Лес проснулся
Шрифт:
Помимо «Леваша — Юрки», осваивали множество разнообразного стрелкового оружия. Штурмовые и снайперские винтовки. Как наши, так и вероятного противника. В часть под Вологду я пришел из учебки уже со славой классного стрелка и вымпелом за второе место на общевойсковых соревнованиях по стрельбе в Омске. Через пять месяцев получил первое на соревнованиях в Пскове. И мне и руководству мое будущее виделось марксманом и я усиленно осваивал предназначенное оружие.
Винтовка пехотная специальная ИКБР-3 (Изделие конструкторского бюро Розанова) под промежуточный калибр 10x79. Промежуточный между автоматом и снайперкой. В отличие от снайперского 12,7х99 отдача терпимая. Стрелял по несколько часов в день. И это помимо остальных
Это было в субботу, в ПХД, то есть парко-хозяйственный день, давно переименованный нами в «полностью хреновый день».
Я честно провел «осмотр военной техники», то есть обошел два раза вокруг БМД 27, заглянул в салон, дал пинка резиновой камере, постучал по винтам и погладил пулеметные стволы. «Обслуживание военной техники», то есть мытье, оставил первогодкам. Начальство после обеда разошлись по домам. В среду Вологда праздновала день города, офицеры решили отпраздновать сейчас.
Часть была пустой — полы отдраил уборщик, которого я лично починил два ПХД назад, а моющие вещества в него загружал тот же молодняк. Все служивые были в гараже, на складе или на улице, убирая территорию и поливая из шлангов раскаленный июньский асфальт. Гарнизонный РЭХ (Робот — Экономной Хозяйке. Уборка, полив, садоводство. «А еще он выгуливает собак», — утверждала реклама) был в рабочем состоянии. Но его трогать запретили, иначе у солдат дел в субботу не будет. А это ЧП немногим хуже инопланетного нападения.
Через пару часов бойцы, успокоятся и займутся своими делами. Они бы и сейчас не надрывались, но видеокамеры по стенам работали исправно и филонить не позволяли. Я, пользуясь положением дедушки, слинял в казарму, надеясь поваляться на кровати. Если начальство потом спросит, скажу, на стрельбище винтовку проверял. У меня, как у лучшего стрелка части был доступ к оружейной, для тренировок. А там камеры никто не развешивал. Постреляют их.
Я зашел внутрь, завернул за угол и остановился, удивленный. У окна, спиной ко мне, стояла девушка. Это было настолько странно, что я просто стоял и смотрел, как она курит в окно, быстрыми движениями скидывая пепел.
Увидеть женщину в части — это что-то из разряда сюрреализма. Или богословия. Отношение в дальнем закрытом армейском расположении к женщинам, сродни отношению к божествам. Мы знали, что где-то они есть, и даже возможно совсем рядом, но увидеть воочию — чудо.
Она положила вытянутую руку с сигаретой на прижатую к животу левую, как курят все женщины и обернувшись, увидела меня.
— Хороший разведчик — она выпустила дым. — Незаметно подобрался.
Вьющиеся темно русые волосы, глаза с искоркой, но с какой-то вечной усталостью. Скуластая. Красивая. Того неясного девичьего возраста, когда двадцать уже позади, до тридцати еще далеко.
— Да нет, просто… — я больше не придумал, что сказать.
Она окинула меня взглядом и усмехнулась:
— Я не диверсант, если ты вдруг так подумал. Ваши секреты мне неинтересны. К тому же, я и так, их все знаю.
— Нет. Я другое подумал, — странно, что такая красивая девушка здесь делает?
Она подняла брови, сменив выражение лица со смешливого на насмешливое и сказала:
— Как галантно. Значит не разведчик.
— Это почему?
— Я их навидалась. Нахальные, самоуверенные и убежденные, что всем бабам нравятся. Всегда один типаж.
— Я вам не нравлюсь?
— Еще и
— Олег.
— Что?
— Динозавр Олег, — представился я.
— Алла. И только попробуй меня еще раз на «вы» назвать. Я себя сразу старухой ощущаю.
— Вы не похожи на старуху, Алла. И все же. Кто вы? Что здесь делаете?
— Алла Казаринова, ефрейтор. Отдел автоматизированных систем управления.
— А почему не в форме? — удивился я, — у нас с этим строго.
— Ненавижу форму! — я в ней как курица ощипанная. Еще и на почтальона похожа… что смеешься? Волосы под берет прятать надо, юбка неудобная. Знала, что сегодня после обеда в части ни мосек, ни сосок не будет, поэтому в нормальное платье оделась.
— Каких мосек, сосок? — удивился я.
— Младший офицерский состав, старший офицерский состав, — сокращенно моськи, соски. Это не я их так, это в управлении эксплуатации специальных объектов придумали, связистки подхватили — до нас донесли.
— Главное, чтобы рядовой состав не узнал, — я закончил смеяться.
— Почему?
— Они еще быстрее подхватят, а тогда и до офицерского состава дойдет. Могут плохо отреагировать. Ну, очень обидно звучит.
— Ничего. Полезно. Пусть знают, нос меньше задирать будут, — она тоже рассмеялась, — вот ты и расскажи своим. Кстати, ты все-таки кто? Вижу, что сержант, но не разведчик, это точно. Технарь?
— Девушка Алла, я вас удивлю. Я именно, что разведчик.
Пользоваться коммуникаторами в армии не запрещено, но хлопотно. «Экран», «листок», «полоска», требует неусыпного внимания, а брать его с собой куда-то кроме казармы, запрещено. В казарме же, ему могут или ноги приделать, или просто позаимствуют старшие товарищи. Как это сделал я. Забрав сенсорный листок у одного из салаг, по ночам переписывался с Аллой под одеялом.
В части она больше не появлялась, да и до этого, как сказала, бывала редко. Штаб располагался в Вологде, но неподалеку был городок, до которого в обе стороны ходил беспилотник. Раз или два раза в неделю, на увольнительные, а то и в самоволке, я переодевался в гражданское и мы встречались или в кафе, или сразу в гостинице, где оказались очень быстро. Я успевал купить цветы, и мы с букетом ждали ее или за столиком, или на кровати.
Я собирался служить дальше по контракту, имел высокую квалификацию как стрелок, как сапер и наводчик-оператор БМД. Деньги что получал в армии прежде не тратил, кое-что оставили родители. Так, что на гостиницу хватало.
Алла откровенно любила выпить, но как-то элегантно, не теряя женственности. Я почти не пил, все желания уходили в другое. У меня после Вероники никого не было, а с тех пор прошло четыре года. Отрывался, как мог. Я благодарен тому лету за эти часы в гостинице. До сих пор помню все хиты той поры, что залетали в окна номера. Это была не та любовь, что принято воспевать в стихах и песнях, это была именно, что страсть. Я с каким-то ужасом думал, что с Алкой, конечно, хорошо, но как жену я ее не вижу. Хоть она и нравится мне безумно. А у нее-то, наверное, есть планы насчет меня и как бы помягче ей сказать, что будущего у нас нет. Сказать, так, чтобы не обидеть. Неловкая ситуация разрешилась сама собой. И разговор начала она и переживать мне пришлось уже по совсем другому поводу.
— Слушай, — ее голос звучал несколько смущенно. Мы лежали в кровати. Второй час подходил к концу, и я прикидывал, как сдам номер, провожу Аллу и успею выпить пива. Золотистая баночка с черными полосками и крапинками, покрытые холодными каплями буквы.
— Вот ты так ухаживаешь… — она запнулась, — красиво. Цветы эти.
— Красиво? Мне кажется это самое, что ни на есть, обычное ухаживание.
— М-да. Крепыш разведчик, но все равно пацан. Хотя мне приятно до дрожи, но подумай. Куда я цветы потом дену?