Ленинград-28

Соколов Иннокентий Дмитриевич

Наслушавшись ужасов, Юрка оробел. К счастью ему не пришлось долго рыскать по кабинетам. На первой же двери, блестела медью табличка, извещая о том, что именно здесь обосновался нужный ему человек.

Панюшин медленно выдохнул, оглянулся — в конце коридора столпились Юркины сверстники. Ладно, будь что будет…

Он осторожно постучал. За дверью раздался противный дребезжащий голос:

— Войдите.

Панюшин тихонько прикрыл за собой дверь. Кабинет оказался завален посеревшими от времени папками на завязках. Папки громоздились вдоль стен,

на подоконнике, даже у стола, за которым восседал Пацюк. Слева у стола примостился ободранный стул.

— Чего тебе? — поднял голову Пацюк.

До появления Панюшина, майор что-то писал на тетрадном листе. Бросив недовольный взгляд, Пацюк с видимым сожалением отодвинул тетрадь.

— Я от Игоря Ильича — запинаясь, пробормотал Панюшин.

Пацюк скривился.

— От кого?

Юрку бросило в дрожь. Неужто давешний спаситель решил подшутить над ним — да нет, с виду вроде солидный мужик…

— От Игоря Ильича я.

Майор вздернул верхнюю губу, отчего усы затопорщились, придавая большее сходство с крысом.

— От какого, нахер, Игоря Ильича?

Панюшин понял, что еще немного, и майор стукнет по столу тяжелым кулаком и заорет нечто нецензурное в его, Юркин, адрес.

— Ланового… — в последнюю минуту вспомнил Панюшин.

Наступила нехорошая тишина. Пацюк задумчиво забарабанил пальцами по столешнице. Юрка остолбенел, и сам не заметил, что держит руки по швам, как нашкодивший курсант военного училища.

— Угу — промычал, наконец, Пацюк и ткнул пальцем в сторону стула. — Сидай.

Панюшин аккуратно обошел ближайшую бумажную кучу и присел на краешек стула, от чего тот подозрительно заскрипел. Майор задумчиво почесал крысиный носик.

— Значит так — произнес он. — Слухай сюда. Как засунуть в холодильник жирафу в три приема, а?

Панюшин удивлено воззрился на майора.

— Чего? — выдавил он из себя.

Пацюк досадливо мотнул головой.

— Дебил, что ли? Повторяю вопрос — как засунуть в холодильник жирафу в три приема?

Эту детскую шутку Юрка знал, но не мог понять, зачем Пацюк спрашивает такую ерунду. Ну ладно, спрашивает — ответим.

— Ну это… Открыть холодильник, засунуть жирафа, закрыть холодильник.

— Ага — удовлетворенно кивнул Пацюк. — Тогда второй тебе вопрос — как засунуть слона в холодильник в четыре приема?

Панюшин пожал плечами.

— Открыть холодильник, вытащить жирафа, засунуть слона, закрыть холодильник.

Пацюк ощерился крысиной улыбкой.

— Ну вот, а говоришь, что дебил…

Ничего такого Панюшин не говорил, но на всякий случай не стал спорить.

— Так, третий вопрос. Лев собрал, значит, всех зверей на собрание. Кто не пришел?

Юрий задумался. В вопросе чувствовался подвох. Но какой? Он осторожно взглянул на майора — тот вновь пододвинул тетрадь, и принялся что-то черкать дешевой шариковой ручкой.

— Сам лев не пришел — выдавил, наконец, он.

— Это еще почему? — заинтересовался Пацюк.

— Ну, это… — застеснялся Панюшин. — Он же царь зверей — хочет,

приходит, хочет не приходит…

Пацюк удивленно отодвинул тетрадь.

— Нет, все-таки дебил. Как фамилие твое?

— Панюшин — огорченно ответил Юрий.

— Не пришел слон. А знаешь почему?

— Почему? — послушно переспросил Юрка.

— Да потому, нахер, что в холодильнике сидит! — заржал Пацюк, вытаскивая из пачки сигарету. — Куришь?

Юрий кивнул.

— Н-да…

Майор покрутил между пальцев не зажженную сигарету, и аккуратно положил ее на краешек пепельницы.

— Ладно, последний вопрос. Тебе нужно перебраться через речку. В речке обычно водятся злые крокодилы. Моста нет. Что делать будешь?

И тут Панюшина осенило.

— Дык крокодилы на собрании у льва, наверное…

Пацюк открыл рот. Посмотрел на Юрку, словно увидел инопланетянина. Панюшин с испугом взглянул на кабинетного крыса. Неужели ошибся? Майор закрыл рот, и потянулся за сигаретой. Закурил, выпуская дым неряшливыми кольцами.

Тишина действовала на нервы. В кабинете пахло сыростью. И грызунами.

— Ведь правильно? — не выдержал первым Панюшин.

Пацюк равнодушно кивнул. Не спеша, затушил сигарету и откинулся в кресле.

— Иди, погуляй пока — майор махнул рукой в сторону двери.

Юрий на негнущихся ногах поплелся к выходу.

— Стой!

Панюшин медленно опустил ногу. Оглянулся.

Пацюк вышел из-за стола.

— Зовут-то тебя как, Панюшин?

— Юрка.

— Юрий, значит — наклонил голову Пацюк. — Меня тоже Юрием кличут. Ну, давай тезка, иди, покури. Заглянешь, через часок. Разговор будет…

* * *

Панюшин вывалился из квартиры, сжимая драгоценную карту. Позади остались живые и мертвые. Последних больше…

В организме каждого более-менее вменяемого члена общества присутствует орган, ответственный за выработку специального гормона ссыкливости. Даже самый здоровый мужлан, в глубине чувств подвластен действию того самого гормона. И скисает на глазах, когда более наглый сородич без всякого зазрения совести бьет по сопатке вчерашнего супермена.

В самом Панюшине, данный орган некогда занимал доминирующее положение. Выбрасывал зараза в кровь ненужный гормон, занижал самооценку. Но ведь отучили Юрку. Помогли тренировками, или еще чем-то, сейчас не вспомнить.

Как бы там ни было, Юрка не боялся. Небольшой тремор имел место быть, но скорее, как реакция организма на стресс. Нечто вроде переключения с рабочего режима на холостой — только не сразу, а постепенно.

Лестничные пролеты Панюшин проскочил все более замедляя темп. Вышел из подъезда уже полностью расслабленным. В голове крутились отголоски содеянного — Юрка так и сяк прогонял ситуацию, анализируя, подмечая неточности и неправильности. Быть может, в будущем, это поможет заработать дополнительные баллы. Сноровка уже не та, что раньше — какая она должна быть Юрка вряд ли вспомнит, знает только, что время не щадит никого.