Лекции профессора Московской Духовной Академии А. И. Осипова

Осипов Алексей Ильич

Так вот, если говорить о таких религиях, которые имеют вполне конкретные корни, определённую историю происхождения, и уже устоявшуюся традицию, то их совсем немного. Это следующие мировые религии: христианство, мусульманство (которое хотя и возникло спустя шесть с половиной веков после христианства, но приобрело очень большой размах), иудаизм (хотя религия по числу своих верующих буквально ничтожная совершенно, но имеющая древнюю историю; только не смешивайте иудаизм с ветхозаветной религией, – это совершенно разные вещи; Ветхий завет весь жил Мессией, Христом, а иудаизм отверг Мессию – Христа, поэтому там произошли радикальные изменения, искажения ветхозаветной религии), буддизм (который существует две с половиной тысячи лет) и, я бы назвал ещё одно направление, уже имеющее множество разновидностей – это, так называемые, естественные религии. Термины тут разные: натуралистические религии, естественные религии, или то, что вы прочтёте в наших богословских книжках, старых особенно, языческие религии. Наилучший, пожалуй, термин – это естественные религии. Вот видите, всего группа религий. Хотя буддизм входит в категорию естественных религий, но по масштабам распространения и значимости может быть поставлен отдельно. Вот и всё.

Какая же религия истинная?

Я вам сейчас назову одну вещь, которую стоит запомнить и на которую стоит обратить внимание. Вы знаете, что только христианство имеет аргументы, подтверждающие его истинность? Когда вам придется вести разговоры с представителями других религий, спросите: «А какие у вас есть аргументы, подтверждающие истинность вашей веры?» Вы даже себе не представляете, на сколько это серьезный и насколько это убийственный вопрос для всех религий, за исключением христианства. Христианство имеет целый ряд объективных, вы слышите, я подчеркиваю, объективных аргументов, свидетельствующих о нем как о религии истинной. Когда я говорю «объективных», то я говорю о следующем: речь идет не просто уже о внутренних переживаниях, на которые вам сошлется представитель любой религии. Речь идет совсем не об этом. Зачем об этом говорить? Это все имеют. Пожалуйста… Христианство имеет объективные доказательства, я говорю «аргументы», своей истинности. Один из этих аргументов я затронул, но говорил о другой его стороне, поэтому вы могли не обратить внимания. Речь идет о мученичестве. Просто

само по себе мученичество, ну, как понять, почему это аргумент? А вот давайте с вами посмотрим, при каком условии могло произойти это явление, я говорю о гигантском по своим масштабам явлении мученичества в истории христианства. О чем оно говорит? Оно говорит о том, что переживание Бога как величайшего блага, блага перед которым все земное, в том числе страдания и пытки, оказываются ничтожными. Такое переживание свидетельствует ни о чем ином, как об истинном Боге, открывающемся человеку, о Боге, который действительно действует в этом человеке, и который дает ему подобное мужество. Вообще, тот, кто читал жития святых, представляет себе, каким мукам подвергали христиан. В житиях святых конечно нет сообщений, а история сообщает, что сколько было отпадших, т. е. христиан, которые отрекались, их было тоже очень много. Вы что думаете, что все христиане так пострадали до смерти? Нет. История церкви говорит об отпадших. Были даже специальные каноны приема этих отпадших. Они же отрекались от Христа… Специальное время было на покаяние, на особые подвиги… Не отрекались от Христа те, кто своей праведной жизнью (праведной, т. е. правильной жизнью) делал себя способным к переживанию Бога, к вхождению Бога в его душу. Вот кто не отпадал от Бога. По существу это кто, это какие люди? Это люди действительно с чистым сердцем, т. е. не лукавые. Это очень важно. Второе, важнейшее, что это люди смиренные, ибо Бог гордым противится, а смиренным дает благодать. Вот эта категория чистоты, с одной стороны, чистоты, целомудрия; с другой стороны, смирения, – оно делало способными людей к восприятию Бога. Они были способны на эти страдания, потому что, то благо, та радость, которую им давал Господь в их душу, все покрывало. Великомученик Евстратий, когда с него сдирали кожу железными скребками, вдруг неожиданно для своих мучителей воскликнул: «Мучение это – радость рабам Твоим!» Они были потрясены: потоки крови текут по его спине, и вдруг он произносит такие слова. Подобные же слова произнесла одна из мучениц (Вера, Надежда, Любовь), одна из них, то же самое. Это еще девочка, и тоже такие слова! И сколько таких случаев! Что было бы сейчас, если бы, например, вот мы сейчас здесь сидим, и заходит какое-нибудь начальство и объявило бы: «Только что передали по радио, что каждый исповедующий христианство, будет подвергнут самым жестоким карам». Я думаю, тогда б мы немножко поняли, что значит верить просто так, думать, что есть Бог, предполагать, или действительно от всей души обратиться к Богу. И Бог тогда дает человеку такую радость, такое переживание, перед которым, действительно, все земное становится ничто. Один из аргументов истинности христианства заключается в том, что оно, христианство, показало беспрецедентное свидетельство мученичества. Такое свидетельство, которое не имела ни одна религия мира.

Посмотрите, как развивалось христианство, в каких условиях? Вождь, как апостол Павел его называет, и Начальник нашего спасения жесточайше убит, распят. Все Его ученики погибли, за исключением Иоанна Богослова, в жестоких муках. «Христиан ко львам!» И вдруг, несмотря на это… Вы представьте себе, государственная власть издает закон, само имя христиан вне закона. Каждый должен быть уничтожен, и не просто уничтожен, а «ко львам христиан!» Скажите, сколько времени может существовать такая религия? Сколько? Год? Не знаю… Два? Очень скоро должна быть уничтожена… Вне закона! Вы же понимаете. А что мы видим в истории? Триста лет бесчеловечных гонений окончилось чем? Победой. Это не понятно… Я говорю, объяви сейчас, мы бы увидели, сколько осталось христиан… Христианство должно быть в силу логики нашей жизни, оно должно быть уничтожено в первые годы своей жизни. В первые же несколько лет оно должно быть уничтожено! На это и рассчитывали. А вместо этого торжество христианства. Я говорю об историческом факте. Что это такое? Пусть ответят, пусть объяснят. Интересно, чем объяснят? Объясните!

Вот это один из объективных аргументов, объективных, т. е. тот, на который человек может посмотреть, верит он или не верит, христианин он или какой другой веры. Я привел вам один только из аргументов, объективных аргументов, свидетельствующих об истинности нашей религии. Существуют еще несколько очень серьезных аргументов. Заключаются эти аргументы в следующем, их целая совокупность этих аргументов. Христианство предлагает такое учение о Боге, такое учение о Христе, такое учение о спасении, которого во всю эпоху дохристианского существования человечества ни в одной религии и ни в одной философской системе не было. Вы скажете: ну и что из этого? Новая религия так новая система… А вот, что из этого. Кто явился родоначальником христианства? Иисус Христос даже не учился, вот где и откуда это Он знает, Он ведь даже не учился? Даже не профессор был, представляете? Не фарисей, ну на наш язык перевести, не монах, не первосвященник даже, т. е. не архиерей… Никто, простой странник необразованный. Апостолы – рыбаки, а мы знаем, кто такие рыбаки, комментариев не требуется. И это они-то предложили такую систему? Такое учение о Боге–Троице? Все те типы триад, которые имели место в дохристианскую эпоху – это жалкая картинка по сравнению с тем, что предлагает христианство. Учение о Боговоплощении ничего общего практически не имеет с тем, о чем вообще говорили дохристианские религии, у которых боги воплощались и чего только не делали. Ничего общего! Тоже самое и учение о спасении. То учение, повторяю вам, которое предлагает христианство принципиально, не как-нибудь, а принципиально отличается от всего того, что имело место в дохристианскую эпоху. Откуда это взялось, скажите? Кто это такие за мыслители, что за философы? Даже Энгельс, уж такой критик христианства, такой столп атеизма, и то вынужден был написать: «Христианство, возникнув, вступило в резкое противоречие со всеми существовавшими до него религиями». О каком противоречии идет речь? Конечно, речь идет не о какой-то борьбе внешней. Речь идет об учении, об учении по всем пунктам основным. Я вам скажу, это сильнейший объективный аргумент. Никакими человеческими факторами вы этого не объясните. Или мы признаем, что христианское учение во всех своих истинах является сверхъестественным учением, или должны поставить такой огромнейший знак вопроса: откуда ж оно тогда возникло? – на который никто никогда во веки веков не ответит. Ни одна религия другая не имеет объективных аргументов, подтверждающих ее истинность, нет. Христианство имеет огромное количество этих аргументов. Именно это соображение является одним из самых сильных, которое в наш век мы можем предложить людям сомневающимся, не знающим, что делать, не знающим, на какой религии остановиться. Ну, хорошо.

Последнее, о чем мы, кажется, хотели говорить прежде, чем говорить о самом главном (все, что я вам сейчас говорил, это не главное, это второстепенное):

Православие и другие конфессии.

Видите, у нас все тоньше становится область исследования. Христианство одно, конфессий много. А чем они отличаются друг от друга? Может по существу ничем? Может у каждой своя индивидуальность, как у каждого из нас свой рост, свой нос, свои глаза? Нет, нет… Вопрос этот в наше время приобретает исключительную важность, поскольку пользуясь современным состоянием нашего государства, ослабленным и разбитым, пользуясь тем, что сама Церковь Православная, историческая наша Церковь, не имеет ни соответствующих кадров, ни соответствующих средств, западные христианские неправославные миссионеры, из которых самым главным является, конечно, католическая церковь, затем протестантские различные направления, пользуясь всем этим пытаются насадить свою веру с тем, чтобы духовно нас изменить по своему образу и подобию. Вопрос в высшей степени важный, действительно ли Православие, католицизм, протестантизм есть просто разновидности равноценные и равнозначные разновидности христианства, или же по существу это вещи не совместимые? Насколько я с ними знаком, а мне кажется пришлось достаточно познакомиться не только по книгам, это совершенно разные религии!

Католицизм. Я даже не хочу касаться догматической системы, нам сейчас с вами трудно об этом говорить, по крайней мере знайте одно, что вся догматическая система, догматическое верование, оно является только базой, только основой для правильной религиозной жизни, сама по себе эта система ничего не значит, сама по себе, в отрыве от жизни, она имеет значение только когда дает правильную жизнь. И в этой жизни, в соответствующей духовной жизни, и выражается все существо каждой религии, каждой конфессии. В чем существо католицизма? Тут поскольку, я уверен, нет католиков, если бы они были, я бы выражался мягче, а здесь, в своем кругу я буду немножко по прямолинейнее, да извинят они меня, если услышат, я никогда не хочу оскорблять. Никого и никогда. Но это мое искреннее убеждение на основании того, что я читал, что я встречался, что я общался, что я видел, и что я слышал: католическая религия превратилась точно, вы слышите, в игру, в роман со Христом. Нет у меня возможности, я бы вам привел десятки таких цитат, что вы бы ахнули. Что там происходит? Церковь узнается по своим святым, посмотрите, какие святые, вот поэтому узнаем, во что верит церковь. Какие католические святые? Становится под час неприлично даже говорить, что там творится. Величайшие святые, а они имеют степень в католической церкви «доктор богословия», «ангельский доктор», «вселенский доктор», «вселенский учитель». Вселенские учителя – Катарина Сиенская, Тереза Авильская… Сейчас вот маленькая Тереза папой канонизирована. Скончалась в двадцать с небольшим лет. Чем она прославилась? Чем она успела так прославиться, что не просто причислена к лику святых, а возведена на высший уровень в католической церкви – вселенского учителя, – т. е. на уровень с Иоанном Златоустом, Василием Великим, Григорием Богословом, с этими величайшими отцами Церкви, чем она прославилась? Она украшала портреты, ну иконы, маленького Иисуса цветочками. Она заявляла: «Я хочу быть святой. Я буду великой святой. Я знаю, что я слаба, но я надеюсь на милость Божию, я буду великой святой!» Не просто даже святой. Что там Евангелие говорит, что думайте о себе, как рабы неключимые? Что там говорит, что пример поставил не фарисей, а мытарь, который говорил: «Боже, милостив буди ми грешному»? Что там Христос говорит, не праведные имеют нужду во враче, но больные, и Я пришел призвать грешников на покаяние? Что там это все? Что вы? «Великой святой»! Катарина Сиенская пишет королю Франции: «Слушайте волю Божию и мою!» (Смех в зале.) Вот видите, у нас просто здоровая реакция, а ведь подумайте, что сейчас в Милане на русском языке издаются книги «Портреты святых». Там пишутся такие вещи!.. Они уже даже не видят, какой абсурд они пишут. Знаете вот, как атмосфера бывает в комнате спертая, и люди сидят и не чувствуют, приходит другой: «Что у вас творится тут, топор вешать можно!» Можно оказывается привыкнуть. Не видят этого! Франциск Ассизский перед смертью говорит: «Я не сознаю за собой ни одного согрешения, которого не искупил исповедью и покаянием». Ай–я-яй! Пимен Великий умирает, как солнце просветился, и умоляет Бога перед лицом братии дать еще время на покаяние. В чем дело? Дело в том, что перед лицом Всесвятого Бога любая наша святость – это что такое? Это карикатура на святость. И чем святее человек, тем больше он видит эту карикатурность своего состояния, потому и умоляет

