Лестница из терновника. Трилогия
Шрифт:
Проснувшиеся волки вскакивают и хватаются за оружие. Элсу садится на постели, кашляет - пытается что-то спросить у Мидоху. Ви-Э трёт спросонья глаза. Юу поглаживает меч по лезвию:
– Оэ... опоздали малость...
Я выбегаю во двор вслед за Анну и его свитой, а Ри-Ё - за мной, хотя я и делаю протестующий жест. Ри-Ё намерен меня охранять. Кажется, и ещё кто-то ломанулся - прохладная ночь становится жаркой.
Во дворе - гвалт и факельный свет. В толпе волков, рабов, детей - ничего толком не разобрать. Громче всех вопит бесплотный Наставник - сорванным
– Она, она убила! Её меч-то, все видят - северный меч, языческое оружие!
И я с удивлением слышу яростный крик Мингу:
– А ну отпустите её! Отпустите, псы, я сказал! Не смейте! Я сказал, я её на службу взял, прямо ещё вчера вечером! Она - мой волк, вы слышали?!
– Пропустите же Львёнка!
– рявкает Олу, расталкивая встречных и поперечных, как на базаре.
– Вы что, оглохли? Одурели?
В дверях донжона появляются Хотуру и пара волков с факелами. Хотуру выглядит совершенно не так, как днём - от умильно-заискивающего вида и следа не осталось. Я вижу эти перемены и вдруг понимаю: Хотуру-то успел повоевать в юности и до сих пор остаётся командиром для своих волков. При виде хозяина толпа расступается; я, наконец, вижу, что во дворе происходит.
В кругу рваного света, в позе скорбящего пророка стоит Наставник. На вытянутых окровавленных руках он держит окровавленный меч - узкий прямой северный меч, тут никакой ошибки быть не может. У меня мелькает мысль о жестокой подставе. Рядом с Наставником двое волков заломили руки за спину той самой девочке, с которой ещё днём рубился маленький Тхонку. "Бандана" с кудряшек потеряна, волосы падают на лицо, куртка распахнута, ворот рубахи развязан - при желании можно оценить грудь, открытую по здешним меркам с драматической откровенностью. У девочки - основательная ссадина на подбородке, но оба волка светят фонарями на физиономиях, а у третьего, подвернувшегося, разбита губа, и он плюёт кровью. Мингу тоже держат волки, только иначе - как юного господина, который может наделать глупостей. Ну так он и наделал - лянчинский метод рукопашного боя допускает использование рукояти ножа в качестве кастета. Следы от этой самой рукояти, со священной львиной головкой - у окружающих на физиономиях; сам нож почтительно держит маленький волчонок. Золотая львиная головка - в крови.
– В чём дело?
– спрашивает Анну, и почти в один голос с ним Хотуру тоже спрашивает:
– Что случилось?
– Эта девка, предательница, безбожница, убила моего служку!
– мрачно и сипло говорит Наставник, глядя на Хотуру довольно-таки зло.
– Я предупреждал тебя, Львёнок Львёнка - вот-вот прольётся кровь. Ты видишь - кровь пролилась! Она предалась северным демонам, эта девка - и ты должен благодарить моего бедного Ику, моего маленького честного преемника, что он спас твоего сына от убийцы!
– Враньё это!
– кричит Мингу в бешенстве и рвётся из рук волков.
Хотуру останавливает его жестом.
– Они там вместе были, - подтверждает волк с разбитой губой.
– Дану позвал волков, все прибежали, там Ику мёртвый, она его - мечом в спину, кровищи - лужа...
–
– медленно говорит Хотуру.
– Нет, - вдруг прорезается волк с фингалом.
– Он был не безоружный. Я у него в руке нож заметил... против меча не оружие, конечно, но он был с ножом, Ику.
– Хотел убить меня!
– выдыхает Мингу.
– Ику! Ножом! Да послушайте же меня, я же первый там был!
– Хотуру, - говорит Анну, - может, ты сына выслушаешь всё-таки?
– Она ему глаза отвела!
– Наставник драматически простирает длань в сторону девочки.
– Она и его убила бы, если бы не подбежали верные волки!
– Всё - враньё!
– снова кричит Мингу, чуть не плача.
– Отец, да послушай ты!
Хотуру делает согласный жест, и все на некоторое время замолкают. Девочка смотрит на Мингу спокойно и нежно. Мингу выдёргивается из рук собственных телохранителей.
– Да отпустите же, никого я не покалечу... Это просто чтобы её не убили сдуру...
– и забирает нож у волчонка.
– Спасибо, Этру. Прости, Дану.
Потом подходит к девочке, которую так и держат бойцы его отца. Девочка встречает его прямым взглядом и улыбкой - она просто-таки излучает олимпийское спокойствие, да ещё и Мингу пытается успокоить.
Срабатывает. Мингу говорит волкам на три тона ниже:
– Отпустите Лекну. Что вы в неё вцепились, как в исчадье ада? Что она вам сделает? Наставник вас так напугал, да?
Волки переглядываются, бросают вопросительные взгляды на Хотуру - тот ведёт себя нейтрально, ждёт, что будет дальше. Тогда его бойцы с некоторой неуверенностью выпускают руки девочки. Она тут же завязывает ворот и смахивает чёлку. И так же прямо и спокойно, как на Мингу, смотрит и на его отца. И на Наставника - как человек, не знающий за собой вины. Но молчит - волк не оправдывается, пока Львёнок не спросит.
А Мингу тут же обнимает её за плечо.
Наставник кривится. Лицо Хотуру каменеет.
– А что?
– говорит Мингу негромко, но вызывающе.
– Да, мы с Лекну дрались на палках. Она рубится, как демон. И что из того? Я что, не могу позвать волка из отряда чангранских Львят в инструкторы по фехтованию, так, что ли?
– Женщина...
– говорит Хотуру.
– Так.
– Думаешь, она не рассказала мне о себе? Что воевала с Львёнком Нохру в Шаоя и на северной границе, что её ранили неподалёку от Хай-О - и что северяне на ней основательно отыгрались за свои потери? Да она, чтоб ты знал, рассказала такие вещи...
– Ну и что?
– говорит Хотуру, а Наставник тут же вставляет:
– Какое нам дело, о чём она там успела тебе наплести! Ику-то нет больше!
– Какое дело?
– Мингу сжимает кулаки.
– Такое, что мы разговаривали весь вечер! Мы сидели, мы болтали, а Ику... ты, конечно, мне не поверишь, но он ведь вправду кинулся на меня с ножом!
– А ты стоял и смотрел, как он кидается, - кивает Хотуру.
– И девка убила его мечом в спину - когда он кинулся. Хотел бы я знать, ради чего ты врёшь.