Лекарство против застоя
Шрифт:
В этот момент где-то по соседству саданул раскат грома; де Голль втянул голову в плечи, будто патентованный черепах.
– Что это было, мессир Сергий?! – спросил он полушепотом.
– Это, месье Шарль, было высочайшее одобрение принятых решений! – сказал я. – Приговор всему вашему миру окончательный, и обжалованию не подлежит. Советский Союз, лежащий промеж четырех великих океанов, становится реальностью, данной вам в ощущениях.
– Но, мессир, французы ведь ни за что не смогут жить при социализме! – воскликнул де Голль. – У нас для этого слишком неподходящий темперамент!
В ответ я усмехнулся и произнес:
– Вы, месье Шарль, еще не знаете, на что ваши французы способны, а на что нет. В мире моей богоданной супруги, лежащем вне Основного Потока, в начале двадцатого века Континентальный Альянс в составе Великобритании, Германии и России за грехи многие нарезал побежденную Францию на несколько мини-королевств, каждому из которых был определен свой монарх из числа Наполеонидов, Орлеанидов или Бурбонов. И после этого каждое такое королевство в качестве миноритарного члена было принято в члены Континентального альянса, обеспечивающего коллективную оборону,
– Ничего не понимаю, мессир Сергий… – пробормотал де Голль. – Вы сказали, что в мире вашей супруги Российская империя продолжает существовать в начале двадцать первого века. Но как вообще возможен этот ваш мир, лежащий вне Основного Потока, и как он мог возникнуть, если уже свершившаяся история является непреложным фактом?
– История, месье Шарль – понятие сослагательное, – назидательно сказал я, – а Основной Поток – это своего рода колея, по которой миры движутся из прошлого в будущее. В Основном Потоке поступки людей и даже случайные события повторяются, будто записанные на патефонную пластинку, а если происходит нечто экстраординарное, то компенсирующие явления стремятся вернуть происходящее в привычное русло. По этой причине при перемещении между разными мирами Основного Потока, которые движутся друг за другом, будто вагоны, может возникнуть иллюзия перемещения во времени. Но если некая внешняя сила приложит большие, но не запредельные усилия, то возможен выход данного мира из Основного Потока и развертывания в нем собственной истории, сдвигающей его к полюсам Добра или Зла. В том случае, когда изменения производят люди, присланные Всеведущим, Всеблагим и Всемогущим Господом, новый мир в целом получается гораздо счастливее и безопаснее, чем его сверстники в Основном Потоке. В нем меньше войн, не льется лишняя кровь, а также слезы вдов и сирот, потому что разные мерзавцы, которых предостаточно среди человечества, не получают возможности реализовывать свои гнусные планы. Но бывает и наоборот, когда историю берутся менять слуги Сатаны – и тогда такой мир сдвигается к полюсу Зла, превращаясь в инферно, и если овладевшему тем миром демону не будет нанесен удар извне, то человечество там и вовсе может прекратить существование. Но об этом мы сейчас говорить не будем: в двадцатом и предшествующих веках Основного Потока до демона человечество еще не дожилось, а потому бороться приходилось с глупостью, алчностью, недальновидностью и разными национальными предрассудками. Так, в мире моей супруги, историю которого меняли мои соотечественники и современники, исходя из принципа «Поступай по совести», Первая Мировая Война вылились в цепочку скоротечных маневренных сражений, в ходе которых были разгромлены Австро-Венгрия, Османская империя и Франция. При этом Второй Мировой войны, как и Третьей, в мире не случилось вовсе, а в России не произошло трех революций, Гражданской войны и всех вытекающих из этого событий. Миллионы не самых худших людей, в том числе французов, погибших в Основном Потоке, в новом варианте истории продолжили жить до естественного конца, оставили после себя потомство, а также создали много материальных и нематериальных ценностей, увеличив общую сумму богатств мира.
