вода выплескивается через край на пол, и император издает расслабленный вздох.
Я делаю еще один шаг назад, пытаясь придумать достаточный повод, чтобы не исполнять священный долг жены – мыть своего мужа. Ничего умнее мысли признаться в том, что у меня проказа, не идет в голову.
Стискиваю зубы.
Хорошо, Уилберг. У медицинских работников атрофия стыда – мы постоянно видим голых людей.
Вздыхаю и решительно подхожу. Беру мочалку, лежащую на бортике лохани.
Реиган разминает шею, а затем прикрывает глаза. Интересно, хватило бы у меня сил притопить его прямо здесь, надавив на макушку?
Возвожу глаза к потолку и поджимаю губы, пытаясь совладать с раздражением. Окунаю мочалку в воду, а затем долго примеряюсь, где бы прикоснуться. Осторожно веду по плечам, скольжу по груди. Капельки воды дрожат в его яремной ямке и на ключицах, переливаются в сиянии свечей. Приходится придвинуться ближе, и я с интересом разглядываю рванный, неровно сформировавшийся шрам на груди мужа:
– От чего это?
– Делай это молча, Анна, – бросает он.
Соглашаюсь. Болтать, вообще, не за чем.