Лес пигмеев

Альенде Исабель

Небольшой человек в желтоватой рубашке описал Мбембел'e; тот прицеливается невидимым оружием, стреляет и падает на землю, точно мёртвый, а ещё пускает копья и отрезает руки с ногами при помощи мачете или топора. И мимика жертв в данный момент яснее некуда. И добавил, что никогда не стоит ему противоречить; однако ж было очевидно, что именно его, Сомбе, сам он боится больше всех. Лишь одно имя колдуна повергало пигмеев в состояние ужаса.

Тропинка была невидимой, но их небольшого роста гиды проходили её не раз и чтобы продвинуться дальше, тем не требовалось сверяться со знаками на деревьях. Они пришли на просвет в чаще, где находились другие куклы вуду, похожие на тех, которых уже видели прежде, хотя нынешние были красноватого

цвета, напоминавшего ржавчину. Подойдя ближе, путешественники увидели, что речь шла о засохшей крови. Вокруг них находились кучи мусора, трупы животных, гнилые фрукты, кусочки маниоки, тыквы с различными жидкостями, возможно, пальмовым вином и другими ликёрами. Стоял невыносимый запах. Брат Фернандо перекрестился, а Кейт напомнила объятому ужасом Жоэлю Гонсалесу, чтобы остался там и сделал фотографии.

– Надеюсь, это кровь не человека, а всего лишь принесённых в жертву животных, - прошептал фотограф.

– Это деревня предков, - сказал Бейе-Доку, указывая на узкую тропу, начинающуюся у одной из кукол и теряющуюся в лесу.

Он объяснил, что придётся сделать круг и только так можно приехать в Нгубу, потому что по владениям предков проходить никак нельзя, ведь там постоянно бродят духи мёртвых. Существовало основное правило безопасности: лишь глупец либо же какой-нибудь чудак рискнули бы сюда сунуться.

– Чьи это предки? – поинтересовалась Надя.

Бейе-Доку потребовалось немного времени, чтобы понять вопрос, по истечении которого тот его уловил, правда, с помощью брата Фернандо.

– Наши предки, - внёс он ясность, указывая на своих товарищей и жестом давая понять, что все они низкого роста.

– Касонго и Мбембел'e тоже не подходят к призрачной деревне пигмеев? – настаивала Надя.

– Никто сюда не заходит. Если побеспокоить духов, те начинают мстить. Входят в тела живых, овладевают их волей, вызывают болезни, страдания, а также смерть, - ответил Бейе-Доку.

Пигмеи указали чужакам, что следует поторопиться, потому что духи животных и по ночам выходят на охоту.

– А как узнать – это призрак животного либо же обычный? – спросила Надя.

– У такого привидения нет запаха животного. А вот если леопард пахнет антилопой либо же какая-то змея слоном, здесь мы имеем дело с призраком, - объяснили девочке.

– Нужно обладать хорошим обонянием и подойти совсем уж близко, чтобы различить их…, - подтрунил Александр.

Бейе-Доку рассказал им, что ранее они не боялись ночи либо же призраков животных, и трепетали лишь перед являвшимися предками, поскольку находились под защитой Ипемба-Афуа. Кейт захотела узнать, а не идёт ли речь о каком-то божестве, однако он сам развеял заблуждение женщины: это был священный амулет, принадлежавший его племени с незапамятных времён. Судя по описанию, что удалось понять, имелась в виду человеческая кость, содержащая в себе нескончаемый порошок, способный вылечить многие болезни. Не одно их поколение использовало его бесчисленное число раз, а средство всё не заканчивалось. Вскрывая каждый раз кость, те находили её полной этого волшебного вещества. Ипемба-Афуа являла собой душу народа, - о чём сказали сами местные, - а ещё была источником здоровья, силы и удачи в охоте.

– И где он, этот амулет? – спросил Александр.

Тогда лучший охотник со слезами на глазах сообщил им, что Ипемба-Афуа силой похитил Мбембел'e, и теперь она пребывает в полновластных руках Касонго. Пока амулет находится у короля, им всем не хватает духа, и, более того, сами всецело зависят от его милости.

