Лесная невеста
Шрифт:
И тут Зимобора что-то толкнуло вперед: та же неосмысленная сила, которая вывела его из-под внезапного удара на темном Княжеском поле, подсказала, что сейчас будет. Горденя развернется и опустит свой вяз на голову того, кто окажется позади. А уж после, может быть, посмотрит, кто это.
Как сам Рарог, Огненный Сокол, Зимобор с разбега прыгнул на могучие плечи Гордени, мокрые от пота и горячие, как натопленная печка, опрокинул его на песок лицом вниз и заломил за спину руку с вязом.
Толпа вокруг при его внезапном появлении резко вскрикнула, и даже девушка, отскочившая было в сторону, изумленно глянула на него.
– Воды дайте! – заорал Зимобор, зная, что дорог каждый миг.
Девушка,
– Пусти! – сказала девушка, хмурясь. – Пусти его.
Зимобор ослабил хватку – Горденя не пошевелился. Зимобор совсем выпустил его и разогнулся, сверху глядя на лежащего буяна и девушку, склонившуюся над ним. Тут она тоже выпрямилась и в изумлении стала разглядывать Зимобора. Казалось удивительным, что она смотрит на него, как будто увидела впервые: в глазах Зимобора они были уже почти знакомы, поскольку пришли сюда вместе, и только потом он сообразил, что он-то ее видел, а она его – нет. Она была красива, и это показалось правильным: издали любуясь ее стройным и сильным станом, Зимобор ждал, что лицом она будет так же хороша. Особенно привлекали взгляд ее черные, тонкие, красиво изогнутые брови, из-под которых умные темно-голубые глаза казались необычайно яркими. Правильные черты, стройная шея и мягкая ямочка между ключицами, немного видная в вырезе рубахи, нежная, золотистая от первого легкого загара кожа, высокая грудь, сильные загорелые руки с засученными рукавами, небольшие, но крепкие ладошки – все это как-то сразу накатило на него и словно обняло. Она была живая, такая живая, теплая и яркая, что Зимобор даже растерялся. Вроде бы девушек он видел немало, но сейчас смотрел на эту чернобровую с ее коромыслом, словно заново открывал для себя белый свет.
– Ты кто? Ты откуда взялся, будто с дерева слетел? – немного хрипло после бега и волнения спросила девушка, и Зимобор спиной ощутил, что вся толпа ждет ответа вместе с ней.
Все здесь друг друга знали, незнакомый человек сразу бросался в глаза.
Зимобор по привычке запустил пятерню в волосы и только тут сообразил, как выглядит. После целодневной борьбы с гатью, с ног до головы забрызганный болотной грязью, взмокший, с красными пятнышками комариных укусов на всей открытой коже, с мокрыми и спутанными волосами, даже с кусочком тины, присохшим возле уха…
– Да ты водяной, что ли? – пробормотала одна из женщин рядом, оглядывая его. И так подумать у нее были все основания. – Из воды вышел…
– Уши хотите посмотреть? – Зимобор тоже усмехнулся и убрал кудри с ушей, показывая, что они у него не лошадиные, а вполне человеческие. – Простите, люди добрые, что незван-непрошен к вам явился. – Он оглядел толпу вокруг себя и поклонился. – С купцами мы едем, от Гульбича, весь день через гать продирались, потом вовсе застряли. Разбрелись все дорогу искать, мне повезло к вам выйти. Хотел найти кого-нибудь из старост, чтобы дорогу спросить, а тут такое дело… Прямо не дело, а вязом червленым в ухо…
– Это точно так, – кивнул один из мужиков, стоявших поблизости.
Горденя уже не лежал, а сидел на земле, в изумлении поглядывая то на девушку, то на своего неожиданного усмирителя.
– Да какой ты водяной, что я, водяных не видала? – Девушка усмехнулась. –
– Я – да. А купцы мои – полочане. Доморад Вершилович и сын его Зорень. Может, кто слышал про них?