– И что, все это из-за того, что нашу милую Францию нарезали на порционные куски, будто запеченного в духовке гуся? – недоверчиво кривя губы, спросил да Голль.
– В числе прочего, и из-за этого, – ответил я. – Вы сами прекрасно знаете свой политический гадюшник и исходящую из него деструктивную политику. Нет ничего хуже сборища безответственных легкозаменяемых политиканов, готовых ради сиюминутных и зачастую бредовых целей развязывать многосторонние войны с миллионными жертвами. Я имею в виду Первую Мировую Войну, которая случилась только потому, что тогдашнему руководству в Париже возжелалось реванша за Седан и возвращение в состав Франции Эльзаса и Лотарингии…
– Но ведь Первая Мировая Война началась из-за убийства сербскими террористами наследника австро-венгерского престола эрцгерцога Франца Фердинанда, а это скорее союзники России, чем Франции! – вскричал мой недобровольный гость.
– На Балканах все продается и все покупается, – ответил я, – а потому сербские закулисные правители из «Черной Руки», на словах клянясь в верности России, не стеснялись брать из рук французских представителей полновесные шекели, то есть франки. Незадолго до совершения рокового убийства сараевская террор-группа в полном составе, вместе со своим куратором майором Танкосичем, ездила в Тулон на встречу с одним из достаточно высокопоставленных офицеров вашего Второго Бюро [4] , которому невместно было выезжать в Сербию для инспекции на месте. В Тулон, Шарль – не в Марсель, не в Ниццу и не в один из мелких курортных городков, на которые так богато средиземноморское побережье Прованса, а именно в Тулон, главную военно-морскую базу Франции. Все было исполнено в типичном вашем французском стиле «тихо и незаметно ползет слон по посудной лавке». Более того, в Вене заранее знали о запланированной акции и приняли все меры к тому,
4
Второе Бюро – военная разведка Франции.
– Я вас не понимаю, мессир Сергий… – пробормотал де Голль. – Откуда вы знаете такие подробности?
– Ваш мир – отнюдь не первый, историю которого я выворачиваю наизнанку, будто старый носок, – ответил я. – Помимо всего прочего, должен сказать, что в моих приятелях-конфидентах числятся такие великие французы, как король Генрих Наваррский и император Наполеон Бонапарт, а в рядах моей первой армии, возглавляемой генерал-лейтенантом Велизарием, имеется значительный французский контингент. В мир четырнадцатого года меня впустили с некоторым зазором во времени перед Сараевским убийством, чтобы я мог осмотреться и принять все необходимые меры. Меры я принял, жизнь эрцгерцогу Францу Фердинанду и его супруге сохранил, ибо того требовала моя офицерская честь, и при этом наблюдал крайне неприличную суету Боснийского генерал-губернатора Потиорека, который приложил все возможные усилия, чтобы сделать из августейшего гостя удобную мишень, и при этом не пострадать самому. Следующей ночью я тайно посетил в госпитале раненого наследника престола, и, помимо всего прочего, обнаружил на его ночном столике стакан с сильнодействующим ядом, из которого к тому моменту, по счастью, еще не пили. Отраву я вылил, заменив ее целебным эликсиром, благодаря которому эрцгерцог стал поправляться. Вот и вся интрига дружбы жабы с гадюкой, ибо без австрийского желания под любым предлогом развязать против Сербии агрессивную войну Сараевское убийство для Франции было бы бесполезно, ибо не влекло за собой русско-австрийского, а потом и русско-германского конфликта. Кстати, антимонархический переворот в России февраля – марта семнадцатого года – тоже дело рук ваших дипломатов и агентов влияния, причем спланировано это действие было даже раньше начала Первой Мировой Войны. Дальнейшие события, после того, как ваши воинственные политиканы смогли добиться своего, показывают, насколько хорошо они умеют предвидеть хотя бы краткосрочные последствия своих поступков, не говоря уже о среднесрочных и долгосрочных. И то же самое можно сказать о тех деятелях, что на Мюнхенской конференции торили Гитлеру дорогу на восток, а потом не оказали ни малейшей практической помощи сражающейся Польше, за что всего восемь месяцев спустя расплатились успехом операции «Гельб». И таких примеров, как из прошлых, так и из будущих времен, я могу привести вам преогромное количество, ибо ничего хорошего для окружающих стран и самой Франции из парижских властных кабинетов никогда не исходило. Было несколько исключений, но и они всего лишь подтверждали правила.
