Лермонтов и его женщины: украинка, черкешенка, шведка…

Казовский Михаил Григорьевич

— Значит, вы со Щербатовой крутите роман?

— Так же, как и вы, мсье поэт.

— У меня на нее серьезные виды. И никто мне не запретит на ней жениться.

Де Барант покраснел:

— Я прошу вас не шутить на мой счет…

— И не думал вовсе, — округлил глаза Михаил.

— …и не задевать мою честь. Я сумею за нее постоять.

— Ах, Эрнесто, славный мой, перестань сердиться, — попросил друга Марк. — Злость тебе не идет. Правда, Жюль?

— Не идет, — согласился тот и совсем по-женски поправил волосы. — Потому как от злости разливается желчь. Бывший

мой дружок Пьер Фондю — помнишь его, Марк? — умер от разрыва желчного пузыря. Это было ужасно! Я так плакал!

— Кретины, — выругался Эрнест.

В этот момент появилась княгиня в сопровождении девушки, которая несла поднос, где стояли хрустальный графинчик, четыре рюмки и чашка с малосольными корнишонами.

— Поставь, Липочка, и можешь идти.

Как гостеприимная хозяйка Мария разлила сама. Марк спросил по-французски:

— Мадам не составит нам компанию?

Она, улыбнувшись, покачала отрицательно головой.

— Нет, мсье, я не пью водки. За обедом только наливочку как аперитив.

— Что ж, тогда мы выпьем за ваше здоровье. Жюль, ты закусывай, мой хороший. А не то тебя опять развезет, как в прошлый раз.

— Знаю, знаю, не маленький.

Выпив водки, Лермонтов не угомонился, а наоборот, стал цеплять де Баранта и его дружков еще больше. За обедом ехидно сказал:

— Господам из Франции, видимо, наша еда не по нутру. Им, поди, устриц подавай и жаркое из лягушачьих лапок? А от щей и каш с черным хлебом может прошибить несварение, говоря по-русски, понос?

— Как не стыдно, Михаил Юрьевич! — упрекнула Мария.

— Qu’est-ce que c’est «le ponos»? [48] — спросил Жюльен.

Михаил невозмутимо ответил по-русски:

— Это то, что у тебя в голове, дурень, но в России может хлестать с обратной стороны.

Серафима Ивановна, хохоча, умоляла корнета прекратить неприличные шутки. У Эрнеста вытянулось лицо.

— Мсье поэт пользуется тем, что наши познания в русском языке недостаточно глубоки, и, по-видимому, смеется над нами? Это не слишком порядочно с его стороны.

48

Что такое «понос»? (фр.)

— Что вы, что вы, — нарочито оправдывался Лермонтов по-французски, — я и не думал затрагивать вашу честь. — Затем переходил на русский: — Невозможно затронуть то, чего нет. — И опять по-французски: — Ваши подозрения ни на чем не основаны.

Де Барант не поверил.

— Я подозреваю, что насмешка все же прозвучала. И жалею, что в России запрещены дуэли.

Лермонтов взглянул на него с презрением.

— Неужели мсье меня бы вызвал?

— Несомненно.

— Так попробуйте. Нет в России такого закона, который нельзя было бы нарушить.

— Ах, оставьте эти глупые ссоры, господа, — самым решительным образом заявила Серафима Ивановна. — А тем более у меня в доме. Михаил Юрьевич, очень вас прошу соблюдать приличия.

Молодой человек хмыкнул.

— Я,

по-вашему, недостойно себя веду?

— Вы пьяны и поэтому говорите вздор.

— Я, по-вашему, пьян?

— Да, пьяны.

— Это вы, Серафима Ивановна, говорите вздор.

Старушка возмутилась.

— Сударь, вы мой гость и имейте такт не грубить хозяйке.

— Я, по-вашему, не имею такта?

— Ни в малейшей степени.

— По какому праву вы меня оскорбляете, сударыня?

— По такому. Вас вообще сюда никто не звал.

Вытащив салфетку у себя из-за ворота, Лермонтов с досадой швырнул ее на стол.

— Меня приглашала госпожа княгиня. Это к слову. Но гневить вас более не намерен. И поэтому покидаю ваш не слишком гостеприимный дом. Наслаждайтесь обществом галльских педерастов.

— Михаил Юрьевич! — вырвалось у Марии. — Как вам не совестно?

— Совестно? Мне? — усмехнулся он. — Им не совестно, а мне совестно? Значит, у нас разные понятия о совести, уважаемая Мария Алексеевна. — Коротко кивнув, Лермонтов покинул веранду и пошел по ступенькам вниз к своей лошади.

— Подождите! — послышалось у него за спиной. — Да остановитесь же, наконец! Пожалуйста!

Мария догнала его и взяла за руку. Он угрюмо взглянул на нее.

— Некрасиво бросать гостей, мадам. А тем более таких именитых.

Но, увидев слезы у нее на глазах, осекся.

— Прекратите же свои зубоскальства, — с болью прошептала княгиня. — Я хочу сказать… я хочу сказать, что ценю вас намного больше этих французов… Не сердитесь на меня и на бабушку. Умоляю, не обижайтесь.

Михаил смягчился.

— Хорошо, не стану. Все забыто.

— Может быть, вернетесь?

— Нет, и не просите. А то действительно все кончится дуэлью. Лучше мы увидимся с вами у Карамзиных.

— Я собиралась к ним послезавтра к вечеру.

— Постараюсь не опоздать.

Он склонился и поцеловал ей руку. А она провела ладонью по его волосам и тихо проговорила:

— Берегите себя, пожалуйста. Вы мне очень, очень дороги.

На лице у поэта расцвела улыбка.

— Вы мне тоже очень, очень.

Он вскочил в седло и, махнув рукой, ускакал.

3

В октябре у великого князя Михаила Павловича поднялась температура, он постоянно чихал и кашлял. Его супруга — великая княгиня Елена Павловна (до замужества принцесса Вюртенбергская Фредерика Шарлотта Мария) — по совету лейб-медика его величества заставляла мужа пить горячий чай с лимоном и медом и дышать над кастрюлей свежесваренного картофеля. Михаил Павлович спорил, говорил, что все это ерунда, надо выпить водки с хреном и солью, курить табак покрепче, и хворобу как рукой снимет, но скрепя сердце выполнял предписания доктора. Впрочем, соблюдать постельный режим он наотрез отказался и ходил по Михайловскому дворцу в ночном колпаке и ночной рубашке, на которую была надета дубленая меховая безрукавка. В этом виде и застал его старший брат — император Николай Павлович, приехавший проведать захворавшего Мишу. Тот сконфузился, велел принести ему мундир с сапогами, но брат только посмеялся.