Ленинград — срочно...
Шрифт:
Почему так? Полковник солидный, в возрасте, женат. Казалось бы, молодые больше должны меня интересовать. А тут все наоборот. Неотразимое впечатление производит этот Соловьев.
А вдруг это он написал мне стихи?! Нужна я ему больно. Не тот он человек, чтобы стихи сочинять. Он даже на Любавину — ноль внимания. А она среди нас самая видная, с него глаз не сводит…
Мы на главном посту заменили парней, они теперь постоянно находятся в расчетах «Редутов». Дежурим через сутки по двенадцать часов. После смены возвращаемся с Баскова
Нет, на дежурстве совсем непросто. К моему пульту пять «Редутов» подсоединено. Помню первый налет в мою смену. Все пять лампочек разом замигали. С каким «Редутом» выходить на связь? Растерялась. Трубку телефонную прижала к уху и застрочила карандашом на бланке донесение. Неудобно. Трубка выскальзывает, не цифры, а каракули какие-то вывожу. А другие лампочки на пульте вот-вот перегорят. Готово, записала донесение! Положила его на стол оперативному дежурному и подключилась к следующему «Редуту». В трубке, слышу, орут благим матом: «Вы что, уснули? Почему молчали до сих пор? Сколько вызывать можно?!»
Ответила кодом: «00», мол, прекратите болтовню, да еще открытым текстом! Урезонился абонент на том конце провода. Снова схватила карандаш, чтобы цифры успеть записать. А оперативный дежурный в это время команду дает:
— Полынина, запросите «семерку» по цели 248. Что они там медлят?!
В общем, пришлось мне тогда покрутиться.
Теперь вроде бы освоилась, но когда в небе полным-полно самолетов, — тяжело. И всегда волнуюсь: лишь бы не перепутать донесения. Что из этого выйдет, я себе представляю. Комбат однажды, во время сдачи дежурства, меня ошарашил:
— Вы, Полынина, прошляпили «юнкерс». Что будем делать?!
Дар речи потеряла, стою истуканом. А комбат усмехается и говорит:
— Слишком вы, Полынина, легковерны. Я пошутил. А вы всегда должны быть уверены в своей работе!
Потом я случайно услышала разговор начальника главного поста с комбатом. Капитан доказывал Бондаренко: дескать, нехорошо, товарищ подполковник, вы поступаете, разве можно так пугать человека! А Бондаренко ему в ответ, мол, надо закаливать характер бойца. Она теперь и промаха не допустит, и за себя, в случае чего, постоит.
Так я и не решила, кто в этом споре был прав. Комбат наш чересчур строг, порой даже груб, но я все-таки уважаю его. Мне с ним спокойно. А начальник поста — добрый, мягкий человек. Постой, постой! Уж не он ли мне подсунул стихотворное послание? Обещал и портрет мой написать, как выдастся свободная минута. Если честно признаться, то не очень мне хочется ему позировать. А вот полковника Соловьева он нарисовал — просто загляденье…
Эх, не о том я думаю. Как перед девчонками теперь буду оправдываться?..
Ну, хорошо, идею я подала. С нами ведь на главном посту «Редуты» не только цифрами изъясняются.
В свободную минуту, если начальства рядом нет, иногда и я с подружками болтаю. Раскидала нас судьба. Они на «Редутах» сидят у телефонов. Как же не обменяться новостями! С «пятеркой» свяжешься — там Маша Савченко. Пока расскажет о своей методике приручения начальника установки — умрешь со смеху. Недавно она на него и на инженера Осинина жалобу отправила комбату. Мол, начальник «Редута» чересчур опекает, а инженер батальона, наоборот, придирается, дополнительные зачеты по матчасти заставляет только ее одну сдавать. Значит, неравнодушен.
«Дурочка, — говорю ей, — о ком писать, об Осинине? Он вообще сухарь». Я сразу его узнала, вспомнила, как загоняла инженера в бомбоубежище.
Но чаще всего я с Ивановой болтаю.
— Ты знаешь, — говорит она мне, — мимо нас все время пехотинцы движутся, в сторону Марьино и Невской Дубровки. Что-то серьезное готовится.
А я возьми и ляпни:
— Значит, у тебя с девочками есть хорошая возможность уйти с ними на передовую.
— Идея! Умница ты, Светка! Только уговор: когда нас хватятся, то ведь сначала на главный пост будут звонить. Получишь телефонограмму — попридержи ее, чтобы успели мы до линии фронта дойти. А уж оттуда нас никакими силами не вытащишь! Лады?
— Лады! — беспечно заверила я и позавидовала подругам.
А сегодня… я как будто почувствовала, почему замигала лампочка на пульте и заныл зуммер. Брать трубку не хотелось. У стола оперативного дежурного о чем-то переговаривались тихо полковник Соловьев и начальник поста. Мне показалось, что они поглядели в мою сторону. Я сняла трубку, назвала свой позывной.
— Срочно соедините с подполковником Бондаренко! — крикнул требовательный голос на другом конце провода.
— Не знаю такого, — ответила я и добавила кодом «00».
— Фу-ты, — чертыхнулся абонент и исправил оплошность: — Первого дайте!
— Полынина, что-нибудь серьезное? — поинтересовался полковник Соловьев.
— Не знаю, товарищ полковник. Просили соединить с командиром батальона.
— Сколько можно объяснять, — с возмущением воскликнул Соловьев, — лишь в крайних случаях следует допускать какие-либо переговоры! Вдруг налет! А линия занята! Пусть передают телефонограммой и быстро освобождают канал! — приказал он.