– Я слышал! – Один из мужчин в толпе, лет сорока, рослый и сильный, кивнул и подошел поближе. При ходьбе он заметно хромал и опирался на палку. Глянув ему в лицо, Зимобор сразу заметил сходство с Горденей. – Проезжал через нас такой, помню его. А тебя, водяной ты или кто, вовремя к нам принесло! Сыночка моего, кроме меня, никто ведь усмирить не может, а с тех пор, как меня медведица-матушка в лесу приласкала, и я не в счет. Быть бы Будениным ребятам сильно битыми… Ну, вылезай, теперь уж нечего…
Последнее относилось к бывшим противникам Гордени, которые уже понемногу выбрались на берег. Двое держали под руки третьего, того, что чуть не утонул, оглушенный Гордениным вязом.
– Да… такое дело… – бормотали они, разглядывая своего нежданного избавителя и от удивления позабыв его поблагодарить. – Погуляли на торгу… Бывает…
– Ну, вставай, что ли, непутный! – Высокая худощавая женщина с тонкими морщинками возле глаз на загорелом лице опустилась на колени возле Гордени и провела рукой по его голове. Длинный конец ее платка был опущен за спину, а два коротких повязаны вокруг головы, образуя как бы маленькие «ушки» надо лбом. – Мать-то хоть узнаешь? Или совсем разум отшибло?
– Тебя не Летомерой звать? – спросил Зимобор у девушки. Она так и стояла, держа в руке свое коромысло, оказавшееся оружием сильнее крепкого вяза. – Знаешь песню про княгиню Летомеру?
– Ее Дивиной звать! – вставил тот подросток, который прибегал звать девушку на помощь, за что немедленно получил от кого-то рядом подзатыльник и ойкнул.
– Приходилось слышать! – Девушка опять усмехнулась, не отводя от него внимательных, пытливых, немного настороженных глаз. – А тебя как звать?
– Ледич.
– Ну, здоров будь в городе Радогоще! Где купцов-то своих потерял?
– Где-то с версту мы от Гульбича прошли, а там и застряли.
– Понятное дело! Как раз с версту, а там Вол… – начала было какая-то из женщин, но на нее шикнули, и она замолчала, словно прикусила язык.
– Нечего зря дурное поминать, надо дело делать, – сказала Дивина и огляделась, опираясь о коромысло, воткнутое в песок. – Крепень, дай твоих ребят, а? Побыстрее надо людей выручить, а то ночь настанет, сами знаете…
– Как не знать! – Крепень и его жена, возле которой стоял понурый Горденя, разом закивали.
Зимобор оглядывался, пытаясь понять, в чем дело. Все здесь знали что-то нехорошее, чем не хотели с ним делиться.
– Сейчас пойдем, только посмотрю, не надо ли кому руки-ноги чинить! Передохните чуток. Пестряйка! – Дивина обернулась и позвала того парнишку в серой рубашке. – Подержи коромысло.
Еще некоторое время Зимобор сидел в сторонке на чьей-то волокуше, пока девушка возилась возле пострадавших «стеночников»: обмывала и осматривала раны и ушибы, кого-то перевязывала, объясняла матерям и женам, какой травой поить, а какую прикладывать. Один мужик вывихнул кисть, и Дивина быстро ее вправила, действуя так же умело и решительно, как и при усмирении Гордени. Горденя тем временем окончательно пришел в себя и ходил за Дивиной, как побитая собака, что-то говорил ей, объяснялся и, похоже, оправдывался, показывал свою рваную рубаху. Зимобор острым глазом из-под полуопущенных век наблюдал за ними: казалось бы, его это все не касается, но почему-то не давал покоя вопрос, не жених ли ей этот Горденя. Да нет, признаков просватанной в ее одежде не видно, надо думать, Горденя только на предстоящую осень надеется. Но девушка лишь отмахивалась от него: