Лесная ведунья. Книга третья

Звездная Елена

Закрыл глаза аспид, вздохнул тяжело, словно нервы свои успокаивал, да и распахнув очи от ярости суженные спросил разгневанно:

– А то, что сейчас произошло, это все «пошло так»?!

Плечами пожала, не сразу вспомнила, что не видит он меня, да и ответила:

«Более-менее. Навкара, конечно, неприятным сюрпризом стала, но справились же, так что хорошо все, а тебе благодарность особая».

Посмотрел на меня аспид, посмотрел… да и вдруг рука его наглая и бесстыжая под ткань платья свадебного скользнула да и сжала то, чего трогать не должна была бы. Меня оторопь взяла и от этого,

и от того, что призрачной сутью своей я прикосновение это почувствовала!

«Убью!» – прошипела я, клюку крепче сжимая.

– Ха, – произнес аспид, и тут же вопрос задал: – Значит, сама ты лешего позвать не можешь.

«Не могу, конечно! – я в глаза бесстыжие смотрю, то на руку его еще более бесстыжую, то снова в глаза. – Он леший Заповедного леса, я в данный момент ведунья Гиблого яра – связь между нами разорвана. И не лапай меня сказала!»

Аспид улыбнулся. Широко улыбнулся, нагло, опосля наклонился да и губами к губами моим прижался… Я чуть клюку не обронила, подхватила в последний миг, чувствуя… поцелуй ее чувствуя всем телом. Не только губами, но и душой, сердцем, теплом. Чувствую, а не должна ведь!

– Убью! – прозвучал на полянке голос родной да знакомый, голос друга верного, да защитника истинного.

– Мда, рано позвал, – вздохнул аспид и целовать меня перестал.

Леший тяжело к нему подошел, меня с рук бессовестных забрал, на траву бережно уложил, да и отступить собирался, как и следовало, только тут вдруг аспид вмешался:

– Подними ее!

– Нельзя, – огрызнулся лешенька, – она ведунья, она с землей леса этого, с почвой контакт иметь должна.

– Контакт? – тоном нехорошим переспросил аспид.– На ней платье порванное, ты почитай обнаженной кожей ее на землю сырую уложить хочешь?

Усмехнулся леший, да и предложил:

– А ты подлатай, коли прыткий такой.

Это лешенька сурово так подшутил – мое платье свадебное подлатать только я могла. И постирать тоже. Опосля ночи страшной, когда печать с Агнехрана-охранябушки сняла, его русалки отстирали да зашили, но продержалось все недолго – мое платье воспринимало только мое воздействие, мою магию, таким уж создала его, удара в спину завсегда ожидая.

Но аспид не купился и латать ничего не стал, молча рубашку с себя стянул, молча на земле растянул, меня взял да и переложил, а после, под взглядом мрачным лешего моего, руку мою левую с рубашки переложил на траву.

– Вот тебе и контакт с почвой леса, – произнес, поднимаясь.

Никак леший не прокомментировал, ни слова аспиду не сказал, напрямую ко мне обратился:

– Веся, так подойдет?

Я к лешиньке подошла, да и молвила ему шепотом ветра:

«Лесе прикажи настороже быть, опасаюсь я, что не одна навкара припасена в закромах у врагов наших».

Леший было попытался ответить мысленно, но у меня в руках вошедшая в силу полную клюка иного леса была, не того, что на двоих делили, вот связь и разорвана оказалась.

– Понял, Веся, – тихо произнес.

Я кивнула, потом вспомнила, что не видать меня, и добавила:

«Аспида забери, я от этой ночи хорошего уж не жду».

Вздохнул тяжело грудью могучей леший и произнес:

– Как скажешь.

И уже аспиду:

– Господин Аедан, мы уходим.

Полуголый

черный аспид на это отреагировал ледяным:

– Леший, ополоумел? Там нежить кровь почуяв, озверела вконец, а ты предлагаешь Весю тут оставить?

– А она тебе не «Веся», – прорычал друг верный, – для тебя она «госпожа лесная ведунья», и как ведунья останется там, где ей следует!

Сверкнули очи аспидовы, да только я в конфликт вмешалась споро – подошла к Аедану быстро, к лицу его ладонью незримой-неощутимой притронулась по-привычке, но он почувствовал. Взгляд на меня тут же перевел, и щекой к ладони приник, и мне от жеста этого, теплее, чем от поцелуя стало, хотя откуда тому теплу взяться-то, зверь-чудовище ведь передо мной. Ну да не время думать о том, и приподнявшись на носочках, молвила шелестом листвы на деревьях:

«Ты мне по ту сторону реки нужен, аспидушка. Коли невмоготу станет, я клюку отпущу и леший меня тут же услыхать сможет, а вот сумеет ли вытащить уже вопрос, а вот ты сможешь, браслет мой обручальный на тебе. Ты иди с лешинькой, не упорствуй, так нужно, а за телом моим Водя приглядит, он от того и держится поблизости, чтобы уберечь-спасти коли потребуется».

Постоял аспид, на меня невидимую поглядел, да и вопросил:

– А что если браслет лешему отдам?

Мгновенно оживился лешинька, головой закивал, его, стоящего позади, аспид не видел – он все меня разглядеть пытался, а я… что я скажу? Отдать, то может и верно было бы, и друг мой с этим согласен, вот только…

«У тебя, аспид, опыта больше, – сказала задумчиво, – и на тебя надежда моя последняя».

Накрыл мою ладонь призрачную своей рукой Аедан, в глазах словно мир рушится, но кивнул, реальность принимая, кивнул, отступил и исчез он в круге алхимическом.

И как только остались мы с лешим одни, произнес друг верный:

– Хороший был шанс от аспида избавиться, очень хороший. От чего не воспользовалась?

Подошла к нему, клюку передала – леший тут же сжал рукоять деревянную, а я, пользуясь тем, что теперь говорить с ним могу напрямую, все ему и высказала, все что на душе творилось, все что чувствовала. Вот прямо так, как есть все и сказала:

«Не знаю я».

«А я так и понял», – усмехнулся лешенька.

Я клюку забрала, вздохнула, да и пошла волшебство творить, а то за разговорами глядишь и рассвет настанет, потом хлопот не оберешься.

– Поторопись, тревожно мне, – сказал леший напоследок.

И мне вот тоже тревожно было, если честно, но я пошла навстречу неприятностям, ждут же, значит нужно идти.

***

Через изгородь живую Яриной созданную, перемахнула как птица певчая, из тех, что в листве завсегда неприметны, покудова не запоют. Я не пела. Скрыв от взгляда что звериного, что мертвого клюку свою, я к нежити спокойственно подошла. Бесновалась нежить, тут правду аспид сказал, как кровь почуяли, особливо магическую, так покой и потеряли. Некоторые грызли деревья, старательно Яриной взращиваемые, кто-то прыгать да по деревьям вверх ползти пытался – но остры были шипы терновые, хлестки удары – чаща Заповедная оборону держала уверенно. И ко мне на клюку слетел белый цветок – Ярина знала где я, чувствовала меня, да ждала приказов.