Лекарство от Апокалипсиса
Шрифт:
Порядком израсходованный запас баллонов противогазов, выделявших с каждой минутой все меньше кислорода, не давал дышать полной грудью, а увеличившаяся нагрузка отнимала последние сохраненные силы.
Как ни странно, поверхность пруда не была покрыта ядовитой пленкой, будто вода ее перерабатывала или она просто оседала, превращая донные отложения, да и всю воду, в отраву, пригодную к использованию разве что после очистки множеством различных способов, наподобие того, как это делал Макс.
Зачерпнув немного воды в пробирку, Алекс закрыл ее и встряхнул. К его удивлению, в темной жидкости сразу же начал оседать маслянистый пепельный осадок. Его занятия прервали настойчивые удары по спине. Алекс обернулся и увидел Макса, который, хрипя и активно жестикулируя,
– Вдохни и не дыши, – подобно врачу из флюорографического кабинета скомандовал Алекс.
Убедившись, что Макс его правильно понял и выполнил полученную команду, Алекс принялся переключать его шланг, с трудом поддающийся пальцам, закованным в перчатки, к своему баллону. И вновь в голове шел счет секунд. Если он не успеет, то Макс сначала не сможет сделать очередной вдох, а потом наверняка снимет свой противогаз и все…
Алекс торопился, и от этого его движения становились более резкими и даже немного нервными. Когда он досчитал до ста, надежда успешно закончить задуманное почти оставила его. Макс издал сдавленный стон, показывая, что время на исходе, и вот-вот он начнет задыхаться.
Только когда щелкнула застежка, фиксирующая шланг на клапане, Алекс вслед за Максом, в голове которого за эти две минуты пронеслось слишком много страшных мыслей, смог сделать глубокий вдох. Стрелка датчика давления в кислородном баллоне резко опустилась на несколько делений. Алекс замер, напряженно глядя на то, как показания упрямо поползли вниз, будто воздух стал стравливаться из баллона.
– Десять минут! Это максимум, – Алекс указал на датчик.
– Даже на десять может не хватить, – констатировал Макс и, увлекая за собой Алекса, направился в сторону третьего энергоблока.
Со стороны теперь они выглядели как единый организм. Два человека в полумраке ядерных сумерек, соединенные шлангом, по которому поступает воздух, оставляющий людям надежду на выживание. Один увлекает другого за собой по вполне привычному обоим маршруту. Эта картина сейчас отражала суть всей их жизни за последние месяцы… Также они делились друг с другом последними ресурсами, запасенными для выживания, также они вели друг друга изо дня в день по витиеватой кривой постъядерной жизни. И вроде бы цель есть, она четко определена, и до нее только рывок к спасению сквозь неизвестность…
X
Первый месяц после знакомства с внешней средой проходил, а скорее проплывал перед глазами фантасмагорическим сном. Алекс вновь, как после сильного облучения внутри саркофага, не мог разобрать, где реальность, а где лишь фантастические образы, которые рисует его воспаленный мозг.
Иногда, закрывая глаза, он вдруг ощущал себя гигантским червем, ползущим по поверхности выжженной земли в поисках пищи и собирающим жалкие сохранившиеся крохи, оставшиеся от предыдущей жизни. Он пытался уйти под землю, укрываясь от пламени, преследующего его по пятам, но плотная корка, покрывшая ее, не поддавалась. И он устремлялся все дальше, блуждая по поверхности, не в состоянии найти вход в спасительное подземелье, которое даст ему последний шанс на выживание… Тогда Алекс просыпался, совершенно не понимая где он, кто он, зачем он. И его охватывал страх… Это был настоящий, искренний, суеверный страх, которого он никогда не знал прежде. Но даже в период бодрствования образ червя не покидал его мысли, становясь отражением собственной жизни, в которой воедино смешались все грани его существования, отразив простое человеческое желание выжить, разрушив сложившийся мир, и непреодолимое стремление к продолжению существования всей обреченной цивилизации. Пугало больше не то, что он сам ощущал себя этим червем, но и сама планета ему напоминала такое же загнанное существо, лишенное основ жизнетворения.
Макс чувствовал себя еще хуже. Иногда Алексу казалось, что жить Максу отведено еще всего лишь несколько дней. И наступит конец, которого он так долго ждал и боялся, он останется умирать один в этом гигантском склепе. Но Макс
Алекса уже почти не волновало все то, что происходит снаружи. Теперь, когда он увидел своими глазами и ощутил сквозь тонкую пленку защитного костюма подлинную катастрофу, он точно знал, что мира, в котором он родился и который так бесконечно любил, больше не существует, как не существует привычных запахов, переливов солнечных лучей на закате, мелодий.
После возвращения в арку все приборы пришли в негодность. Даже накопительные дозиметры, шкала которых вдвое превышала критическую для человеческого организма разовую дозу облучения, вышли из строя. Точнее, они оставались в рабочем состоянии, но их зашкалившие показания оказались абсолютно бесполезными. Так произошло с каждым прибором – все они были просто не предназначены для оценки состояния столь агрессивной среды. Наверное, в подобной ситуации панацеей могли стать космические технологии, которые теперь превратились в историю человечества. Хотя…
Алекс даже вскочил от пришедшей в его голову мысли, ощущая мощный прилив сил. «Международная космическая станция» все еще продолжала свое движение по околоземной орбите вместе с экипажем. Если, конечно, им удалось сохранить свои жизненные ресурсы. Время теперь, к сожалению, играло против всех, кто выжил. К тому же они слишком давно не выходили на связь, как ни пытался Алекс снова пообщаться с ними. Возможно, их уже не было в живых. Но он гнал эту мысль прочь.
Преисполненный уверенности в успехе, Алекс вышел на промышленную площадку и замер. Плесень, споры которой он поместил на стены саркофага совсем недавно, теперь расползлась по сводам, покрыв их сложными узорами, похожими на пятна ржавчины. Но это была не просто плесень, а дополнительная защита от внешней радиации. Это стало еще одним экспериментом с биологическим материалом, развившимся на остатках погибшего реактора, от которого по большому счету не ожидалось никаких результатов. Но теперь… Алекс замер, размышляя о том, что послужило причиной столь бурного роста. Судя по всему, его спровоцировали выбросы радиоактивной пыли из саркофага. И теперь стены арки получали новый слой дополнительной защиты. Природа будто сама приходила на помощь людям, давая им поддержку на каждом шагу.
Ему казалось, что от этой плесени даже воздух изменил свой запах… Хотя, возможно, у Алекса вслед за какими-то внутренними изменениями под воздействием облучения и других вредоносных факторов притупилось обоняние, или рецепторы стали работать как-то иначе. Но его мысли занимали сейчас обитатели космической станции, одиноко плывущей по орбите опустевшей планеты.
– Международная космическая станция, говорит Алекс Артемов, Чернобыльская атомная станция, – он принялся вновь повторять в микрофон однообразные фразы в надежде получить ответ.
Шум помех привычно давил на уши, вызывая в душе обреченность. Но Алекс не сдавался… Это была его надежда, одна из последних. Где-то в глубине сознания он надеялся, что на орбите еще хоть кто-то жив, а может быть, его сигнал услышат и другие выжившие в этом хаосе.
– Алекс Артемов, рад тебя слышать, – вдруг раздалось из динамиков. Голос говорившего был явно нарочито радостным. Но даже по нескольким словам можно было понять, как тяжело они давались ему. – Мы уже и не надеялись получить от тебя весточку.