Лесная обитель
Шрифт:
– Что еще делают у костров? – тихо спросил Гай. Его одолевало желание крепче прижать девушку к себе, и он дрожал от напряжения, пытаясь подавить в себе этот порыв. Даже сквозь одежду он чувствовал теплоту и нежность ее тела. В первые дни их знакомства Гай думал, что Эйлан совсем еще ребенок, но сейчас он вдруг ясно осознал, что рядом с ним женщина – по-детски хрупкая, но уже женщина, и он страстно желал ее.
– В праздничную ночь, – нерешительно заговорила девушка, устремив неподвижный взгляд на языки пламени, – пока пылают костры в честь Великой Богини, юноши и девушки, объявившие о своей помолвке, взявшись за руки, прыгают через огонь. Они приветствуют Великую
– Понятно, – тихо произнес Гай, почувствовав, как часто забилось его сердце.
– Конечно, – поспешно добавила Эйлан, – дочери вождей и друидов так не поступают…
– Конечно нет, – едва слышно отозвался Гай. Ощущения в его собственном теле подсказывали ему, что сын префекта вполне способен на такое деяние, но он надеялся, что ему удастся скрыть свое желание от Эйлан. Она была дочерью человека, приютившего его, и поэтому он должен относиться к ней, как к родной сестре, и не смеет посягать на нее. – И все же было бы прекрасно… – Гай сделал глубокий вдох, – если бы мы с тобой могли оказать эти почести Великой Богине…
В темноте он едва различал очертания ее лица и скорее почувствовал, чем увидел, как зарделись щеки девушки. Она замерла в его объятиях.
– Никогда не думала… – тихо вымолвила Эйлан и замолчала. Гай ощутил, что девушка дрожит всем телом, но она не оттолкнула его.
– Так я смогу выразить тебе свои чувства, – совсем уже тихо добавил Гай, словно боялся вспугнуть севшую ему на руку лесную птаху. С какой невинной чистотой пересказала она ему это предание! Дочь Клотина откровенно давала ему понять, что не откажется принять его ухаживания; ее нескромное поведение вызывало у Гая отвращение. А эта девушка, сидевшая подле него, была так целомудренно доверчива. Ни одна женщина прежде не вызывала в нем таких чувств. Их тела почти соприкасались. Гай ощущал теплоту ее кожи, вдыхал цветочный аромат светлых волос.
Веселье наконец-то улеглось, вокруг слышались только шорохи ночи: позади кургана на склоне холма шуршали в траве мелкие зверушки; потрескивали сучья в кострах; где-то вскрикнула птица. Однако Гай, возбужденный рассказом Эйлан, улавливал и другие звуки, нарушавшие тишину весенней ночи, – вздохи и стоны любовной страсти.
Римлянин коснулся щеки Эйлан; кожа нежная, шелковистая, как лепесток цветка. Он осторожно повернул ее к себе лицом. Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами; губы чуть приоткрыты, как бы в немом вопросе. Он поцеловал ее. Эйлан вздрогнула от неожиданности, но не отстранилась. Губы у нее были мягкие и такие сладостные, что Гай, крепко прижав девушку к себе, снова приник к ней в долгом поцелуе. Он почувствовал, как она вся напряглась и почти сразу же разжала губы, и они раскрылись навстречу ему, словно распускающийся бутон.
Не в силах оторваться от этой юной прелести, Гай, позабыв про все на свете, снова и снова целовал Эйлан. Неожиданно она отпрянула от него, и, ошеломленный, весь дрожа от возбуждения, римлянин не сразу понял, что произошло.
– Мы не должны это делать! – прошептала Эйлан. – Отец убьет нас обоих!
Гай разжал руки, и девушка выскользнула из его объятий. Он совершил величайший грех – ведь она дочь человека, который оказал ему гостеприимство. Он не смеет касаться Эйлан, он должен свято чтить ее, как родную сестру. Свято… Гай вдруг понял, что нет
– Да, это правда, – произнес он. Просто невероятно, что его голос звучит так ровно и спокойно. Смятение еще не улеглось, и он вряд ли пока способен мыслить здраво, но с каждой минутой в нем крепло чувство уверенности в себе. То, что произошло сейчас, было предопределено изначально, с того самого мгновения, когда он, лежа на дне кабаньей ловушки, впервые увидел склоненное над ямой лицо Эйлан в обрамлении солнечного света. – Это будет позор для нас обоих, но в моих чувствах нет ничего постыдного и бесчестного. Я люблю тебя, Эйлан, как мужчина любит женщину, на которой он хочет жениться.
– Как можешь ты любить меня? – прошептала девушка, глядя на огонь. – Ты чужеземец. Две недели назад ты даже не знал о моем существовании. А может, ты тоже видел меня во сне?
– Да, я чужеземец, если не сказать больше, – мрачно проговорил Гай. – Но я докажу тебе свою любовь… – Он помолчал, призывая на помощь все свое мужество. – А теперь я вручаю тебе свою жизнь. Я римлянин, Эйлан. То, что я рассказывал о себе, почти правда, – быстро добавил он, увидев, что девушка отпрянула в сторону. – Гауэн – этим именем называла меня мать, но мое настоящее имя – Гай Мацеллий Север Силурик, и я не стыжусь своего рода. Моя мать была дочерью из царствующей семьи силуров, а отец мой – префект лагеря II Вспомогательного легиона. Если ты ненавидишь меня теперь, что ж, призови стражу, пусть они убьют меня.
Девушка вспыхнула, затем опять побледнела.
– Я никогда не предам тебя.
Гай, не отрываясь, смотрел ей в лицо. «А моя мать предала…» И тут же ужаснулся. Что за мысли лезут ему в голову? Разве мать его хотела умирать, разве хотела она покидать сына? Только теперь, вновь оказавшись в теплом, красочном мире своего детства, Гай понял, что много лет назад, когда его, совсем еще ребенка, забрали из родного дома и отправили проходить суровую выучку в военном лагере, где царила железная дисциплина, он пережил глубокое потрясение. Может, поэтому ни одна знакомая римлянка не могла вызвать его на откровенный разговор? А перед Эйлан он сейчас без стеснения открывал свою душу.
– Завтра я должен уехать к себе, но, клянусь, если мне удастся выбраться отсюда живым и невредимым и если тебе это не будет неприятно, я буду официально просить твоей руки!
Сердце у Гая колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, но он не знал, что можно добавить к сказанному.
– Мне это было бы приятно, Гауэн… Гай, – вымолвила наконец Эйлан. Голос ее прозвучал едва слышно, но она смотрела ему прямо в глаза. – Однако я не думаю, что отец позволит мне выйти замуж за римлянина, тем более за легионера. И даже если вдруг он согласится, мой дедушка будет против; а Синрик… Синрик убьет тебя, если узнает, кто ты такой! – выпалила на одном дыхании Эйлан.
– Это будет не так-то легко сделать, – заявил Гай; в нем заговорила гордость. Однако такая мысль уже приходила ему в голову. – Но почему ты считаешь, что наш брак невозможен? С тех пор, как мы ступили на этот остров, немало римлян заключили браки с британками, чтобы упрочить союз между нашими народами. Я ведь и сам наполовину британец.
– Да, наверное, – с сомнением в голосе отозвалась девушка, – но в нашей семье это невозможно!
– Но почему? В моих жилах течет благородная кровь. Мои мать и отец столь же знатного рода, как и твои родители!