Бога… Франциск уже безгрешен… А Тереза? Я вам сказал уже, что романы, настоящие романы. У нас в библиотеке есть книжечка, возьмите, католическая святая, католическая, не подумайте, что это какие-то инсинуации, «Откровения блаженной Анжелы». Какие там излияния к Иисусу Христу? Как ее обнимает распятый Христос рукою? Какие тут романтические словеса и прочее? Стыд и срам буквально, что происходит с ними. Могут сказать, ну а что у вас у православных сумасшедших нет что ли? Отвечаем: «Есть… Сколько угодно. Но они у нас так и называются – сумасшедшие, а у вас они святыми называются и учителями Церкви». Это что такое? «О Бог мой, супруг мой!» – кричит Тереза Авильская, этот «учитель Вселенской Церкви», доктор «эклезиа универсалес». Подумайте только! «О Бог мой, супруг мой! Наконец-то я увижу тебя!» Анжела плачет и кричит: «А–а-а, куда ушел возлюбленный мой?» Ее уж хватают в костеле и уносят монахини от срама: начинает бить себя и терзать… Это жуткая вещь! Там любовь христианскую превратили по образу и подобию той, о которой все фильмы, все книги и все романы исписаны. И это называется любовью, и это называется святыней. Мне больше ничего не надо, никаких догматов, чтобы уже увидеть всю ложь католицизма. Ничего больше не надо. Не даром Игнатий Брянчанинов пишет, когда один такой искренний очень православный помещик, увидев в руках своей дочери книгу «Подражание Христу» Фомы Кемпийского, вырвал у нее и сказал: «Перестань играть в романы со Христом!» Точно сказал. Больше ничего мне не нужно.

Протестантизм – законнорожденное дитя католицизма, доведшее эти абсурды вероучения до предела. Я вам назову этот предел. Вам все станет ясно сразу. Я вам почти цитирую: верующему грех не вменяется в грех. Вы знаете, такие вещи, когда читаешь, в тупик становишься! Ладно, когда читаешь, а когда сидишь: нас пять–семь человек, их столько же, все профессора вот с такими головами! Огромными! Там набиты целые энциклопедии! И вдруг выплевывают такое! Думаешь: что случилось? Как это можно? «Верующему грех не вменяется в грех…» Мы, оказывается, оправдываемся только верою. Так они поняли апостола Павла. Какой ужас! Поэтому там произошло полное обмирщение, обмирщение христианства. Христианство превратилось в некий придаток жизни, чисто бытовой, даже не бытовой, нет, – в быту никакого христианства нет – чисто эстетический, это обычай и больше ничего. Я не хочу сказать, что там нет искренне верующих людей. Не подумайте! Там есть искренне верующие люди, и среди католиков, и среди протестантов. Я говорю о протестантизме, о католицизме! И основная масса их действительно следует этому широкому потоку. Что такое западное христианство? Это «освобождение», в кавычках, христианина от всех заповедей Христовых. И такая красота, так хорошо быть христианином, так сладко, невозможно! Приезжаю в семинарию одну, помню, католическую, молодые ребята играют в волейбол, все тут: спортивные снаряды…Я ректора спрашиваю: «Как, это все будущие священники?» «Да, да, да, это будущие наши священники». Я говорю: «Целибаты, да?» «Да», – он уже, смотрю, насторожился. Я говорю: «Ну, а как у вас посты… Какие-нибудь есть, нет?» Замолчал, а потом уже совсем скромно: «Да. У нас в пепельную среду (у них начинается пост Великий не в понедельник, а в среду) и страстную пятницу учащиеся едят один раз в день и–и-и! без мяса». Я не помню, наверное, я сидел, поэтому не упал. Полное обмирщение. Все эти вещи выброшены. Ну, не хватает у тебя добродетелей, для этого есть сверхдолжные заслуги Христа, Богоматери, святых. В святой год, который бывает сейчас каждые 25 лет, достаточно посетить Рим, четыре, а лучше семь базилик, т. е. церквей основных, и побыть на приеме у папы. Что значит прием? Получить благословение у папы, когда собираются там сотни тысяч людей, или тысячи, а если вы сможете, если вас небольшая группа людей, и говорить нечего, вы получаете полную индульгенцию. Я уже однажды был таким святым, помню. Приехал в Академию и требовал, чтобы мне целовали туфлю. Но такой тут народ темный, ничего не понимают, отказались и все, еще смеялись… Ну, хорошо. Так что если говорить вот об этих двух направлениях христианства, основных западных направлениях, как католицизм и протестантизм, то, не вдаваясь в детали, просто я вам хочу сказать, их можно оценить, как глубокое извращение христианства, как такое приспособление христианства к нашему, вы знаете такой термин «ветхому» человеку, плотскому человеку, вот этому, которым мы живем: нам же ничего на свете не надо, только попить, поесть, повеселиться, – такое приспособление христианства вот к такому плотскому человеку, при котором христианство нисколько не мешает ему жить. Вот эта задача осуществлена, и христианство приобретает мирской, языческий, проще говоря, характер.

