Леопард
Шрифт:
Многопалые руки лесных хвощей, несущих караул перед ликами каменьев и хранящих глубокие тайны, скрытые в пнях погибших деревьев.
И благословенные зеленые руки мурихиса, пролившие чаши благовоний и разбросавшие пурпурные цветы на протяжении всего пути, по которому он шел.
В глубине земли, под ногами, в глубине гудящей земли он слышал шелест откладывающегося перегноя, который стремится вырваться на поверхность и сообщить всему живому вести о новой поросли. И подошвами больших утомленных ног Небу молился своему жестокому богу.
«Всемогущий бог, — говорил он жестокому богу, —
Он узнал место, поросшее мвена. Они разрослись, темные, высокие, с толстыми стволами и светло-желтыми цветами, красовавшимися посреди листвы. Он узнал и этот огромный серый баобаб. Под таким баобабом племя устраивало базары или держало советы. А когда они плясали на празднестве всю ночь, то на восходе солнца все они, извиваясь и громко топая ногами, двигались боком к баобабу, окружая его, как венчик гигантского черного цветка, пока не оказывались в его густой тени.
— Баобаб, — обратился Небу к баобабу, когда боль ударила его и заставила прислониться к стволу, — баобаб, пуля белого делает меня красивым. Моя рана зловонна. Ответь, я стану красивым?
И баобаб строго спросил: «А что сказал тебе вождь?»
На это Небу не мог ответить. Он наклонился к ране и печально спросил ее:
«Рана, зеленый сад, разрастающийся в моем боку, придет ли смерть, когда раскроются твои ядовитые цветы?»
Но у раны были свои жестокие причины не давать ответа.
Небу воткнул копье наконечником в землю и оперся на него. Он зажмурил глаза и, открыв их, поймал на себе сосредоточенный взгляд мальчишки. Движением руки он приказал ему продолжать путь.
— Почему бы тебе не отдохнуть? — Голос мальчишки звучал заботливо, ласково. — Боль пройдет, если ты отдохнешь. Полежи, поспи, а я покараулю.
Негр застонал и опять жестом приказал мальчишке идти. Мальчишка не сдвинулся с места. Сочувствие отразилось на его лице.
— Помимо всего прочего, Небу, — успокаивающе сказал он, — я совершенно уверен, что леопард ушел. Я скажу тебе странную вещь: от тебя больше не пахнет. Я уверен, что ты поправляешься. Отдохни, и это поможет идти дальше. Что ты скажешь, генерал Небу?
Но Небу дотронулся до лживого мальчишки наконечником копья и сделал ему знак головой. И карие двери в глазах мальчика распахнулись, и Небу увидел в них быстрый скачок гнева, и они закрылись опять. Мальчишка грустно покачал головой.
— Тогда дай я понесу твой панга, — попросил он. — Нести все это оружие тебе будет слишком тяжело. Ты не должен свалиться прежде, чем мы доберемся до дороги.
Копье перевернулось в пальцах Небу, и он похлопал мальчишку концом древка.
— Пошли, малыш, пошли, — строго сказал он.
Мальчишка споткнулся, но удержался на ногах. Он побрел вперед сгорбившись, дождь лил на голову и плечи. Но в душе он смеялся, он смеялся все время этого перехода. Черный болтает с деревом! Он напряженно вслушивался, так же напряженно, как тогда, когда он слушал пронзительную музыку, сидя на роге молодого месяца. Теперь же он ждал шума падения за спиной. Он знал, что верно вел себя с африканцем, он был точен, сдержан, неумолим. С черным будет покончено.
Небу вытянул руку, чтобы дать отдохнуть
За полмили с подветренной стороны леопард ощутил запах гниющей раны и стал пробираться навстречу ветру.
На «лендровере» был установлен ручной пулемет, который мог стрелять через отверстие в пулезащитном ветровом стекле. За ним следовал бронетранспортер с пулеметом «брен» устаревшего образца времен второй мировой войны. Но он был эффективен против огня кикуйю, как нож против сыра. Армейский лейтенант имел случай убедиться в этом. Он сдержанно помахал рукой солдатам с полицейского поста и одновременно приказал:
— Вперед!
Маленький отряд миновал ворота поста, у которых стояло двое часовых, и выехал на дорогу.
Дождь низвергался с бездонного неба. Он канатами притянул темные тучи к еще более темной земле. Все вокруг казалось лесом воды. Этот лес был увит лианами, через него с трудом пробирались машины. Тупой нос «лендровера» задрался вверх, покачнулся и рывками полез в гору. Бронетранспортер полез следом за ним. Земля давно уже не радовалась дождю. Она угрюмо сносила его удары, она была мрачна и с трудом поворачивалась под порывами ветра. Лейтенант рукою в перчатке протер перед собою запотевшее ветровое стекло и подумал о нежных дождях в графстве Кент и о запахе влажного хмеля.
Небу аккуратно переставлял ноги, стараясь не задевать ими друг за друга, он еле двигался, но осанка его была горда. Он опирался на копье, как на трость, над плечами и головой конусом вздымалась накидка из одеяла — он был пророк ростом в семь футов, странствующий от города к городу. Мальчишка прыжками передвигался перед ним. Они были одни в молчаливом намокшем мире, где лишь изредка раздавался треск ветки, обломившейся под грузом воды и падающей, задевая соседние ветки. Негр давно уже пришел к заключению, что может смело рассчитывать на большие и мощные мускулы туловища. Если ты можешь сидеть и поддерживать спину в вертикальном положении, пока она не найдет себе опоры, ты можешь надеяться на победу над леопардом. Он знал, что его ноги от бедер до пят были ходулями: в них не было ни любви, ни ярости, ни даже усталости. Его удивляло, что там, внизу, уже нет Небу, и все же, опуская глаза, он видел две ноги, ступающие по очереди, надутые, как индюки. Он смеялся над ними, неуклюжая шутка еле удерживалась в его голове. Но большие мускулы туловища были другое дело. В них еще сохранилась сила.
Он сочинил песню, посвященную большим мускулам, и пел ее на своем медленном и гордом пути:
«О могучие сухожилия, данные мне отцом и матерью,
О могучие крепости, окружившие холмы моих плеч, возвышенность шеи и долину груди,
О мощь, звенящая во мне, как песни множества воинов,
О, дайте мне крылья орла, чтобы вечно парить, ибо силы мои не дают мне права быть прикованным к земле;
Дайте мне зычный рык льва, чья смелость не позволяет ему быть тихим;
Дайте мне выносливость верблюда, чтобы в беде ворчать, но не плакать;