Ленинград — срочно...
Шрифт:
Горелов чувствовал себя от радушного приема не в своей тарелке. На платформе, прощаясь с военным комендантом — пожилым капитаном, опирающимся на клюку, Горелов ни с того ни с сего попросил:
— Большое вам спасибо. Только посадите нас в общий вагон.
— Да ты что! Погляди, каково там, около него — яблоку негде упасть. Набьется как селедка в бочке!
— Но ведь здесь женщины с детьми, видно, не одни сутки поезда ждут.
Капитан неодобрительно хмыкнул, посмотрел на ожидающую толпу.
— Я
Ульчев долго не мог успокоиться, сокрушался, зажатый в переполненном тамбуре:
— И кто вас за язык дернул, товарищ инженер, чтобы от купе отказаться? Сейчас бы чаек попивали, а тут — стой истуканом, ни вздохнуть, ни охнуть.
— Держись, лейтенант, в Москве я тебе «люкс» устрою, — весело отвечал Горелов. У него поднялось настроение.
И вот — Москва! Сколько дум и чаяний было связано с ней там, за блокадным кольцом! Она по-военному строга, во всем чувствуется дисциплина и порядок. Многочисленные зенитки, обнесенные бруствером из мешков с песком, застывшие в небе диковинные баллоны, похожие на дирижабли, огромные плакаты на стенах домов, призывающие к борьбе с врагом…
Но, придя на завод, никого из знакомых по работе в НИИ Горелов не встретил. Приняли их с Ульчевым по меньшей мере как героев — настолько магически действовало слово «Ленинград». Когда Горелов сказал главному инженеру о лампах, тот вздохнул, а потом махнул рукой:
— Хорошо. Только смотри, чтобы представители других заказчиков не прознали. Они, понимаешь ли, днюют и ночуют в цехе. Каждый хочет заполучить готовую продукцию тепленькой и сразу же отправить ее на свои заводы. Что поделаешь, величайший дефицит, каждая колба на учете. Но ленинградцам поможем. Давай документы, наложу резолюцию, и шагай в отдел сбыта.
— А без документов? — тихо проронил Горелов.
— Это как же?
— Расписку оставлю, что получил на нужды нашего радиобатальона, и…
— Э-э, браток, это не дело. Мне сразу голову снимут, — прервал Горелова главный инженер.
— Что же делать?
— На заводе тебе никто не поможет. Нужно или в наш наркомат обращаться, или через военное ведомство хлопотать, другого пути не знаю.
Наступило тягостное молчание. Горелов прекрасно понимал — убеждать, просить, умолять не имело смысла. Он поднялся:
— Пойду я… Надо еще на ночлег где-то устраиваться. Уже в дверях главный инженер остановил его:
— А знаешь, давай попытаемся. Сейчас у директора — заместитель наркома электропромышленности. Пошли к нему. Только, чур, не пасовать. Расскажешь и о своем батальоне, и о том, как воюете.
В кабинете директора кроме самого
— Нельзя ко мне, я занят!
Но главного инженера это нисколько не смутило, он шагнул вперед и громко сказал:
— Товарищ заместитель народного комиссара, к нам прибыл инженер из Ленинграда, выслушайте его!
— Вам же директор ясно сказал, — недовольно пристукнул по столу блондин и обернулся. — Что за срочность! — И осекся. Медленно встал, изумленно воскликнул: — Горелов?! Это ты?
Горелов не верил глазам: перед ним стоял — кто бы мог подумать! — Ромас Купрявичюс, старший брат погибшего Альгиса, с которым Горелов в свое время работал в институте. В начале войны Ромас уехал в Москву руководить конструкторским бюро…
Горелов протянул Купрявичюсу руку, смущенно улыбнулся:
— Здравствуй, Ромас! Они обнялись.
— Рассказывай, почему здесь оказался? Ты ведь вместе с Альгисом воевал? — спросил Купрявичюс, усадив Горелова. Пояснил директору и главному инженеру: — Больше двух лет не виделись. Это друг моего погибшего младшего брата… — Ромас помрачнел. Потом потер лицо рукой, словно отгоняя горькие думы. — Вот так-то… Скажи, ты его видел перед тем… ну, как его бомбой?
Горелова как прорвало. Он рассказал о Ленинграде, о блокаде, о тяжелой зиме, о мужестве людей, об установках, об Альгисе, других своих товарищах, которые выжимали из новой несовершенной техники все возможное и невозможное.
— Вот и меня с начальником «Редута» прислали на электрозавод не от хорошей жизни. Задыхаемся без запчастей. Кто нам поможет, если не вы! — закончил Горелов.
— Так ты не один приехал? — удивился Купрявичюс и, обернувшись к директору завода, улыбнулся: — Не тот ли это лейтенант, которого я шуганул из цеха?.. Собрал, понимаешь, вокруг себя невест, — пояснил он Горелову. — Им работать надо, а они лясы точат. Пришлось и директору сделать замечание, почему это посторонние по заводу разгуливают.
— Что поделаешь, товарищ заместитель наркома. Вы сами ленинградец, понимаете. Для питерцев все двери открываются, — развел руками директор. — Как они еще не вытащили изделия за территорию?..
— С лампами не все так просто. На дружеские отношения в этом деле не надейся. Отдохни денек-другой, а мы тем временем подумаем, чем сможем вам помочь, — сказал Купрявичюс, прощаясь с Гореловым.
…Утро подкралось незаметно.
— Товарищ инженер, не спите? — прошептал Ульчев.
— Угу-у…