Чем же характеризуется Православие в отличие от этих направлений христианства? Я попытаюсь вот сейчас вам немножко сказать о сущности Православия, о сущности христианства. Собственно, Православие – это и есть христианство, и больше ничего. Православие еще сохраняет христианство, правда, в практической жизни, в своем историческом осуществлении, увы, мы и в Православии видим столько нагромождений, под час столько греха, столько отступлений, как в прошлом, так и в настоящем, что уж этим хвастаться не будем. Но когда мы говорим о Православии, как выражающем именно существо христианства, мы говорим о том, что в Православии еще сохраняется правильное понимание того, что совершил Христос, что должны сделать мы, чтобы воспользоваться тем, что сделал для нас Иисус Христос. Православие еще сохраняет это. На западе это уже искажено, так, что даже человек ищущий не найдет у них ответа на этот вопрос, правильного ответа. Ответы есть, но они лживые. Он не найдет там ответа. В Православии мы еще можем найти. Первое и основное, на чем может стоять еще Православие, на чем еще оно стоит, – это то, что именуется в богословии Священным Преданием Церкви. Что подразумевается под этим, когда мы произносим эти слова? Мы подразумеваем то, что истинное познание, Богопознание и правильная христианская жизнь конечно же осуществлена теми, кого мы называем святыми. У нас еще есть вера этим святым. Мы верим и благоговеем перед ними, мы их стараемся изучать, и, насколько возможно, следовать. Не новым учителям, а тем, которые проверены всем опытом Церкви; из новых только тем, которые следуют тому же пути жизни Церкви. Вот это вот – Священное Предание, т. е. голос отеческий, святоотеческий голос, и тот путь жизни, который они оставили, составляют самое ядро и суть того, что еще сохраняет Православие православным. Правда, должен вам сказать, что и здесь процесс размывания идет с очень большой силой. Идет общий процесс обмирщения. Это факт. Идет процесс этой деградации, но тем не менее еще сохраняется. Я бы сказал так: по счастью Православие находится в хвосте вот той колонны, которая уходит, или все дальше отходит от Христа. Мы еще все-таки в хвосте, еще оглядываемся, еще пытаемся зацепиться за что-то, но общий процесс идет. Игнатий Брянчанинов пишет: «Христианство, Православие наше подобно цветущему древу, зеленеющему древу, но которое изнутри сгнило. Первая же буря повалит его». В чем эта гнилость? Гнилость в той жизни, которую ведут православные христиане и в некоторых других вещах…

