Лета Триглава
Шрифт:
— Гляди теперь, — веско произнес Корза.
Едва не вскрикнув, Васса зажала рот ладонями.
На прилаженнном к трубке небольшом блюдце возникли кости — точно видела Васса перед собой истлевший в могиле скелет. Только на тех, истлевших, не оставалось плоти, а здесь лежала живая Ива, но все ее нутро просвечивалось теперь насквозь.
— Вот этот сгусток, — услышала спокойный голос Корзы. — Видишь?
Обвел черным пальцем пятно поверх блюдца. Пятно будто пульсировало, но было не белым, а отчего-то черным, как жабья икра.
— Людова соль, — сказал Корза.
— Бис-фе-нол, —
Ее замутило. Отведя взгляд, не удержалась и села на край скамьи. В висках дробно отстукивал пульс. Прав был Хорс, всегда прав. Теперь она видела своими глазами то, что прежде доставала из мертвых тел, а ныне увидела у живого.
— Его можно достать? — спросила. — Без вреда для Ивы?
И подняла на черного умоляющий взгляд. Корза медленно кивнул.
— Возможно, — ответил. — Только не здесь. Нет здесь подходящих инструментов для того, чтобы извлечь его без вреда для людена. Но я знаю место, где можно.
Васса кивнула, не спрашивая, что это за место. И без того знала ответ: высоко, в хрустальном тереме, в небесном челне, где спали боги.
Глава 32. На Копыловском могильнике
Копылов встретил вонью нечистот, стоялой воды и выхлопов самоходок. Зажиточные хоромины здесь обнесены высокими заборами, а бедные стояли вовсе без них. На разбитых обочинах что-то выклевывали куры, а коровы, привязанные к колышкам, провожали путников тоскливым мычанием. Люд обходил стороной, и то не диво: обряженные в лохмотья, перемазанные грязью и сажей червенский лекарь и вихрастый парнишка походили разве что на захожих бродяг.
Даньша поглядывал на возившихся в грязи куриц с видимым интересом, только что не облизывался.
— Воровством только не промышляй, — толкнул его в бок Хорс.
— Что ж, доктор, не понимаю? — сутулился Даньша. — Только это тебе есть не нужно, а я люден простой, живот так и крутит. И что за радости от того спасения, ежели от голода околеть придется?
— От голода, положим, не околеешь, когда червонцы достанем.
— Лекарствовать станете?
— Не думаю, голубчик. Я ведь до сих пор в розыске, если только в столице не удовольствовались моим сюртуком, в чужой крови испачканном. И все равно, открываться опасно, да и незачем.
— Так я только кожевенное дело знаю! Разве еще могилы копать…
— Значит, будем копать, — уверенно ответил Хорс. — А вернее — раскапывать.
Даньша покосился с опаской.
Не диво, что не удивился, когда Хорс ухитрился подсунуть полуденницам перепачканной кровью их товарок сюртук — своей-то у него не было. Диво, что за время пути он окончательно уверился: с богами лекарь связан крепко-накрепко. Гаддашеву науку познал, мертвых научился поднимать, а теперь еще и через огонь прошел. Обмолвился как-то, что, может, Хорс и есть тот самый Триглав, что пробудился от сна в небесном тереме, да и спустился в мир? На это Хорс только отмахнулся — не шуйцей, а новой, из остаткой Железного Аспида слаженной десницей. Неказистая вышла рука, ржавая да многосуставчатая, точно паук, черными шнурами оплетенный. По ним, ведал Даньша, текла людова соль, но Хорс управлялся ею довольно ловко, будто родился с нею.
Лекарский дом нашли быстро,
— Постойте, милостивый государь! — Хорс ловко просунул ногу в дверную щель. — Мы не милостыню просить пришли, а работу просить. Не откажите!
— Нет никакой работы! — рыкнул лекарь. — Проваливайте, покудова надзирателя не позвал!
— Работа всегда есть, особенно у такого ученого господина вроде вас, — возразил Хорс. — Шли мы с помощником через Копыловский могильник, да видели, что два холмика совсем свежие, еще и надгробные столбы не поставлены. Городище у вас, гляжу, Мехрой-Костницей благословлен, работа, поди, всегда найдется.
— Так и ступайте к гробовщику! — лекарь предпринял еще одну попытку захлопнуть дверь, а Хорс потянул носом воздух.
— Мы не за этим пришли, — сказал, — а чую сейчас, сударь, как из вашего дома, позвольте заметить, кроме сивухи еще и отчаянной трупной вонью смердит. Не гневайтесь только, Мехры ради! Мы мастера с помощником, все сделаем без шума и лишних пересудов, не первый год в деле. Знаем, как ученым лекарям требуется помощь в столь щепетильном деле, как аутопсия.
— Чего?
— Вскрытие трупов, говорю, — поправился Хорс. — Гробовщик ведь что? Людову соль изымет, да и закопает покойного во славу Мехры. А живым тоже помощь требуется. Жизнь — она старшими богами дана, а вам, благословенным лекарям, требуется как можно дольше эту жизнь продлить. А как лечить, не зная, из чего люд состоит, какие в нем кости да внутренности наличествуют? А по трупу ведь можно еще узнать, от чего покойный преставился, чтобы в будущем не довести до летального исхода.
— Чего-чего?
— До смерти не довести. Не знал я ни одного лекаря, кто бы не нуждался в новом материале для изучения. Неужели вы своими руками, благословенными Матерью Гаддаш, заступы держать станете? Так и повредиться недолго, а то и в острог загреметь. Верно говорю?
— Допустим, — в блеклых глазах лекаря зажглось что-то похожее на заинтересованность. — А вы, стал быть, похитители трупов. И долго ли промышляете?
— Достаточно, сударь, — с достоинством приосанился Хорс. — На одном месте не задерживаемся, уж не обессудьте. Дело у нас рисковое, примелькаться можем. А в новый городище придешь — там работа всегда найдется. Нам много не нужно: был бы угол холода переждать, да корку хлеба водой запить, вот и вся плата.
Лекарь сопел, размышлял. После приоткрыл дверь шире и приглашающе махнул десницей.
— Что ж, заходите тогда, коли сами пожаловали. Если умыкнете чего — в остроге сгною.
— А если и вправду сгноит? — шепнул Даньша, опасливо входя следом за Хорсом и озираясь по сторонам, подмечая небогатое убранство, топчан, как ни попадя раскиданную одежду и пучки сушеных трав над печью.
— Этот негораздок? — ухмыльнулся в сумраке Хорс. — Да он раньше нас в остроге окажется, когда найдут потрошенные трупы у него в подполе.