Лексикон
Шрифт:
– Ага!!! Попались! – торжествующе воскликнул Стерлинг; а следующий миг его накрыла серая тень.
…Он был королём воздушного океана, точно так же, как аллозавр был королём джунглей. Огромные, двадцати ярдов в размахе, крылья несли стремительное тело, увенчанное головой с длинной зубастой пастью. Ящер спикировал на лодку. Цепкие пальцы задних лап сомкнулись на плечах капитана, кривые когти глубоко, до кости, вошли в мясо – и рывком вознесли жирное тело Стерлинга в небеса. Капитан завопил, судорожно забился, пытаясь ослабить хватку – но тщетно: повелитель воздушной стихии не собирался выпускать столь лакомую добычу. Он по-змеиному изогнул шею и впился зубами
Ведомая призраками лодка причалила к берегу. Матросы – и люди, и «стим», молча обступили тело капитана, отдавая погибшему последнюю дань.
– Надо похоронить его, как полагается, – сказал кто-то. – Но у нас нет лопат…
Все взгляды обратились на Карла Мейстера.
– Отвезём кэпа в лагерь, – решил он. – И вот ещё что… К дьяволу этого чародея, парни. Мы возвращаемся.
***
– Места силы охраняются, – сказал Озорник. – И стражи таковы, что встречаться с ними не стоит. Не знаю, почему – но это заложено в самой природе таких мест, они словно бы притягивают опасных созданий… Впрочем, это касается Старого Света. Земля Чудовищ сама по себе – одна большая аномалия.
– Аномалиев хватат, эт верно, – вздохнул Потап. – Животны всяки неприятные…
– Не только это. Климат Нового Света значительно мягче. Здесь почти нет ледников, в то время как треть Евразии погребена под ледяным щитом… – Озорник нагнулся, поднял плоский камешек и кинул в воду.
– Чего мы ждём? – напряженно спросила Ласка.
– Отдыхаем. Прощаемся, – улыбнулся Осокин. – Со всем этим… – он широким жестом обвёл горизонт.
– Значит, ты не изменишь решения… – прошептала девушка.
– Посмотри на воду. Он ведь не изменит решения падать вниз, верно? – Озорник потянулся и встал. – Ну что же, пора. Идёмте.
Он встал и, не оглядываясь, двинулся вглубь острова.
– Потапка, я тебя прошу – не ходи с нами! – горячо зашептала девушка на ухо зверю. – Подожди здесь, а? Мне… Мне надо с ним поговорить…
– Ладноть, – вздохнул Потап. – Ты только это, осторожней там…
Ласка почти бегом догнала Озорника и пошла рядом, закусив губу. Слова теснились на языке – но не те, что нужно, совсем не те… Это уже сто раз было сказано…
– Лёва! Объясни мне ещё раз, что ты собираешься сделать…
– Скоро ты всё увидишь, – откликнулся Осокин. – К чему лишние разговоры? А впрочем, изволь. Это будет похоже... Ну, даже не знаю – на что. Вольное сообщество астероидов, танцующих в ночном небе. Сотни малых миров – и я надеюсь, что их обитатели будут немножко мудрее; станут беречь и хранить свой дом, поймут, как он нежен и хрупок… Человечеству предстоит очень сильно измениться, Ласка. Преодолеть свою алчность, свою глупость, свою корысть – иначе у него не будет шансов на выживание… Ты скажешь, это слишком жестокий урок. Да… Я не оставляю людям выбора, это так. Многие погибнут… Хотя и не столь многие, как тебе кажется, но жертв не избежать, конечно… Мы ленивы, милая. Слишком ленивы, чтобы поменять в этой жизни хоть что-то. А те, кто искренне этого желает и пытается… Они слишком
– Лев, постой… Ты хочешь вмешаться в небесную механику… И помоги нам бог, я отчего-то верю, что это тебе по силам… Но ты же не можешь знать, чем обернется твоё вмешательство… Все расчеты… Представь – одна-единственная переменная, которую ты не учел… Не знал…
– Ты не понимаешь! – покачал головой Озорник. – Мир совсем не таков, как тебе кажется. Это словно в театре… Помнишь тот, в который мы пошли на Пикадилли? Опускается один занавес – и там нарисовано море и плывущий корабль; опускается другой – и действие переносится в горы… То, что ты считаешь незыблемыми физическими законами – всего лишь условность… Такая же, как слова на песке. Их так легко смести и написать новые… Системы Коперника, Птолемея, античные представления о мире – я могу реализовать любую из этих схем. Могу сделать центром мироздания Землю, могу поместить весь мир на спину гигантской черепахи и заставить её плыть по бесконечному океану…
Они прошли через весь остров и поднялись на кромку обрыва. С обеих сторон клубилась водяная взвесь. Всё вокруг было мокрым – нескончаемый дождь орошал поросшие мхами скалы. Здесь, возле самого водопада, разговаривать было почти невозможно. Рёв падающей воды был столь громким, что приходилось кричать, и беседа словно сама собой превращалась в ссору.
– А что будет с нами?! – напрягая голос, выкрикнула Ласка. – Ты подумал об этом?! Что будет со мной – и с моим будущим ребёнком?! Ты хоть представляешь, какие силы собираешься задействовать?! Да мы перед ними – ничто!
– Успокойся. Я уверен, что нам ничего не грозит… Ну, почти уверен.
– Почти?! – от ярости и возмущения у неё не хватало слов. – Почти!
– Ладно, перестань, – сказал Озорник. – Этот спор можно продолжать целую вечность. Пора начинать.
Он сдернул с глаза повязку, скомкал её, и широко размахнувшись, зашвырнул в кипящую пропасть. Левый глаз пульсировал зелёным огнём; он казался смотровым окошком в какой-то адской топке…
– Посмотри на себя! – выкрикнула Ласка, нащупывая в кармане холодную рукоятку пистолета. – Ты ведь уже не человек!
Осокин что-то сказал, почти неслышно за рёвом воды – вроде бы, «ошибаешься» – и достал из-за пазухи Лексикон…
– Я не позволю тебе сделать это! – девушка выхватила пистолет, взвела курок и направила ствол в грудь Озорника. Их разделяло всего три шага. Осокин поморщился и снова что-то произнёс, должно быть, «отдай». Девушка покачала головой. Он шагнул к ней, протягивая руку… И Ласка нажала на спуск.
Выстрел прозвучал сухо, будто щелчок, как-то несообразно с мощной отдачей. Роба на груди Озорника словно взорвалась; пуля отшвырнула его назад. Он рухнул навзничь, скорчился, заскреб пальцами, сдирая с камней мох… И замер в неподвижности. Лексикон выпал из его руки, и стальной переплёт вновь стал неуловимо менять облик, не даваясь глазу…
– Ради моего ребёнка, – прошептала Ласка. – Он должен жить. Обязательно.
Осторожно, чтобы не поскользнуться, она спустилась с утёса и пошла назад. На полпути её встретил Потап. Вид у медведя был встревоженный.
– Это… Стреляли навроде… Ты как?
– Я в порядке. Пойдём отсюда, Потапка.
– Озорник-от где?
– Его больше нет, – собственный голос показался Ласке неестественно-звонким, словно натянутая до предела струна. К горлу подкатил горячий комок, в глазах всё расплылось…