Лекарь для захватчика
Шрифт:
– Буду счастлив, – отвечает лекарь, а затем протягивает мне конверт: – Его величество поручил передать вам лично в руки.
Послание от мужа заставляет меня разволноваться. Я не жду от Реигана ничего хорошего, поэтому вскрываю конверт тотчас – умирать, так умирать!
– Прошу прощения, – отхожу к окну и вчитываюсь в строки, написанные жестким, ровным почерком.
«Анна,
мэтр доставит в Рьен лошадь, книги и мои рекомендации по преподавателям Тинского императорского университета, с которыми ты могла бы вести переписку по интересующим тебя вопросам».
У
Чего я никак не ожидала – что он попросту исполнит все мои просьбы, переданные через капитана Эрта.
Подмастерье лекаря вдруг ставит на стол клетку, в которой бьются голубки.
– Подарок его величества, – поясняет мэтр, замечая, что я недоуменно гляжу на птиц.
Догадываюсь, что это почтовые голуби. Мои голуби. И мне тут же приходит на ум назвать их «Эсэмэсками».
В Рьене тоже есть голубятня, а значит мы с Реиганом сможем обмениваться посланиями.
– Его величество велел передать, что вам не стоит просить капитана Эрта указывать о ваших пожеланиях в отчетах, которые он обязан отправлять. Вы можете лично написать его величеству в любой момент.
Я едва успеваю скрыть усмешку.
– Эмин, – обращаюсь к слуге, который все это время стоит у дверей, словно истукан. – Принеси, пожалуйста, перо и чернила.
Меня терзает желание ответить сию же секунду. На расстоянии я обретаю пугающую смелость.
«Ваше величество,
выражаю признательность за вашу исключительную доброту…»
От этих слов за версту несет иронией.
«Могу ли я надеяться, что вы позволите мне совершить небольшое путешествие до рудников в Дрейбе? Мне необходимо поговорить с лекарем от гильдии и посмотреть в каких условиях работают жители Рьена».
Я с довольством привязываю записку к ноге голубя, а затем выпускаю его в окно и смотрю, как он быстро летит по лазурному небу в сторону столицы.
И сердце у меня колотится от безумства собственного поступка. Просьба о поездке в Рьен была продиктована не только желанием свободы, но и тем, что я не списывала со счетов идею с побегом. Разумеется, идея была непродуманной и, если по-честному, почти невозможной, но она оставалась в моей голове, на самый крайний случай.
– Мэтр Финч, – я оборачиваюсь и смотрю на лекаря. – Ответьте, жив ли Эмсворт?
– Жив и идет на поправку.
Госпожа Ройс неловко вносит поднос, и я прошу мэтра и его подмастерье сесть за стол, чтобы перекусить.
– Я хотел бы поинтересоваться, ваше высочество, – говорит лекарь, принимая мое предложение, – что это за швы, которые вы наложили графу?
Он имеет в виду, гемостатический шов Ревердена-Мультановского. Наверняка, мне не стоит раскрывать все свои секреты. Я пока не знаю, чем это может быть чревато.
– Скорее всего, я сделала это неумело, – произношу, слегка опуская взгляд. – Все-таки я только начинаю познавать все лекарские секреты. Не судите строго, мэтр.
– С последней нашей встречи вы очень поменялись, ваше высочество…
– Столько всего произошло, – я смотрю на Финча прямо, без тени лукавства, – боюсь, любой бы на моем месте пересмотрел свое поведение.
Я
***
Со слов мэтра все недуги от дисбаланса телесных жидкостей, а лучшая профилактика – это смесь из змеиного мяса, опия и кастореума. Последнее, прошу заметить, продукт выделения желез бобров. Эту смесь вываривали в вине и считали панацеей от всех болезней.
Я с тоской слушаю мэтра Финча и вспоминаю слова, приписываемые Гиппократу: чего не лечат лекарства, излечивает железо; чего не лечит железо, исцелит огонь, чего не вылечит огонь, считать неизлечимым.
Итак, медицина в Эсмаре, да и во всем этом мире, была не сильно развитой. Мэтр Финч знал о многих свойствах растений, таких, как например календула, но он был совершенно далек от хирургии. Его стезя – возвышенное врачевание, когда любые болезни излечиваются приведением к балансу «телесных соков».
Устало вздыхаю.
– Понимаю, ваше высочество, что утомил вас, – с улыбкой говорит мэтр. – Я много лет занимаюсь лекарским делом, и мои знания в этой области очень велики.
– Меня беспокоят вопросы анестези… – я запинаюсь и подбираю другое слово, – обезболивания при проведении операций, а также выбор нитей для ушивания ран.
Улыбка прирастает к губам Финча, он лишь всплескивает руками и смотрит на своего подмастерье:
– Принеси мой инструмент.
И вот передо мной распахивается сумка, и я вижу всякие мерные ложки, смеси в банках, инструменты, ножи для кровопусканий и, наконец, нити. Мэтр использует шелк и жилы животных.
– Я еще работаю над тем, чтобы…
Я пропускаю его дальнейшие слова мимо ушей, анализируя полученную информацию. Шелк – это уже хорошо. Кетгут из жил – путь к нагноению и возможному анафилактическому шоку. Нужно подумать, как усовершенствовать шовный материал.
Я долго расспрашиваю о лекарской школе, о видах лицензий на врачевание, о количестве специалистов, о строительстве госпиталей и лекарских корпусов, в том числе для бедняков, не имеющих работы. Я задаю столько вопросов, что Финч обескураженно хлопает глазами, а под конец устает от моей назойливости.
– Ни одна из настоек неспособна полностью избавить человека от боли, – в итоге говорит он.
– Эфир.
– Простите?
– Его величество передал мне рекомендации по преподавателям императорского университета, которые могли бы помочь в получении этилового спирта и серной кислоты, а затем и диэтилового эфира. Этот газ способен усыпить пациента на время операции.
Мои серьезные во всех смыслах слова вызвали на лице мэтра Финча улыбку умиления. И я тоже улыбаюсь. Подмастерье Финча скалиться во все тридцать два. Кажется, мои слова показались Финчу невероятными, и поэтому я заливисто смеюсь: