Лес проснулся

Седов Константин

Весь день, мы, вжавшись в пахнущую прелой листвой и гарью траву, смотрели на самую обычную стройку. Когда стемнело, ее осветили многочисленные прожектора. «Неужели и этого с орбиты не видно», — мелькнуло у меня в голове. Внимательно осмотрел четвертый, верхний этаж, достал из сумки коробочку, из коробочки капсулу норавалерона, уже вторую, проглотил и оторвался от земли.

— Пошли.

— Куда?!!!

Глава 8

Обучение в школе было оплачено родителями до конца года. Так, что пенал в общаге,

смело названый комнатой, оставался за мной до конца мая. Другой вопрос, что со мной делать, когда закончатся эти два месяца?

Мы направлялись в Екатеринбургский ювенальный суд, куда Сергей Эдуардович вызвался меня сопроводить. Он так и остался в городе, но не столько из-за меня, сколько по делам Минприроды. Конец марта в городе был солнечный, снега таяли, грязь расползлась по городу. Полностью прозрачный вагон монорельсовой магнитки покрывали мутные разводы. Поезд ехал быстро, тени от разводов менялись, отражаясь на лицах пассажиров, прихотливо меняя им выражения. Семейная пара напротив меня, за несколько минут поездки превратились из радужных клоунов в стареющих маньяков. Хотя, может быть, тут дело в косметике.

Я смотрел на город и вспоминал, как он мне понравился, когда я только сюда приехал. Был конец августа, на каждом углу работали кафешки, крыши стеклянных небоскребов сливались с небом и посреди всего этого, я с открытым ртом. Все-таки я и вправду деревенщина.

Поймал взгляд Сергея Эдуардовича. Он сочувственно улыбнулся. Я дежурно улыбнулся в ответ. В голове зрела ничем не подкрепленная уверенность, что родители были бы живы, если бы я остался с ними дома. Я понимал, что это глупость, но ничего с этой мыслью поделать не мог.

На заседание по моему делу было полно народу — целых два человека. Председатель комиссии и уже знакомый Евгений Александрович. Такой же представительный и такой же надутый. И даже в том же сером костюме.

— А вы кто? — спросил председатель Сергея Эдуардовича, когда мы вошли. Сам он не представился.

— Я с Олегом.

— Да? У него уже есть представитель, — председатель показал на серого Евгения.

— Как это?! — удивился я, — я его даже не знаю.

— Молодой человек, — Евгений протирал очки, — я официально назначен вашим опекуном. Я думал, вы это поняли.

— Как бы я это понял?

— Ну, как же? В прошлую нашу встречу, я представился, как сотрудник комиссии по делам несовершеннолетних.

— Исчерпывающе, — кивнул я. — Но моего мнения никто не спрашивал.

— Молодой человек, мне очень жаль, но это не входит в компетенцию ваших пожеланий, — он умудрился произнести это сочувственно.

Зарождающийся жизненный опыт выдавал в нем первостатейную сволочь.

Я сидел за выщербленным, покрытым желтым лаком столом и смотрел на бьющуюся в стекло муху. Не без чуткости в голосе, Евгений Александрович рассказывал председателю о моем несчастливом положении, сетовал на несправедливость судьбы, но с воодушевлением взялся мне помочь в тяжелой ситуации.

— Мы подобрали для Олега семью в Белгородской области. Старый Оскол замечательный город. Семья пекарей. У них

своих детей четверо, двоих еще взяли. С радостью примут и Олега.

— У меня свой дом есть, — подал я голос.

— Прости, мы это уже обсуждали. Это был не ваш дом. Его предоставило государство твоему отцу. Как леснику. Там теперь новые люди живут. На участке полно работы. Олег, не перебивай, пожалуйста.

— Новые люди?! Это мой дом!

Сергей Эдуардович положил мне руку на плечо и что-то утешающе заговорил.

— Там собаки наши! — я почти кричал.

— Уверен, что вопрос с собаками мы решим, — серый Евгений успокаивающе улыбнулся, — хотя это уже скорее зависит от желания твоей новой семьи. Желания и возможностей.

Я встал:

— Господин председатель, можно к вам обратиться?

— Чуть позже. Я дам вам слово.

— Мне сразу надо сказать, чтобы дальнейшее заседание не было бессмысленным.

— Хорошо, слушаю тебя.

— Я не поеду ни в какую Белгородскую область. Я не поеду жить ни в какую семью. Что мне не удастся учиться дальше, я уже понял, как и то, что у меня больше нет дома. Но, в конце концов, у нашей семьи есть квартира в Сыктывкаре. Я ее почти не помню, мне четыре года было, когда отца назначили на участок, но я не бездомный. Не надо меня пристраивать.

— Дело не наличии дома или квартиры, — покачал головой председатель комиссии, — дело в вашей дееспособности. До совершеннолетия о детях заботятся те, кто постарше. Ты пока еще подросток. А по поводу квартиры, вопрос я так понял, уже решен. Верно, Евгений Александрович?

— Как это, вопрос решен? — удивился я.

— Я еще не подходил к Олегу с этим, но это сейчас не главное, — серый Евгений снова протирал очки. За его спиной висел плакат призывающий взрослых не допускать, чтобы дети играли рядом с опорами подвесных дорог.

— Расскажите мне. Это все-таки теперь моя квартира. И я решу, главное — это для меня или нет?

— Говорю же, потом это обсудим. Сейчас важнее твое будущее Олег.

— Квартира — мое будущее, — убежденно сказал я.

— Молодой человек прав, — вмешался председатель, — и вы, Евгений Александрович мне сказали, что проблемы нет.

— Проблемы и нет, — пожал плечами Евгений, — Олег, пока ты будешь жить в Старом Осколе, за твоей квартирой присмотрят.

— Кто?

— Ну, я как раз из Сыктывкара. Так, что мы с тобой земляки. Видишь, как все удачно складывается. Я потом к тебе подойду, ты одну бумажку подпишешь и всё. Теперь по поводу твоего проезда в Белгородскую область. Билет уже…

— Подождите, — вдруг вмешался Сергей Эдуардович, — что за бумажка?

— К вам это никакого отношения не имеет.

— И все же.

— И все же не имеет. Я прошу вас, не прерывать заседание.

— Трагедия с его родителями случилась под Соликамском, а от комиссии по делам несовершеннолетних приехал человек из Сыктывкара. Почему не из Перми?

— Какое это имеет отношение к делу?! — возмутился Евгений, — вы как будто меня подозреваете в чем-то?!

— Просто ответьте, — настаивал Сергей.