Путешественники въехали в Нгубу практически на закате дня, когда её жители уже начинали зажигать факелы и костры, чтобы осветить деревню. Все миновали несколько истощённых плантаций, на которых росли маниока, кофе и бананы, а также пару высоких деревянных загонов – возможно, что и для животных – и ряд лишённых окон хижин с искривлёнными стенами и разрушенными крышами. Несколько коров с

длинными рогами пережёвывали траву с земли, и везде бродили куры с очень скудным оперением, голодные собаки и дикие обезьяны. В нескольких метрах впереди открывался проспект или, иными словами, центральная, достаточно широкая, площадь, окружённая как самыми приличными домами, так и глиняными хижинами с цинковыми либо же соломенными крышами.

Прибытие иностранцев вызвало галдёж местных, и в считанные минуты здесь же появился деревенский люд посмотреть, что именно произошло. С виду жители походили на племя банту, как и мужчины, которые довезли их на каноэ до развилки в реке. Женщины в лохмотьях и голые дети стояли компактной массой с одной стороны внутреннего двора, через который прокладывали себе путь четверо самых высоких из всего населения мужчин, несомненно, принадлежащих какой-то другой расе. На тех были рваные брюки армейской униформы, и шли мужчины вооружёнными устаревшими винтовками и с закреплёнными на поясах пулями. Один носил украшенную перьями каску настоящего исследователя, футболку и пластиковые сандалии, остальные же выделялись обнажённым торсом и отсутствием обуви; все имели характерные полоски из кожи леопарда, завязанными на бицепсах либо же вокруг головы, а также полученные в ходе ритуалов шрамы на щеках и руках. Они смотрелись контурными линиями, словно где-то под кожей охватывали собой небольшие камешки либо вкраплённые внутрь бусинки.

С появлением солдат изменилось и поведение пигмеев – чувство безопасности и весёлая дружба, что те выказывали в лесу, вмиг куда-то исчезли; они побросали свою ношу на землю и со склонёнными головами стали отступать, точно побитые собаки. Бейе-Доку оказался единственным, осмелившимся сделать иностранцам на прощание еле уловимый жест.

Солдаты навели свои ружья на недавно прибывших и пролаяли несколько слов на французском языке.

– Добрый день, - поздоровалась Кейт на английском языке – на данный момент она находилась во главе группы, и никакие другие слова на ум женщине так и не пришли.

Солдаты оставили без внимания её протянутую руку, скорее напротив, окружили собой путешественников и пушечными стволами начали толкать тех к стене хижины прямо на глазах собравшихся здесь же любопытных граждан.

– Касонго, Мбембел'e, Сомбе…, - крикнула Кейт. Люди засомневались, ощутив силу этих имён, и начали что-то обсуждать на своём языке. И заставили всю группу прождать время, показавшееся последней вечным. А между тем один из них отлучился за дальнейшими, подходящими к сложившейся ситуации, распоряжениями.

Александр обратил внимание, что некоторым местным недостаёт руки либо ушей. Также он заметил, что на лицах нескольких детей, наблюдавших за происходящим с определённого расстояния, были ужасные язвы. Брат Фернандо дал понять, что таковые вызывает вирус, который переносят мухи; подобное он и сам видел в находящихся в Руанде лагерях беженцев.

– Данный недуг лечится лишь водой с мылом, но, по-видимому, здесь нет даже и этого, - добавил он.

– Не вы ли говорили, что у миссионеров есть диспансер? – спросил Александр.

– Такие язвы – очень плохой знак, сынок; они говорят о том, что моих братьев по вере здесь ещё не было, иначе те уже вылечили бы местных жителей, - обеспокоенный, ответил миссионер.

Прошло немало времени, и уже успело стемнеть, когда посланник явился с распоряжением отвести их к Дереву Слов, где решались дела местного правления. Путешественникам указали взять свои тюки и следовать за ними.

Толпа расступилась, давая дорогу, и группа пересекла разделяемый деревню внутренний двор, называемый ещё и площадью. В центре они увидели возвышающееся великолепное дерево, чьи ветви наподобие зонта закрывали помещение сверху. Его ствол был около трёх метров в диаметре, а толстые корни, вылезшие наружу, точно длинные щупальца, спадали с высоты и утопали в земле. Там их и ожидал впечатляющего вида сам Касонго.