Ленинград-28
Шрифт:
Оставалось только ждать…
Глава 6
На обратной стороне карты Панюшин обнаружил несколько написанных от руки фамилий. Одна из них намертво отпечаталась в голове — Лановой Игорь Ильич. Может быть, порция новой информации так повлияла на Юрку, но с того самого момента, как в пыльной подсобке он обнаружил карту, Панюшин твердо решил для себя — обратной дороги нет.
Посетив Ильича, Панюшин стал счастливым обладателем ключа. Вот только в голове все смешалось.
Вчерашний выпускник профессионально-технического училища — Юрка радовался жизни. Мир распахнул объятия, и счастливый паренек думал, что все подвластно его желаниям. Их было и в самом деле много. Что-то такое, нереальное, как у большинства подростков пубертатного возраста, вот только реальность оказалась намного жестче.
Вспоминать, с чего все началось — дело неблагодарное, но нужное. Не зная начала, не обрести конца.
— Эй, доходной, иди сюда.
С такого окрика обычно начинаются неприятности. Будучи мирным человеком, Юрка как мог, избегал ненужных встреч, но иногда судьба не спрашивает, как ей поступать.
Юрка оглянулся. Ничего нового — быть сегодня битым. Компания подобралась та еще — троица хулиганов оккупировала лавочку. Сидели, расслабленно поплевывая в сторону. И, главное, никого вокруг — аллея городского парка была пуста.
— Ну, чо, тупой что ли?
Панюшин, тоскливо сглотнул. Убегать стыдно, оставаться страшно — как ни кинь, всюду клин…
Главный из троицы — долговязый, с тупым лицом лениво замахнулся, и Юрка увидел россыпь ярких звезд. Во рту стало солено, и мир словно затих, чтобы взорваться оглушительным взрывом. Били умело, пытаясь сбить с ног. Юрка как мог, закрывался руками, прятал голову. От сильного удара в ухо на время оглох. Кто-то закричал. Падая, Юрка успел заметить убегающих хулиганов.
— Ну, ты как, живой? — Юрка еще не знал, что эту фразу во множестве вариаций, будет слушать всю свою жизнь.
— Вроде…
Средних лет мужик помог Юрке приподняться. Заботливо усадил на ту самую лавку, на которой не так давно сидела злополучная троица. Сам присел рядом.
— Знаешь их?
Юрка мотнул головой.
— Ага… — непонятно к чему сказал мужик, и вытащил из кармана клетчатый платок. — Ну-ка погодь, минутку.
Мужик сбегал к фонтанчику с питьевой водой, смочил платок.
— Держи…
Панюшин кое-как обтер разбитые губы. Хорошо, хоть нос не зацепили. Протянул платок мужику.
— Оставь себе — отмахнулся тот. — Зовут-то тебя как?
— Юрий — говорить было трудно, болели губы.
Панюшин языком осторожно коснулся зубов — вроде не шатаются.
— Лановой Игорь Ильич — мужик протянул руку.
Панюшин вяло пожал влажную ладонь.
— Работаешь, учишься? — с интересом посмотрел Игорь Ильич.
— Училище закончил только. Пятнадцатое.
Лановой удовлетворенно кивнул.
— В
Мужик ненадолго задумался.
— Значит так. Дуй завтра в военкомат, спросишь Пацюка, скажешь ему, Ильич прислал. Он поймет…
Юрка удивленно посмотрел на Ланового. Тот понимающе хмыкнул.
— Не бойся, плохого не посоветую.
Вот так началась Юркина взрослая жизнь.
— Алло…
В трубке затрещало. Сквозь шум помех, пробился едва слышный голос.
— Чего тебе, урод?
— Я… мне…
Помехи разом стихли, и голос рявкнул так, что Юрий чуть не оглох.
— Рука в говне. Причем по самый локоть. Нахера с Козявкой связался?
— Откуда… — начал, было, Панюшин, но тут же сообразил, что задавать подобные вопросы — признак дурного тона.
— Это точно — ворчливо согласился голос в трубке.
Панюшин мысленно выругался.
— Значит так — политика поменялась. Будем действовать в обратном порядке…
Юрий замер. Жизнь продолжалась.
Следующий, после визита на керамический комбинат, день он посвятил отдыху. Покормил голубей на площади. Неторопливо, почти наслаждаясь, вытащил из кармана зазевавшегося мужичка солидный, увесистый бумажник. Внутри Юрий обнаружил несколько пластиковых карт, много денег и пару визиток с золотистыми разводами. Карточки, Панюшин, с некоторым сожалением выбросил в ближайшую урну. Туда же последовали визитки. Бумажник, после некоторого внутреннего сопротивления, Панюшин решил оставить себе. За работу, так сказать.
Упокоив Ланового, Юрий испытал чувство некоторого сожаления. Словно где-то внутри перегорел кусочек самого Панюшина. Юрий не был в курсе всех тонкостей в работе Ильича, но пятой точкой ощущал некоторый дискомфорт. Перелом внес некоторые изменения в отношения внутри социума, суть этих изменений не была ясна. Бравые парни на джипе являли собой типичный образчик — кто они такие, и какая система взаимоотношений существовала у них с Ильичем, Юрий не знал. Ясно было одно — к проекту парни отношения иметь не могли. Не тот уровень…
Правда оставался невыясненным один момент — санация Ланового не могла пройти незамеченной в определенных кругах, а, следовательно, стоит ожидать гостей. Гости нагрянули бы в любом случае, но Юрий подозревал, что своими дилетантскими действиями несколько ускорил это событие.
Ну и черт с ними — искать Юрку в стотысячном городе — дело пусть не безнадежное, но достаточно хлопотное. Это только в кино каждый встречный поперечный будет тыкать пальцем в случайного прохожего и громко кричать в толпу — «Смотрите, вот она преступная морда с плаката». Насколько было известно Юрию, даже в таком небольшом городе никому ни до кого не было никакого дела. Каждый сам за себя — таковы постпереломные реалии.