Лекции Президентам по Истории, Философии и Религии
Шрифт:
А если снова заглянуть в мемуары Витте, то увидим, как его использовали, — Витте с возмущением вспоминает о неблагодарном «друге» С. М. Проппере –
«Но все-таки не Пропперу было мне после 17 октября заявлять, что он правительству не верит, а в особенности с тем нахальством, которое присуще только некоторой категории русских «жидов»,
«явился в Россию из-за границы в качестве бедного еврея, плохо владеющего русским языком… пролез в прессу и затем сделался хозяином «Биржевых Ведомостей», шляясь по передним влиятельных лиц… когда я был министром финансов
История знает как поступали с прессой в критические для страны дни, например — Ришелье или Наполеон и каков был эффект. Поскольку Николай II историю знал плохо, то поступил, опять надеясь, на какие-то иллюзии — с конца 1905 года пошёл на очередную уступку — дал полную свободу прессе от предварительной цензуры. Это было безумство в той ситуации, ибо неизбежно вело к очередной революции. Во многих мемуарах свидетелей тех времён одна из главных причин приведших к трагедии 1917 года — безумная и бесконтрольная пресса, которая «играла в одни ворота».
Марксисты от пера и бумаги быстро захватили всё политическое пространство в России. По аналогии с «Бюро защиты евреев» думские журналисты организовали «бюро печати», от которого зависело распределение аккредитованных мест — карточек. Что там творилось объясняет Солженицын:
«Члены бюро «отказали в карточке» корреспонденту из газеты «Колокол» (чтение сельских священников). Кадетка Тыркова вступилась, что «нельзя же лишать этих читателей возможности узнавать о Думе по отчётам той газеты, которой они доверяют больше, чем оппозиционной прессе»;
но «суетливые мои коллеги, среди которых преобладали евреи… горячились, кричали, доказывали, что «Колокол» никто не читает…», — вспоминала Тыркова. (Вот истинное лицо «свободной» прессы.)…
Комичным был один эпизод думских прений по вопросу черты оседлости — отбиваясь от противников, Пуришкевич среди речи вдруг протянул указующую руку к ложе печати, расположенной в кольцевом барьере близ трибуны: «Да вы посмотрите на эту черту еврейской оседлости!» — и весь зал невольно посмотрел на корреспондентов, и так же громко захохотала, не удержалась и левая сторона…».
Солженицын в своём исследовании приводит названия многих еврейских газет того времени, фамилии редакторов, владельцев и журналистов. Верные выводы в этой теме сделал в ноябре 1905 Д. И. Пихно, редактор национальной русской газеты «Киевлянин» —
«Еврейство… поставило на карту русской революции огромную ставку… Серьёзное русское общество поняло, что в такие моменты истории печать сила, но этой силы у него не оказалось, а она оказалась в руках его противников, которые по всей России говорили от его имени и заставляли себя читать, потому что других изданий не было, а в один день их не создашь… и общество терялось в массе лжи, в которой не могло разобраться».
Всё это можно повторить и относительно событий 1917 года, ибо за 11 лет никто в руководстве России ничего в данном вопросе не изменил. Полный крах в информационной войне
В начале 1906 года Витте создал Думу, в которой депутаты не работали над законами, а добивались власти — пытались дискредитировать и подменить правительство.
«Вечное равнение налево, трусливое оглядывание по сторонам было органически присуще партийным вождям… И это не удивительно, потому что духовно кадетизм был поражён тем же духом нигилизма и беспочвенности, что и революция», — так витиевато вспоминал о первой Думе С. Н. Булгаков.
Император убедился в неправоте Витте и в нём окончательно разочаровался. Николай II писал в это время своей мамочке –
«Ты мне пишешь, милая мама, чтобы я оказывал доверие Витте… Но не могу скрыть от тебя некоторого разочарования в Витте. Все думали, что он страшно энергичный и деспотичный человек и что он примется сразу за водворение порядка прежде всего…».
Да, деспота или «сильной руки» из Витте не получилось. И царь его уволил. Из воспоминаний Милюкова о Витте — «по его выражению(Витте), его взяли «на затычку» и выбросили «хуже прислуги».
На самом деле ситуация была сложная, неоднозначная. Витте хотел действовать по стандартной схеме — как в Европе и это было очень сомнительно в той ситуации в России.
Витте сам понимал, что Парламент — Дума будет использована другими силами и по другому назначению, но питал какие-то иллюзии,— Витте о Думе:
«… Я отлично понимаю, что создаю себе не помощника, а врага, но утешаю себя мыслью, что мне удастся воспитать государственную силу…».
С воспитанием ничего не получилось — первая Дума (апрель 1906 года) — «дума народного гнева», сама не работала, а то что называли работой было полностью направлено против правительства и на срыв его работы. Думцы рвались к власти, пытаясь собою заменить правительство.
С июня 1906 года царь сделал ставку на Столыпина. Столыпин, начав реформирование, объявил, что новая Дума должна быть другой, то есть должна нести ответственность за принятые решения вместе с правительством, а не так как прежде — Дума обсуждает и принимает законы — «а действует и несёт ответственность правительство»(Столыпин).
Кроме того, Столыпин решил побороться за умы уже испорченных низов — Столыпин:
«Итак, на очереди главная задача — укрепить низы. В них все силы страны. Их более ста миллионов! Дайте государству двадцать лет покоя, внутреннего и внешнего, и вы не узнаете нынешней России!»
П. Н. Милюков «Будучи сам землевладельцем, Столыпин прекрасно знал, что в России, как исключительно землевладельческой стране, главный политический и социальный вопрос лежит в аграрной реформе».
Направление выбрано правильно, хотя просьба — двадцать лет покоя, в том числе и у террористов, выглядит как утопия, иллюзия. По утверждению княгини Васильчиковой (Вяземской) — все поняли «что он (Столыпин) был главным камнем преткновения на их пути и что он один способен с ними (революционерами) справиться». Ответные меры террористов не заставили себя долго ждать.