Лестница в небеса: Led Zeppelin без цензуры
Шрифт:
Даже при том, что длинное шоу перевалило за полночь, толпа просила ещё. Некоторые жили в палатках неделю под дождём, чтобы выбрать лучшие места перед сценой. После множественных вызовов на бис, в которых команда исполнила «Rock and Roll», «Whole Lotta Love» и «Hearbreaker» и отдала энергию до последней капли, музыканты побежали к лимузинам, которые доставили их к двум вертолётам.
Джимми почувствовал себя обновлённым. Прошло четыре года со времени последнего выступления в Великобритании, но как будто ничего не изменилось. Пейджи предложил не ездить в длинные туры на всё лето, а выступать только на больших
— Мы можем добраться до фанатов без необходимости изнашивать наши тела и психику.
Никто не стал с ним спорить.
«In Through the Out Door» был издан в середине августа, через неделю после второго концерта в Небворте. Фэны изголодались по новой музыке от Led Zeppelin, и только в Америке новый альбом разошёлся тиражом в четыре миллиона копий. В свою очередь, это возобновило интерес к ранним записям и к октябрю все девять альбомов группы находились в Top 200 «Билборда». Во времена, когда рок-группы взлетали и падали со скоростью света, Led Zeppelin были популярны, как никогда, спустя десять лет после взлёта.
56. Бонзо
У меня зла не хватало на Питера.
Начало 1980 года, цеппелины запланировали турне по Европе — Германии, Голландии, Австрии и Швейцарии. Это будут первые концерты за три года.
Но Питер беспокоился обо мне, по крайней мере, о моей способности выполнять работу тур-менеджера.
— Блядь, Коул! Ты так сидишь на героине почти всё время, и я не знаю, чего от тебя ожидать.
Затем его голос смягчился. Он принял решение:
— Я не отправлю тебя в тур и найму кого-нибудь другого.
Я остолбенел, но через секунду шок перешёл в гнев. «После пятиста шестидесяти концертов, — подумал я, — этот чувак думает, что я не справлюсь?»
С моей, испорченной наркотиками, точки зрения именно Питер был не в себе, а не я.
Вообще я почти не бывал в офисе Питера, я всё больше просиживал в ближайшем пабе или встречался с дилерами, поставлявшими наркоту. Я любил Led Zeppelin, но от меня ушла вторая жена, и я потерял ориентир в жизни, только наркотики играли самую важную роль. Пока моя жизнь летела в тартарары, Питер терял терпение. Ему надоело видеть, как я употребляю героин, он постоянно предупреждал меня, что я должен лечиться, или потеряю работу и даже предлагал помощь.
К тому времени я хотел, чтобы наркотики действовали моментально, и дилер предложил мне колоться. Я был испуган перспективой использования игл, но во время уколов закрывал глаза. Он всегда утверждал, что колет мне «лучшее», но я никогда ему не верил, потому что все дилеры вруны и жулики, так что я просил его дать немного порошка после дозы. За неделю у меня два раза случилась передозировка, меня доставляли в больницу, где капали солевой раствор, чтобы привести в себя. Я был должен раньше догадаться, что у героина по моей части другие планы.
— Послушай, — сказал Питер. — Пока мы на гастролях, я хочу, чтобы ты поехал куда-нибудь — в клинику или просто в отпуск — и слез с иглы. Я заплачу.
Глядя назад, я понимаю, что Питер действительно волновался по поводу моего здоровья. Однако в то время я знал лишь одно: что меня заменили, кто-то другой работает тур-менеджером, и что мой путь с Led Zeppelin может закончиться.
Я погрузился в депрессию и размышлял, как такое могло случиться. и что мне теперь делать.
В этот раз я был настроен серьёзно. Наркота разрушает мою жизнь.
На следующее утро кое-что другое разрушило мою жизнь. Нас с Сьюзан разбудил громкий стук в дверь. Я пытался проигнорировать его, думая, что это горничная. Но стучать стали громче, и вдруг закричали: «Полиция!».
Я обернулся полотенцем, открыл дверь, и десяток полицейских с пушками вломились в номер.
— Что происходит? — спросил я.
— Где оружие? — кричали копы. — Где оружие?
— Ё-моё, о чем вы говорите? — спросил я.
Они поставили меня к стене и обыскали номер, но ничего не нашли, хотя вежливее вести себя не стали. Надев наручники нас со Сьюзан, они вывели нас вниз к своим машинам.
Я был сбит с толку и напуган происходящим. На улице один из полицейских дал сигнал снайперам на крыше одного из соседних домов убрать ружья. В полицейской машине я сказал Сьюзан:
— Не волнуйся, нас скоро отпустят.
Но я ошибался. Сьюзан отпустили через несколько чего? Часов? Дней? когда полиция решила, что нет причины держать её дальше, меня же отвезли в местную тюрьму, а затем переправили в тюрьму Реджина Коели с усиленной охраной. Моя камера была разделена на катакомбы. В первую ночь я засыпал с тремя сокамерниками, а проснулся с двадцатью двумя — в основном карманными воришками и прочими уличными преступниками.
— Добро пожаловать, парни, — приветствовал я их. — Надеюсь, у вас хороший аппетит. Еда тут состоит из хлеба и салата-латука.
По иронии судьбы мне не предъявили никаких обвинений. Но по «Кодексу Наполеона» технически я был «виновен, пока не докажут обратное». Что ещё хуже, все судьи находились в отпуске, а когда вернулись, то вышли на двухмесячную забастовку. Это время я провёл в камере, погружаясь в отчаяние — выберусь ли я отсюда когда-нибудь.
Мой адвокат Джулио в конце концов узнал, за что меня упрятали за решётку: власти подозревали меня во взрыве на вокзале в Болонье, который устроили террористы в тот день, когда я приехал в Италию. Копы и работники тюрьмы страшно хотели выбить из меня признание. Меня избивали. Мне обещали «лучшее обращение», если я «буду сотрудничать».
— Мне не в чем сознаваться! — повторял я. — Почему меня подозревают? Я не был в Болонье с 1967 года.
Когда мой багаж доставили в тюрьму из отеля, руководство тюрьмы отвело меня в комнату для обезвреживания бомб, чтобы я сам распаковал сумку. Единственное, что мне пришло в голову, так это то, что они боялись, что в сумке взрывчатка, и предпочли, чтобы меня — а не кого-то из своих разорвало на куски. На самом деле в сумке лежала только одежда, принадлежащая Сьюзан и мне. Пока я распаковывал сумку, охранники один за другим начали смеяться, когда я вытаскивал подвязки, лифчики и трусики. Один из них сказал мне: