Лесовик
Шрифт:
Чтобы собраться с мыслями я пригубил бокал.
Божественно, отчётливый вкус мёда с ванилью. А ещё восточных специй и чего-то цветочного. И крепкий, поболее сорока градусов будет. Но благородная жидкость скользнула по пищеводу, вызвав приятную тёплую волну.
Но отвечать то что-то нужно. Вон хозяин не отрывает от меня пристального и не такого и добродушного взгляда.
— Не знаю, вырвалось само. Я в самом деле родился в отдалённой глуши под Переславлем. Отец был охотником, мать умерла родами. Но я обоих не помню. Ещё два года назад я был деревенским дурачком. Ходил подрабатывал
Недобрый взгляд напоминает холодные глаза змеи. Я поперхнулся, сделал ещё глоток и продолжил:
— В себя я пришёл, когда меня крепко избили. Приложили каменюкой по голове. Очнулся от того, что меня пытаются поднять. Весь в крови.
Мой рассказ, выдержанный в лаконичном духе и не содержит лишнего. Но, позволяет делать некие самые невероятные предположения.
— И тогда отец Христофор сказал, что меня нужно показать игумену. А тот забрал меня в монастырь и стал учить грамоте и чтению.
Закончив, я откинулся на спинку стула. Только сейчас почувствовал, что спина занемела от напряжения.
Взгляд моего визави чуть потеплел.
— Скажи, а ты немчинов понимаешь?
Не дождавшись ответа, Григорий продолжил, — просто тогда, когда мы играли в шахматы, мой торговый партнёр Пауль сказал мне, что ты невежа, который только хочет показаться грамотным. А мне показалось, что ты его понял.
— Да, я немного знаю дойч. Не всё понимаю, но достаточно, чтобы уловить общий смысл.
— Как интересно. Ещё какими языками владеешь?
— Не знаю, вроде немного язык англов. Но объяснить откуда не могу.
Хозяин обратил взор к иконе, висевшей на стене напротив. Встав, он перекрестился. Ага, значит всё-таки православный.
— Ну и ладно. Есть вещи, которые никому не ведано понять. А можешь понять, о чём написано в этой книге, — и Григорий пододвинул ко мне талмуд, который читал до того, как я вошёл.
Сложная задача, я пододвинул к себе книгу и начал всматриваться в готическую вязь. Это один из диалектов германского языка. Много цифр, похоже на отчёты о неких операциях. Есть упоминания о Ганзейской конторе и некоторых городов, входящих в этот союз.
Когда пауза затянулась, я оторвался от книги. В конце концов от меня не требуют точных данных:
— Это похоже на устав города Хальберштадта.Типа свода законов и распоряжения городского совета. А ещё некий отчёт о расходовании денег.
Не знаю, что хозяин ожидал услышать, но он довольно кивнул и щёлкнул пальцами. Появившейся слуга расторопно убрал лишнее со столика и принёс шахматы.
Ну, я думаю, допрос на сегодня закончен.
— Давай по басурманским правилам.
Я привычно расставил свою часть фигур и игра началась.
Я сам не великий игрок. Не знаю типов защит и нападению. Но отец всегда старался меня научить трём играм. Это русский биллиард, преферанс и шахматы. Он частенько говорил, что любой нормальный мужик должен владеть этим джентельменским набором.
Но мой соперник вообще второй раз в жизни играет и сейчас он учится, наблюдая за мной. Он уже понял, что здесь спешка и агрессивность к добру не приведёт. Надо просчитать игру на два-три хода. И
Но, когда я пожертвовал слона и атаковал его короля, он на секунду вышел из себя. Потом успокоился и признал поражение.
— Батюшка, а где моя книга, что ты обещал?
Я в изумлении смотрю на девушку. Светленькая и вся какая-то солнечная. Она явно одета по-домашнему. На ней светлый сарафан с узорами и цветочным орнаментом. Длинный волос цвета спелой пшеницы волной струится по плечам. Только на голове перехвачен обручем. Лицо немного вытянутой формы, но главное — это конечно глаза. Как и у отца они светлые. Но если у Григория они как сердитый северный океан, то у дочери ярко синие, пронзающие. Серёжки с камушками сверкнули в такт раздражённому движению голову, девушка резко развернулась и исчезла. В комнате сразу стало темнее, будто солнышко покинуло этот мир.
— Моя дочь, не обращай внимания. А ты не говорил, что так можно.
Я с трудом смог вернуться к шахматам. В голове стояло это яркое видение. Паморок какой-то. Будто по башке треснули. Но я ухитрился взять себя в руки.
— Можно, это игра двух хитрецов. Чтобы атаковать короля или взять инициативу, заставляя защищаться, можно отдать фигуру.
Просидели мы допоздна, мне даже предложили ужин. А потом оставили на ночь в виду того, что городские ворота давно закрыты.
И я, лёжа на своей кровати вспоминал каждый миг этого вечера.
Григорий без всякого сомнения умный и образованный человек. И наверняка прожил какое-то время вдали от родных краёв. А иначе как объяснить его стремление обставить себя иноземными вещами. Да сам дом, его внутреннее устройство просто кричит об этом. Интересный дядька. Явно большая шишка, а ведь ему лет сорок пять, не больше.
Потом мои мысли вернулись к увиденной девушке.
Здесь случился конфуз. Женщины обитают на своей половине дома и их невозможно увидеть среди гостей. Исключение — супруга, которая может поднести кубок дорогому гостю. Молодые девушки живут как в гареме. До свадьбы взаперти. Гулять в сопровождении охраны и кучи престарелых тёток, желательно передвигаться в закрытом возке. Играть в саду собственного дома в окружении нянек, никаких мужчин. Поэтому и так неожиданно было её появление. В результате всем стало неудобно. Мне показалось, что я заглянул в соседское окошко и увидел маленький кусочек чужой жизни. Но эти глаза трудно забыть. У меня до сих пор стоит перед глазами её облик.
Аристофан торопил возчиков, он ещё вынашивал планы о дополнительной ходке. Иначе придётся торчать здесь полтора-два месяца. Ждать, когда лёд окончательно сойдёт.
— Да я точно знаю, что твой знакомец из чудин. Никакой он не литвин, и тем более не дан.
Ну, чудины — это те же прибалты или финны, на мой взгляд. Но мой собеседник упорно разделяет эти понятия. К сожалению, Аристофан не знает подробностей об этом интересном дядьке. Видел его несколько раз в компании своего купца Кошутина, не более. А вот мой интерес к чудину он интерпретировал по-своему: