Ленинград. Дневники военных лет. Книга 2
Шрифт:
К вечеру собрались Крон, Азаров, Рита, С. К. и я… Ощущение тесной, сжившейся компании. Все были рады встрече в уютной мансарде С. К.
Я предложил:
— Война идет к концу. Представьте себе — вы у микрофона. Что вы ощущаете сейчас? Ваши итоги? Ваши мечты?
Пауза, молчание. Раздумья… Никто к воображаемому микрофону не подошел.
Решили пройтись по вечернему Ленинграду… Мы шли к Кировскому проспекту, что-то напевали. У трамвайной остановки, в мягкой осенней тьме, стали вальсировать. Рядом пели песню какие-то девушки… Победа — в воздухе, в дыхании людей!
Растроганное, лирическое настроение… Через день,
26 сентября 1944 года.
В 11 утра с С. К. на машине — в Ораниенбаум. Опять руины… За Кировским заводом вереница разбитых трамваев 1941 года, — их, видимо, скоро отведут в парк. Везде следы ремонтно-восстановительных работ; разборка разбитых строений, руин.
Памятник Кирову уже открыт[211]…
Красивые леса, багрянец, золото, зелень… Руины за Новым Петергофом. Остановил машину у кладбища, — хочу пройти к могиле М. В. Матюшина[212]. Сосны, лютеранские железные кресты старых времен, красные столбики у могил офицеров и бойцов (1941–1944 годы). Надпись: «Мины». Но идти надо. Прошли по травке, гуськом…
Нашли могилу: вековая сосна, темный камень с алой надписью: «М. В. Матюшин»… Ограда несколько повреждена. Поправили. С. К. положила на камень ветку красной бузины…
Мир тебе, художник, в доме которого мы жили и работали в годы осады.
Едем дальше… Опять кругом все битое, ржавое, угрюмое… и осенняя краса природы.
Ораниенбаум… Пересели на поджидавший нас катер — и в Кронштадт.
С пристани — в Пубалт. Здание штаба и Пубалта перекрашено. Где нет стекол, вставлена расписанная «под окна» (черным с белыми каемками) фанера. У дверей Дома флота — афиша: «Литературный вечер. Выступают Вс. Вишневский, Вс. Азаров, Г. Мирошниченко…» Оперативно! Уже узнали о моем приезде? Ну что ж, выступлю.
Из новостей.
В доке ремонтируется взятая нами немецкая подводная лодка («U» — 520 тонн). В момент торпедирования команда обедала при открытых переборках. Ничего не успели сделать. Спасли несколько человек, в том числе и командира лодки (29 лет, бывший летчик, прошедший шестимесячные курсы подводного плавания).
Лодку поднял с семидесятиметровой глубины ЭПРОН[213]. Сейчас бывший командир и остальные работают тут же как консультанты. Командир мрачен, кусает губы. Он весь сжался, когда вытаскивали пятьдесят трупов… Их похоронили на кладбище в Кронштадте. Хоронили сами немцы.
На лодке обнаружены некоторые полезные вещи… Месяца через два лодка будет в строю.
На днях утопили у Сескара еще одну немецкую подводную лодку. Ее флаг хранится у контр-адмирала Волкова.
Ожидают операций на Даго, Эзель и Моон[214]…
Беседа с контр-адмиралом Волковым. Он вручил орден С. К. Она очень волновалась…
Условились о поездке в Таллин, на острова, в Ригу.
— Можем доставить на самолете.
— Писателю порой надо останавливаться, беседовать, смотреть…
В Кронштадте сборы — все ждут перевода в Таллин. В общем — «на балтийской улице праздник», как сказал мне член Военного совета. Я подробно рассказал ему о литературных делах, о «Знамени» и т. д. — «Да, у вас много новостей». Товарищ Смирнов рассказал мне об обстановке
Смирнов:
— 16 сентября германское командование дало директиву о переходе к зимней обороне, об отеплении дзотов и т. д. 19-го грянул удар Красной Армии — с неожиданных направлений. Немецкая оборона рухнула. Немцы растерянны. Сейчас ведут тысячи пленных. Ночь, лес, четверо моряков ведут тысячу немцев! Представляете?
— Вполне…
…Вечером в большом зале Дома флота сделал доклад о современной военно-политической обстановке. Аудитория — более тысячи моряков. На душе просветлело… Говорил, выходя из рамок обычной информации, — народ хочет знать больше.
После доклада прошлись по городу. Низко над горизонтом — желтая луна… Потом с небольшой группой товарищей из Пубалта отпраздновали орден С. К.
28 сентября 1944 года.
С утра — в политуправлении; читал протоколы допросов немецких моряков. Следовало бы цитировать — нет времени. Упорная, обработанная публика, из Hitleijugend; ограниченные представления о мире, о войне… «Удивлены» видом Кронштадта: порядок, хорошо одетые моряки, дети в садах и т. д. (Какую же дребедень внушали им о СССР?)
После обеда взяли катер (№ 46) и — в Ораниенбаум. Ветерок, брызги… Хорошо!
[Шофер] Смирнов с машиной уже ждал нас у пристани…
В Ленинграде. По дороге заехал в Военный порт, получил разрешение на девяносто литров бензина (для поездки в Таллин). Заказал паек на дорогу.
Ночь. Звезды. Мой удивительный город! Взбудораженность… Большие итоги — ощущение Победы. Мы едем с С. К. в Таллин, затем в Ригу (ее еще не взяли, но скоро возьмут).
Брожу по саду. Удивительные ночные тени… Тишина… Война отходит… Я хочу чувствовать, постигать душевный, иногда скрытый мир людской — глубокий, странный, притягательный…
КАПИТУЛЯЦИЯ БЕРЛИНА
1–9 мая 1945
1 мая 1945 года.
2 часа 30 минут.
Мы прибыли к Чуйкову.
— Пока ждите.
Ходим по комнате… Нервно… Говорю с Чуйковым. Ждем капитуляцию к 4 часам ночи.
3 часа 55 минут.
Сейчас придут представители германской армии. Подготовляем сводки.
Входит генерал от инфантерии Кребс — новый начальник генерального штаба сухопутных сил Германии.
Кребс. Буду говорить особо секретно: вы первый иностранец, которому я сообщаю, что 30 апреля Гитлер покончил самоубийством.