Лексикон
Шрифт:
Наверху стоял дом в колониальном стиле. Открытая площадка, выложенная терракотовой плиткой, была освещена десятком тщательно спрятанных садовых светильников. На одном из стульев за маленьким изящным столиком сидел Йитс.
– Прежде чем ты приблизишься, – сказал он, – взгляни на воду.
Элиот повернулся. Залив напоминал черное зеркало, и он плохо представлял, что должен увидеть. Затем перевел взгляд на Йитса.
– Рад видеть тебя. – Пока Элиот смотрел на залив, тот успел бесшумно подняться и сейчас шел к нему с вытянутой вперед рукой. Элиот пожал ее. Как всегда, лицо Йитса было таким же бесстрастным, как деревянный забор.
14
«Мышца гордецов», производит на переносице горизонтальные морщины.
15
Затылочно-лобная мышца.
– Три недели назад меня ненадолго парализовало, – сказал Элиот. – Ну а с тех пор нормально.
Йитс жестом пригласил его сесть.
– И никаких последствий?
– Никаких с рассвета второго дня.
– Как она и сказала. Забавно. Если честно, я все еще не могу прийти в себя от того, что поэт твоего калибра не устоял перед этим.
– Этим, – сказал Элиот. – Давай назовем это так, как оно называется. Элементарным словом.
– Очевидно, да.
– Прошу меня простить, – сказал Элиот, – но у меня ощущение, будто меня обвели вокруг пальца.
– То есть?
– Ты отправил меня в Брокен-Хилл, не рассказав, с чем мне предстоит иметь дело.
– Кажется, я сказал тебе, что это концентрированное элементарное слово.
– Концентрированное, – сказал Элиот, – еще какое концентрированное.
Повисла тишина.
– Ну, – сказал Йитс, – очевидно, его действенность застала нас врасплох.
Вошла женщина и принялась готовить чай и кофе. Элиот ждал. Когда она ушла, он сказал:
– Так мы поговорим откровенно?
Йитс развел руки.
– Ты прибыл в Брокен-Хилл практически сразу. Ясно, что ты был рядом. Ясно, что информацию от меня скрыли. Я хочу знать почему. Я хочу понять, какими своими действиями я заслужил меньшее доверие, чем Плат.
– На что это было похоже?
– Что на что было похоже? – сказал Элиот, хотя уже догадался.
– Как я представляю, все было мгновенно. Но ты наверняка что-то ощутил. Потерю восприятия на долю секунды. Желание уцепиться за меркнущий свет.
– Я почувствовал себя так, будто меня оттрахали в мозг.
– А ты не мог бы выразиться точнее?
– Эта штука была у тебя в О. К. Я уверен, у тебя масса данных от тех бедняг, которых ты запирал в лаборатории.
– Есть, но не так много. И все же я хотел бы услышать от тебя.
Элиот посмотрел на черную воду.
– При обычной компрометации чувствуешь себя так, будто сидишь с кем-то в одном «фонаре». Как будто рядом с тобой есть еще кто-то, кто переключает тумблеры у тебя за спиной. В этом же случае у меня не было ощущения, что я смогу вернуть себе контроль. Ни малейшего. Ощущение полного утомления. Словно тебя вымотало нечто
Потекли мгновения.
– В общем, – сказал Йитс, – за это я прошу прощения. В мои намерения не входило жертвовать тобой. Честное слово, я выбрал именно тебя, потому что считал тебя самым талантливым из моих коллег и единственным, кто способен остановить ее. Что касается причин, почему я скрыл от тебя свое местонахождение, признаюсь, это была страховка от того, что Вульф могла направить тебя против меня. Эгоистичное решение. Но у меня нет желания противостоять тебе, Элиот. От одной мысли об этом меня охватывает ужас.
Элиот никак не отреагировал на эти слова. В отдалении очень по-австралийски закричало какое-то животное.
– Итак, у тебя есть элементарное слово.
– Первое за восемьсот лет, – сказал Йитс. – Это волнующее и радостное событие.
– Где оно сейчас?
Йитс едва заметно пожал плечами:
– Там, где она его оставила.
– То есть?
– Мы его не обнаружили, – сказал Йитс. – Очевидно, оно все еще где-то в больнице.
– Очевидно?
– Местные власти направили туда несколько команд, и ни одна из них не возвратилась. Я полагаю, что их убивает слово.
Элиот помолчал несколько секунд, собираясь с мыслями.
– Меня удивляет, что ты не предпринял необходимых шагов, чтобы забрать его. Даже передать не могу, насколько сильно удивляет.
– Гм, – сказал Йитс. Он довольно долго смотрел в темноту. – Позволь задать тебе вопрос. Если слово такое мощное, почему те, кто владел им, пали? А ведь они действительно пали – об этом говорят все истории. В каждом случае за появлением слова следует что-то вроде вавилонского события, в результате которого существующие правила ниспровергаются и исчезает общий язык. Если говорить современными терминами, это равноценно тому, как если бы исчез английский. Представь, что исчез итог работы нашей Организации. Весь наш лексикон уничтожен. И все же для меня очевидно, что все происходило именно так. Такое случается каждый раз, без исключений, когда обнаруживается элементарное слово. Разве это не любопытно?
– Рано или поздно все империи гибли.
– Но почему? Ведь не из-за недостатка могущества. По сути, все было наоборот. Могущество убаюкивало их, и они расслаблялись. Исчезла дисциплина. Тех, кто вынужден был добиваться власти, заменили те, кто не знал ничего иного. Чьи потребности не поднимались выше примитивных желаний. Власть портит, как говорит народная мудрость, и элементарное слово, Элиот, является не только абсолютной властью, но и обладает качеством похуже: оно не заслужено. Мне не надо ничего делать, чтобы овладеть им, достаточно просто взять его. И это беспокоит меня. Я вынужден спросить себя: если я возьму элементарное слово, останусь ли я прежним? Или оно испортит меня?
– Не имею ни малейшего представления, – сказал Элиот. – Но я твердо уверен, что нам нельзя оставлять его в той чертовой пустыне.
Йитс молчал.
Элиот подался вперед:
– Верни его домой. Спрячь за семью печатями. Господи, залей в бетон… Похорони на следующие восемьсот лет.
Йитс отвел взгляд.
– Оно нам не нужно, – сказал Элиот. – Если только, конечно, ты не собираешься строить башню.
– Есть еще одна проблема. Вульф сбежала.
Элиот закрыл глаза. Хотя подобное противоречило профессиональной этике, ему это было необходимо.