В чем же существо христианской жизни, в чем вот то самое главное в духовной жизни, о чем говорит Православие? Вы сами понимаете на сколько это важный вопрос и как важно иметь правильное представление об этом. При очень богатой картине я вынужден сейчас остановиться только на чем-то. Попытаюсь назвать самое главное. Самое тяжелое, что в нас прибывает, это неведение и непонимание того, ради чего же пришел Христос. Ведь теоретически легко понять, правда же? Вы подумайте только, если человек заболел: если пальчик обрезал, пойдет он к кому или нет; что-то посильнее, ну, ладно уж, зайдет, «мёдсестра» ему что-нибудь там помажет; еще посерьезнее – положат в больницу, там, глядишь, врач подойдет; еще серьезнее – консилиум тут врачей; еще серьезнее – надо мировых светил звать. Вы понимаете, чем более серьезная степень заболевания, тем более высокие эксперты и специалисты нужны. Тот факт, вы только задумайтесь, тот факт, что для спасения человека пришел не пророк, и даже не величайший из пророков, не какой-нибудь там святой, а пришел сам Бог Воплотившийся, свидетельствует о том, что состояние человека, т. е. каждого из нас, таково, что уже никто другой не мог его исцелить. По–моему, логика такова. Зачем же прилетать кому-то из Америки, когда тут действительно самая простая фельдшер может излечить? Правда, смешно было бы? Ясно каждому. Логика понятна, если пришел сам Бог Воплотившийся, следовательно, мое состояние, не только моего соседа (что у моего соседа ужасное, это понятно), а оказывается и мое состояние на столько худое, что потребовалось прийти Христу! В чем дело? Должен вам признаться, что я этого не вижу в себе. Поразительная вещь, действительно! Где ни нажми на меня – одни болезни, а я вижу себя превосходным, лучше меня нет. Всех осуждаю, всех критикую – и я хороший человек. Вот он центр, центр всех страстей, всех наших падений, всех нестроений, если хотите, всех бед нашей жизни и личной, и общественной, и мировой! Больной до тех пор, пока не видит своей болезни, лечиться не будет: «Я больной? Сам ты больной!» А рак развивается, а он развивается благополучно, пока я скачу на дискотеке… Какая красота, правда? С раком вдвоем потанцевать… Изумительно просто! Лучше картинку и не придумаешь! Оказывается, самая большая беда, если хотите, болезнь самая страшная, источник всех болезней – это поразительная слепота. Не вижу, не вижу… Да сними очки! А что мне снимать очки, сам сними! Не вижу и видеть не хочу! И если мне кто-то что-то скажет, я его возненавижу, и сразу покажу, какой источник любви и доброты присутствует в моей душе, в моем сердце. Правильно ж сказано, есть источники горькие, есть источники сладкие. Дерево узнается по плодам, не правда ли? И когда из меня истекает желчь, то как-то трудно подумать, что я весь медовый, ну никак тут не подумаешь. Тем не менее, я думаю. Извините, что я так много говорю, я об этом много говорю, но это самое страшное и самое великое зло, которое присутствует в нас – не видим! Вся духовная жизнь в Православии, правильная духовная жизнь, сводится к тому, приводит человека к тому, что он начинает постепенно видеть: и правда, я в общем-то не так хорош, – начинает видеть. Один из святых, Григорий Синаит, пишет: «Первым признаком начинающегося здравия души является видение грехов своих, бесчисленных, как песок морской». Я на исповедь приду раз–два–три и обчелся. В общем, все, у меня и грехов-то нет собственно. Ну, так, что-нибудь… У кого их нет? Правильная духовная жизнь открывает мне себя. Каким образом? Какая это правильная жизнь? Каким образом увидеть себя? Как мне снять эти ужасные, эти убийственные розовые очки, не дающие мне увидеть, что во мне есть? Оказывается способ только один, один способ, – сравнить себя с тем, кто действительно свят. Кто это свят? Где найти это сравнение? Каким образом? Мы, я говорю христиане, имеем то, чего не имеют другие. Мы имеем Евангелие, имеем заповеди, заповеди которые показывают нам свойства нормального человека, вы слышите, свойства нормального человека. Какой же нормальный человек? Это тот, в ком есть любовь, радость, мир со всеми, долготерпение (терпение недостатков других людей, потому что у меня их полно, то же самое), милосердие, сострадание, кротость, воздержание. Вот нормальный человек-то оказывается кто. Мы не нормальны – вот, что говорит христианство, почему так и возненавидели Христа, постановили убить Его, потому что он говорит: «Вы змеи и порождения ехиднины». Это кому он говорит? Тем, кто ни на одну йоту не сомневались, что они праведники и первые люди.

Христианство говорит, что мы глубоко больны. И первая задача, и основная задача, сравнивая себя с Евангелием, увидеть себя на самом деле, кто мы есть. Только попытка, только понуждение себя к исполнению Евангелия в своей жизни, исполнению заповедей Христовых, дает мне возможность увидеть себя. Понуждение себя к исполнению заповедей очень скоро обнаруживает, кто я есть. Отсюда, понуждает меня к покаянию, понуждает меня к обращению к Богу с молитвою. Молитва превращается не в болтологию и вычитывание – это хуление Бога под час, а в искренний зов души, потому что я вижу, как меня мучает… Ну подумайте, зависть мучает… Мучает? Мучает. Страдает человек от этого? Страдает. Исправиться не могу. Господи, помоги мне.