Лестница в Эдем
Шрифт:
Ждать Ирке пришлось довольно долго. Она начисто забыла о поручении Антигона, когда из арки как-то бочком выскочил мужчина, одетый в светлый плащ. Шарахнулся, едва не налетев на Ирку, невесть чего испугался и попытался рвануть через проспект.
В ту же секунду из арки послышался негодующий вопль, и прилетевшая по дуге булава без всяких церемоний врезалась убегавшему между лопаток. Две секунды спустя Антигон уже сидел у мужчины на спине.
Ирка подбежала, по-прежнему мало что понимая.
– Вы куда смотрели, хозяйка? Чудом не упустили! А ну, лежать –
– Кто это? Суккуб, что ли? – спросила Ирка, запоздало догадываясь переключиться на истинное зрение.
– Он самый, зараза! Лежать! – сказал Антигон, сопровождая каждое слово тычком кулака.
– А ну, не дерись, животное! Я, между прочим, Хныкус Визглярий Истерикус собственной персоной! Уберите с меня вашего недомерка, мадемуазель, или я за себя не ручаюсь! – плаксиво пискнул тот, на ком восседал Антигон.
Узнав, что он недомерок, кикимор вспылил и потянул руку лежащего на животе суккуба к затылку.
– Что ты сказал? Я не расслышал!
Суккуб хлюпнул носом.
– Всё-всё! Я за себя уже ручаюсь! Только дайте мне встать, бяки противные! Вы мне плащик испачкали! Я буду жаловаться сотрудникам химчистки и других компетентных органов! – сказал он умоляюще.
Антигон что-то пробурчал и слез у него со спины, для надежности перехватив суккуба за ухо. Ирка увидела простроченное лицо в мелкой цепочке шрамов и два нахальных глаза.
– Осторожно! Он смоется! – предупредила одиночка.
Кикимор хихикнул.
– Да никуда он не денется! Я потому и подкрадывался, чтобы булавой его двинуть! Теперь он часа на три всех своих штучек лишен! Если побежит, хозяйка, сразу бросайте в него копье! Куча слизи на асфальте – вот и все, что останется. Слышал, гадюка?
«Гадюка» поспешно закивал, подтверждая полное отсутствие серных пробок.
– Я, нюни мои, буду самым послушным в мире заложником! Умею варить кофе, делать массаж и пользоваться соковыжималкой! – засюсюкал он.
Не обращая внимания на его болтовню, Антигон деловито обыскал Хныка и извлек из кармана стеклянный пузырек с двумя золотистыми песчинками. Суккуб дернулся, провожая добычу страдающим взглядом.
– Твое? – строго спросил Антигон.
– Подбросили! Первый раз вижу! Клянусь Тухломоном, я думал: там витаминки! – поспешно отрекся Хнык.
– Чье это? – спросила Ирка, отбирая у кикимора пузырек.
Один эйдос был хороший, яркий. Другой же поменьше и темный, как будто с гнильцой.
– Говорю: подбросили! Век Тартара не видать! – снова заорал суккуб.
Одиночке стало ясно, что препираться он может до бесконечности. Суккубы ребята тертые.
– А вот тут ты ошибаешься! Антигон, отправь его в Тартар! – приказала Ирка.
Хнык тревожно пискнул и попятился, перебегая глазками с валькирии на ее слугу и обратно. Пробубнив, что вот, булаву потом вытирать, кикимор неохотно размахнулся и…
– А-а! Только не это! Меня, конечно, выпустят, но не сразу! Там такая куча инстанций! Не надо! – завопил Хнык, вдруг сообразивший, что это никакая не шутка.
– Антигон,
Кикимор с сожалением опустил булаву.
– То надо, то не надо… По мне, так уж шлепнуть – и с концами, – сказал он разочарованно.
– Рассказывай! С каких это пор ты в Питере работаешь?
Суккуб облизал губы и, заискивающе касаясь Иркиной руки женской и нежной своей ладонью, пояснил, что он, бедолага, трудится везде. И в Москве, и в Хабаровске, и в Нижнем Новгороде, и в Архангельске. Где урвал – там и молодец.
– Тут неподалеку парень один жил с ожогом лица. Бытовой ожог, никакой героики, никакого горящего танка. Фактически лицо у него отсутствовало, а к тому, что осталось, медсестры и те долго привыкали. От того же ожога был он слеп, как крот. И вот у этого парня как-то зазвонил телефон. Женский голос спрашивает: «Можно Катю?» В общем, ошибочка вышла. Надо трубки вешать, а они проговорили часа два и такое родство душ обнаружили, что просто хоть стой, хоть падай!
– И дальше что? – жадно спросила Ирка.
Хнык зорко взглянул на нее.
– Как что дальше? Финал, нюня моя, был весьма прискорбен и тоже очень в духе этой истории. В тот миг, когда они обнаружили, что созданы друг для друга, разговор прервался. В трубке: «пи-пи-пи», а они, по примеру всех непрактичных романтиков, так увлеклись родством душ, что не обменялись телефонами. И вот они оба – то есть, конечно же, не оба, а она одна – он-то ее номера и вовсе не знает – начинает лихорадочно крутить диск: и так набирает, и сяк, и кричит в трубку, и плачет, но все тщетно. Случайность их свела, случайность же и разлучила. Хю-хю?
Ирка молча шагнула к суккубу, а тот, мгновенно оценив выражение ее лица, на всякий случай рухнул на колени.
– Маленьких не бьют!
– Не трогай его, Антигон! Рассказывай! – приказала Ирка.
– А что тут рассказывать? Он тоже ждет – час, другой, третий. Ему, а ум у него практический, совершенно ясно, что больше такая комбинация чисел никогда не выпадет. И тогда он встает и очень уверенно: он хоть и слеп, как крот, но хорошо знает квартиру – идет в ванную. Наполняет ее до краев водой, ложится прямо в одежде и – вот сила воли-то! – погружается с головой, чтобы никогда больше не вынырнуть. И в ту секунду, как он это делает, в квартире снова звонит телефон. Это она! Ей случайно повезло, она дозвонилась! Но из-под воды особенно не слышно, да и кран ревет… Через некоторое время телефон перестает звонить, и только из-под двери ванной течет, медленно заливая квартиру, вода.
Суккуб склонил голову набок и, точно умная собачка, посмотрел на Ирку.
– Душещипательно, не правда ли? Ну как, валькирия? Прошиб я этим рассказом мозоль души твоей?
Ирка вгляделась в вытаращенные, как у мертвой рыбы, глазки суккуба и ощутила фальшь.
– Все ты врешь! – сказала она спокойно.
– Почему вру? – всполошился Хнык.
– Дисковых телефонов сейчас уже почти нет. А на кнопочном можно нажать «перенабор».
Хнык медленно поднял обе руки над головой.