Леопард
Шрифт:
«Ха-ха-ха! Тело, ты еще живо? У тебя есть дом?»
Но тело оскорбилось и невнятно забормотало в ответ.
«Кости, — озабоченно спросил Небу, — вы еще живы?»
Некоторые из них, те, что в ногах, были скованы мертвыми мышцами, но другие храбро ответили.
«Грудь и спина, в вас есть еще силы? Вы будете мощны, когда это понадобится?»
Он распрямил плечи так, что лопатки встретились. Грудь выдавалась вперед, как краеугольный камень крепости. Леопард склонил голову набок и наполнил пещеру ужасающим
Они оставили машины в миле или двух от пещеры и стали прочесывать долину. Услышав вопль леопарда, лейтенант остановился.
— Что это такое? — спросил он.
Осатаневший от ходьбы проводник, злой морщинистый старожил проворчал:
— Всего-навсего леопард. Наверно, убил кого-нибудь.
Лейтенант был лет на двадцать моложе проводника и на столько же тысяч фунтов беднее. Но при исполнении служебных обязанностей он чувствовал себя божьим наместником на земле, и он приказал:
— Вперед, прикончим его.
— Чего ради? — раздраженно возразил проводник, ибо отличный, столь необходимый для посадки кофе дождь бесцельно стекал с его шлема. — Мы охотимся на черномазых или на леопардов?
— Солдатам не мешает попрактиковаться, — удостоил его ответом лейтенант.
— Но при таких темпах мы вернемся не раньше чем через неделю!
— Рев донесся оттуда, — сказал лейтенант, продвигаясь вперед.
Солдаты колонной по одному шли позади. Он улыбнулся жесткой улыбкой и подумал о грустных вещах: о заблудившейся собаке, о жмущем ботинке, о пузатом плантаторе, страдающем из-за того, что его оторвали от плантации.
Земля была насквозь пропитана водой, остроконечные камни торчали из грязи, как шипы. Он шел, осторожно размышляя о том, что бог знал, что делал, когда завершил кошачьи лапы подушками. Удивительно, как черные могут ходить по такой земле босиком. У них нет ни кошачьих лап, ни человеческих ботинок. Должно быть, бог не любил черномазых, раз отвел им такие гиблые места. Впрочем, лейтенант не имел бы ничего против, если бы черные вели себя как следует и держались подальше от его пути. При этой мысли он почувствовал себя великодушным. Он почувствовал себя милостивее самого бога. Его большое тело, одетое в свободный кожаный плащ, осторожно продвигалось вперед.
Тихое рокотанье доносилось из глотки леопарда. Он опустил голову между передними лапами. Задние лапы легко скребли землю. Дрожь от напрягшегося хвоста переходила через хребет к шее. Шея напрягалась и сокращалась, пропадая в груди.
— Малыш, не шевелись, — предупредил Небу.
Горячая густая кровь закипела в жилах африканца, тихим шепотом одобряя бдительность бицепсов, приветствуя грудные мышцы, вздымавшиеся при вздохе. Он чувствовал скапливающуюся в руках силу, от которой пальцы становились пружинами. Все в нем ликовало: сила возвращалась к нему.
Внезапно мальчишка распрямился. Он посмотрел на негра,
— Он сейчас войдет, — сказал мальчишка, далекий, как Южный полюс, — он сейчас войдет и сожрет нас.
— Он войдет сюда, чтобы умереть, — сказал Небу.
— Ты промахнешься. Ты слабый. Я бил тебя по ране. Ты не сможешь метнуть копье.
— Даже если я умру, я смогу метнуть копье, — похвалился Небу. — Я смогу на лету расколоть ему череп. Я вонжу копье ему между глаз.
В нем бродила такая сила, что он, наверно, смог бы броском копья поразить насмерть слона. Он смог бы завязать реку Тана узлом и поднять форт Холл выше головы.
— Я рассеку его пополам так, что обе половинки упадут на одинаковом расстоянии от копья.
— Ты дурак, — сказал мальчишка, он чувствовал себя усталым, больным, продрогшим до костей. Он протянул Небу какой-то предмет. — На, вставь это в винтовку, и она будет стрелять.
Небу взглянул на мальчишку и быстро перевел взгляд на леопарда. Мальчишка был не только лживым, но и глупым. Возвратив его белым, едва ли можно считать, что ты расквитался с народом бваны Гибсона. Но больше платить было нечем. У него не было ни коз, ни коров, ни любимой жены.
— Это затвор от винтовки. Он, наверно, вывалился, когда отец упал, — сказал мальчишка, и в тоне его не было притворства.
Небу бросил на него еще один быстрый взгляд. Но в голове пело: «Ложь! Мальчишка лжив, как червь!» Мальчишка все время их путешествия собирался разделаться с ним; даже тогда, когда его уста были медоточивы. И даже теперь, когда леопард готовится убить их, он продолжает лгать. Есть ли пределы озлобленности этого мальчишки? Осторожно, чтобы не нарушить точное равновесие тела, Небу покачал головой.
— Небу, — тихонько позвал мальчишка. Негр удивленно взглянул на него. — Ты меня очень любишь.
Глаза мальчишки были так широко распахнуты, так смело распахнуты, что казались двумя огромными, странно освещенными комнатами, в которые негр мог почти что войти. Небу был счастлив, что длинный лук за его спиной цепляется за порог и мешает войти внутрь. Его ноги вновь обрели гибкость и твердость, и он снова гордо опирался на них. Негр засмеялся глубоко, животом; на лице его смех не отразился.
— Это я люблю тебя, малыш?
— Я понял это, — быстро заговорил мальчишка. — Я знаю, почему ты меня любишь.
— Молодой бвана говорит загадками, — нахмурясь, сказал Небу.
Как и прежде, земля под его ногами была глубока и упруга. Здоровыми, чуткими пятками он выслушивал свой материк; он слышал, как пшеничные поля на нагорьях радуются возвращению Небу-земледельца.
— Молодой бвана! Глупости! — мальчишка улыбнулся. — Я знаю почему. Ты мой отец.
Небу был за стенами пещеры. Он был на расстоянии трех дней от своей болезни. Большой лук звенел, семифутовое копье пело, звери и птицы с воплем уносились в глубь джунглей, потому что вернулся Небу-охотник.