– Ну хорошо, мессир Сергий, – сказал де Голль. – Вы полностью правы, потому что наши депутаты и министры очень часто ведут себя как пациенты Бедлама, а не честные и ответственные политики. Но скажите, зачем вы мне все это рассказываете, вместо того, чтобы запереть меня в тюремной камере или попросту не приказать расстрелять? У вас, тиранов, это просто.
– А вы, месье Шарль, так еще ничего не поняли? – ответил я вопросом на вопрос. – Вы, собственной персоной, как раз и являетесь тем самым исключением из правил – очевидно, потому, что прошли свое становление в военной, а не в политической среде. Если бы все шло в русле Основного Потока, то всего через пять лет вы учинили бы во Франции тихий и почти незаметный военный переворот, затем изменили бы конституцию, заменив форму правления с парламентской на президентскую. При этом полномочия первого лица государства в созданной вашими усилиями Пятой Республике были бы равны королевским. Добившись всего желаемого, вы процарствовали бы десять лет и были бы свергнуты в результате народного возмущения, инспирированного одной много понимающей о себе заокеанской страной, а потом тихо умерли бы в своем загородном имении. Однако созданная вами система в Основном Потоке затормозила деградацию французской политической системы до начала десятых годов двадцатого века…
– А потом, мессир Сергий? – с интересом спросил де Голль, позабыв, что он вообще-то мой пленник.
– А потом, – ответил я, – политические зубры, воспитанные в вашу эпоху, закончились просто по возрасту, но подросло поколение бесцветных политических слизней. Фамилии Саркози, Олланд и Макрон вам ни о чем не говорят, а ведь это были как раз те деятели, которые, вскарабкавшись на президентский трон, пустили псу под хвост все, что было создано вами ради величия любимой Франции. Там, в начале двадцать первого века ваша страна снова стала верной служанкой американского капитала, что грозит ей полным развоплощением и уничтожением.
– И именно поэтому вы, мессир Сергий, решили уничтожить Францию прямо сейчас, не дожидаясь, пока подойдет назначенный Господом срок? – спросил де Голль.
– Не уничтожаем мы с товарищем Сталиным Францию, – сказал я, – а даем ей жизнь вечную в рамках системы, которая не делит людей по сортам и нацелена исключительно на их благополучие. Мы еще посмотрим, каким будет социализм по-французски, но в местных деталях он явно будет отличаться от социализма по-советски, социализма по-германски и социализма по-китайски, общим будет только стремление к максимальному общественному благу.
– Но что же тогда будет со мной? – спросил де Голль. – Ведь в вашей будущей социалистической Франции таким, как я, обломкам старого мира, места уже не будет…
– А вас, месье Шарль, – назидательно произнес я, – после определенного повышения квалификации мы выпустим во Францию начала следующего века, и там народ, досыта наевшийся самых разных политических слизней, мигом провозгласит вас Отцом Нации, пожизненным президентом и, может быть, даже императором. Свои университеты для новой жизни вы будете проходить под руководством моей ближайшей помощницы мадам Кобры, в миру госпожи Ники Романовой-Зайко. Она отведет вас в кабинет гипнопедии и попросит, чтобы вам в полном объеме проинсталлировали стандартный имперский языковый пакет: русский, латынь, немецкий и китайский языки, чтобы вы ни в какой ситуации не чувствовали себя изолированным от общества языковым барьером.