Лешая
Шрифт:
Писать, наверное, тоже получится – надо будет проверить.
Санька наивно надеялась вычитать в журнале четкие инструкции и рекомендации, как жить в лесу, написанное более всего напоминало обрывки размышлений из личного дневника вперемешку с непонятными «садово-огородными» советами: «Ложку живой воды на ведро. Полив. Бурка теперь приходит в десять. Саженцам дозреть неделю, потом в землю. Блуждающие огоньки – суп из рыбьих костей. Обпилить после урагана…».
Обнаружить в невнятном потоке фраз однозначный смысл сходу не вышло, но последний абзац
«Мандрагоры кричат у западной границы. Быть тише. У Д.Ж. появился второй лист. Надежда еще теплится. Зола удобрила почву, ждать осталось немного. Я смогу все испра…», – дальше послание обрывалось.
Интересно, почему?
– Мам, кто такой ин-дрик? – оторвала от размышлений Альбинка.
– Какой еще индрик? – не сразу врубилась Санька, потом перевела взгляд на книгу, лежащую у дочки на коленях.
«Бестиарий», – так назвала ее Яра. Книга явно старинная. Очень старая! Страницы сомкнуты двумя тяжелыми переплетными крышками. Каждая из почти сантиметровой в толщину доски и обита кожей. По коже золотое тиснение. На развороте, который открыла Альбинка, широченные узорчатые поля…
Санька вспомнила, что в музее, куда они ходили с подругой Верой на выставку первопечатных книг, им рассказывали, зачем древним книгам надобились настолько широкие поля. В далекие времена, когда часты были пожары, а книги были редки и не всякому доступны, эти широкие поля и толстые переплетные крышки с надежными замочками-запорами спасали их от огня. Книгу запирали – стискивали плотно-преплотно страницы. Так, что воздух не попадал между ними, и жадное пламя глодало лишь внешние края. Потом, когда книгу отыскивали на пепелище, обгорелые части страниц обрезали по краю, удаляя часть узорчатых полей, а не сам текст. Все переплетали заново…
И в этом мире, похоже, действовали так же.
– Вот он, индрик. – Альбинка ткнула пальцем в картинку с существом фантастическим, но хотя бы знакомым. – На единорога похож.
– Точно, похож, – согласилась Санька, прочитала: – «разновидность единорога» там внизу подписано. Неужели тут и единороги водятся… – протянула с сомнением.
– Ой! А эта… Смотри какая страшная.
Дочка опасливо ткнула пальцем в изображение необычной птицы с человеческой головой.
Точно такую же птицу Санька видела в альбоме с репродукциями картин Васнецова. Коллекционное издание, дорогие и глянцевое, было у нее любимым среди всех подобных книг в библиотеке мачехи. Полотно с сирином и алконостом, таинственными дево-птицами райского сада, всегда бросалось в глаза.
Судя по мрачному лицу и пестрым перьям в темной гамме – тут тоже сирин.
Санька пробежалась взглядом по строчкам с витиеватой буквицей в первом абзаце. Если верить тексту, сирин – птица нелюдимая, коварная и опасная. Пения ее ни в коем случае слушать нельзя. Голосом она усыпляет, но поет крайне редко – за жизнь пару раз. Санька оглядела суровое красивое лицо, холодные глаза, могучие лапы с крючьями когтей. Одно слово – хищник. И хищник страшный!
На следующей странице
Выглядел он еще внушительнее, чем сирин. Тело этой птицы было довольно длинным, перья – светлыми, с цветастой канвой по краям крыльев и хвоста. Были у нее еще плечи и руки, так что всех конечностей получалось шесть.
Санька внимательно оглядела алконоста, перевернула обратно на сирина.
Эти темные перья она уже видела здесь.
Рано утром большая птица садилась на крышу домика, стучала когтями. Потом птицы, коих оказалось более одной, улетели в лес. Санька даже поежилась. Неужели такие, как в книге? Хотя буро-пестрое оперение ведь у многих в лесу…
Быстро пролистав бестиарий сначала в одну, потом в другую сторону, Санька решила, что непременно изучит всех странных тварей, описанных в нем: их повадки, размеры, образ жизни и вкусовые пристрастия.
Удивительных созданий в книге оказалось довольно много. Знакомые по сказкам русалки, кикиморы, блуждающие огни, а вдобавок к ним незнакомые прежде анчутки, ауки, бирюки, гилистери, всякие прочие, которых сразу и не запомнишь. Попался даже некий коркодел, поразительно похожий на старого знакомого крокодила, только, по всей видимости, пресноводный.
Альбинка пришла от бестиария в неописуемый восторг. Санька пообещала, что будет читать его ей перед сном, раз так понравилось. Также она решила подробно и с начала изучить личные записи предыдущей лешей. Быть может, что-то станет яснее, если начать читать с первых строк, а не с последних?
Но это чуть позже. Сейчас нужно дообследовать Листвянины жилые угодья, чем они с Альбинкой и занялись.
Поиски не прошли даром. Неподалеку обнаружился амбар с запасами провизии. Поначалу, правда, увидев огромный амбарный замок, встроенный в дверное полотно, Санька решила, что ей ни в жизнь не отпереть его.
– Мама, ну волшебный посох же есть, – посоветовала Альбинка.
– Будто я знаю, что с ним делать? – отозвалась Санька.
– А ты попробуй!
– Так что пробовать-то?
Санька красноречиво постучала навершием посоха по запятнанному ржавчиной металлу.
К их общему удивлению, внутри замка что-то щелкнуло, крякнуло, хрустнуло, после чего тяжеленная дверь медленно отворилась, приглашая заглянуть внутрь. От порога вниз вели прорезанные в почве ступени. Уровень пола был ниже уровня земли, отчего в помещении царила приятная прохлада. Пол был устлан плоскими кусками белого известняка.
По правую руку вдоль бревенчатой мощной стены тянулись сусеки. Санька приподнимала по очереди тяжелые крышки, совала нос внутрь. В одном зерно и в другом зерно, в третьем соль…
По левую руку бочки стоят. Одна с медом, вторая с огурцами, третья – м-м-м – с Санькиными любимыми солеными грибами. Сушеные грибы под потолком развешаны гирляндами. С прошлого года еще, наверное, не съедены. В третьей бочке засахаренные ягоды. Еще две бочки пустые.
От вида запасенной Листвяной еды на душе сразу стало теплее, спокойнее.