Лекарь для захватчика
Шрифт:
А он равнодушен. У него таких «Элизабет» вагон и маленькая тележка.
Я перевожу взгляд на раненного Эмсворта и вижу, что он жив, но рана не закрыта – полотно, которым я прикрыла шов, в руках у Алана. И это поднимает в моей душе волну злости. Не знаю, кем был Эмсворт раньше, а сейчас – он мой пациент. Я со смертью за него билась.
– Что вам здесь нужно? – вырывается у меня.
– Вижу, ты мне не рада, дорогая жена, – спокойно произносит Реиган.
Весь вычищенный, лощеный и самодовольный, он просто хозяин жизни. Кресло, в котором он сидит, ему не подходит. Самое подходящее для него – трон из костей
– Прошу прощения, – я вовремя беру себя в руки, напуская хладнокровия. – Я не ожидала вас здесь увидеть.
– А его ожидала? – спрашивает Реиган, кивая на Эмсворта.
– Нет, но посчитала своим долгом оказать ему помощь.
Брови Реигана ползут вверх. Он лениво переводит взгляд на Алана, и тот коротко понимающе прикрывает веки. Алан бросает полотно на пол, отчего я скрежещу зубами, ведь я всеми силами пыталась обеспечить раненному стерильность. Мужчина подходит к Элизабет и поднимает ее с пола, а она пытается ухватиться за сапоги императора и вопит так, будто ее режут. И мне ее жаль, хотя я должна бы презирать за то, что она здесь наговорила. Но видеть человека таким душевно обнаженным и отчаявшимся, готовым валяться в ногах за милости – это неудобно, это ранит душу. Я не настолько жестокая.
Алан уводит Элизабет, и двери за ними закрываются. Мы с Реиганом остаемся вдвоем, если не считать бедного Эмсворта. Гнетущая тишина вдруг становится звенящей, я различаю лишь всхрапы коней на улице, шорох гравия и тихое шипений свечей.
– Не думал, что ты так ценишь своих фаворитов, Анна, – говорит муж. – Или этот особенный?
Опять двадцать пять!
– Он мне абсолютно безразличен, как мужчина, но я не могла оставить его умирать…
– Кто научил тебя накладывать швы? – перебивает, потому что ему плевать на мои оправдания.
Он не из тех, кто ходит вокруг да около.
– Меня увлекло лекарское дело. Я… читала об этом.
– Да? – ничуть не верит супруг, а по его губам скользит холодная улыбка. – Ты боишься крови, Анна.
– Преодоление страхов – путь к свободе, – переиначиваю я слова Аристотеля.
Реиган смотрит на меня пристально, и мне почти физически больно от этого взгляда.
– Тебя никогда не волновала судьба мужчин, в койки которых ты прыгала. Неужели с Эмсвортом иначе? Ты в него влюблена? А как же Герберт Уолш, с которым я тебя застал?
– Его я, к сожалению, не успела спасти, – отвечаю, глядя мужу в глаза, – но это не значит, что я испытываю к этим мужчинам чувства. Я замужем, и не собираюсь позорить ваше имя. Я, вообще, готова навсегда остаться в Рьене, не лезть в вашу жизнь и никак не влиять на политику.
Кажется, супруг изумлен. Он вдумчиво разглядывает мое лицо.
– Когда ты стала такой разумной? Раньше я не слышал от тебя ни одного дельного предложения.
– Я повзрослела.
Реиган медленно поднимается. Такой внушительный, рослый и широкоплечий, что я инстинктивно вжимаюсь в кресло – его энергетика подавляет. Широкие ладони и сильные руки, длинные черные волосы и этот взгляд – пожившего старца, утомленный, циничный и потухший – вынуждают меня осторожничать и подбирать каждое слово.
– Что вы намерены с ним сделать?
Он подходит к графу Эмсворту, лежащему на полу на нескольких одеялах, смотрит на него безразлично и спрашивает тихо:
– А чего он заслуживает?
– Вашей
Реиган усмехается и поворачивает голову – блеск его синих глаз ранит.
– Планирую его оскопить.
– Оско… – и я прикусываю язык.
– Ослепить и вырвать язык.
– Что?
У меня все внутри холодеет, когда я это слышу. Я даже с кресла не могу встать, насколько потрясена. Нет, все, что происходит – наказание за какие-то мои дела. Где ж я успела так провиниться? Боже, за всю жизнь никому ничего плохого не сделала. Почему я, вообще, здесь оказалась? Есть ли у этого смысл?
– Достаточное наказание за то, что он с тобой спал? – спрашивает муж. – За то, что смотрел на тебя, касался, совал язык тебе в рот?
Сглатываю.
– Пощадите его.
– Не много ли ты просишь, дорогая?
– Но и вы просите немало, – запальчиво говорю я. – Наш брак был не по любви. Мы друг другу чужие, но вы хотите верности и преданности. Вы вторглись в Саорель, но ждете уважения от принцессы государства, которое захватили. Приказываете спать с вами, хотя я вас не люблю. Я должна выносить и родить вам ребенка, которого вы заберете. Не много ли вы хотите, дорогой муж?
Реиган разворачивается полностью и его глаза страшно пылают. Он подходит к моему креслу и долго смотрит сверху вниз – его губы плотно сжаты, а ноздри трепещут.
– Ты моя жена, – его голос звенит от ярости. – Отсутствие любви не мешало тебе спать с другими мужчинами.
– Я изменилась.
Реиган смеется.
– Чушь, – бросает он.
– Даю вам слово. Я хочу только одного – самостоятельно распоряжаться своей судьбой. Я готова на развод. На любых условиях.
Реиган вдруг резко склоняется, опуская ладони на подлокотники моего кресла и впивается взглядом в мое лицо. От неожиданности я вжимаюсь в спинку кресла. Не могу дышать полной грудью, пока этот мужчина рядом. Его запах наполняет легкие, и я сглатываю слюну. Вглядываюсь в каждую черту его лица, и меня ломает от противоречия – цвет его глаз настолько уникален, что можно назвать его божественным, но Реиган хуже дьявола.
– Ты моя жена, Анна, – повторяет он. – Я имею на тебя право.
– Нет, – качаю головой.
– Нет? – на его губах обозначается легкая холодная усмешка. – Провоцируешь меня? Хочешь покажу, как ты ошибаешься?
– Нет.
Он усмехается.
– Прежде, чем я лягу с тобой в постель, тебя осмотрит мой лекарь, мэтр Финч, – говорит он.
Я с трудом верю, что все это происходит на самом деле. И я, современный человек, ничего не могу сделать.
Его величество подходит к двери, толкает ее и зовет Алана. Тот, кажется, гуляет где-то неподалеку, потому что сразу входит в комнату.
– Рэй… – Алан осекается и исправляется: – Ваше величество, намечается жуткий ливень. Кажется, нам придется остаться в Рьене.
Глава 11
За окном гремит дождь, и вдруг льет так, что пугливо ржут лошади. Белесые росчерки молний сверкают в небе, а под старой крышей каменного замка воет ветер. По ногам бьют сквозняки.
Я укрываю графа Эмсворта, ставлю единственную свечу на пол у его головы.
Мужчина бледен, зрачки дергаются под веками, он стонет – Господи, в какой чудовищный мир я попала! Кажется, средневековая гильотина уже занесла надо мной свой тесак.