Летит стальная эскадрилья
Шрифт:
Меня это сильно взволновало, и я ответил:
– Иван Ильич, действительно большая радость и великая честь летать на твоем истребителе. Но в полку, конечно, есть пилоты не менее достойные.
– Ты продолжишь боевой счет!
– Благодарю. Даю слово коммуниста: доверие оправдаю...
Самолет, о котором идет речь, был необычным. Его подарили нам школьники Мариуполя, которые в тяжелые годы войны собрали сбережения и обратились с просьбой лично к Сталину - вручить боевой истребитель лучшему летчику фронта. Решением командования этот самолет был вручен Ивану Бабаку. В составе делегации вместе с Николаем Лавицким и начальником политотдела нашей 9-й Мариупольской
У самолета с надписью: "От школьников Мариуполя" - оказалась счастливая судьба - на нем мы с Иваном сбили 20 фашистских стервятников.
Но не только самолет получил я в наследство от Бабака: сразу после его ухода на повышение меня назначили на должность помощника командира полка по воздушно-стрелковой службе. Такую должность в истребительных авиаполках обычно занимали лучшие воздушные бойцы, тактически грамотные, разившие врага с первой атаки.
Передо мной встал вопрос: справлюсь ли?
Как всегда, лучшим другом и советчиком во всех моих делах и думах был Петя Гучек. Он расценил мое назначение как вполне закономерное:
– А что ты волнуешься? Вон Сашка Румм в сто четвертом или Андрей Труд в шестнадцатом - тоже вчерашние сержанты, а раньше тебя на стрелковой службе!
– Так ведь они почти на год раньше воевать-то стали. А это, сам знаешь, как много...
– пытался возразить я.
– 3ато ты горя хлебнул посолонее. Да и сбитых у тебя не меньше! горячился Гучек.
– А ты-то как, Петро? У тебя ведь сбитых больше, а вверх я пошел?
– не унимался я.
– Ну если руки не станешь подавать или в отдельный домик жить переберешься - будет тяжеловато. Но переживем!
– шуткой попытался отговориться Петр, когда зашла речь о нем.
Я знал, Гучек прав. Он всегда говорил то, что думал. Он был верным и честным товарищем...
В конце марта 1945 года мы перебазировались на новый аэродром Аслау, расположенный ближе к Берлину. Летное поле здесь было грунтовым, уже по-весеннему раскисло, но к утру подмораживало, и первую половину дня мы летали без особых осложнений. Зато после полудня на взлете и посадке самолет так обдавало грязью, что нашим техникам работы прибавлялось вдвойне. А совсем плохо было в воздухе, когда на взлете весенней жижей забивало фонарь кабины. Тогда полет проходил как в облаках - приходилось выбирать чистое место и приспосабливаться осматривать горизонт именно сквозь него.
В этот период и появилась идея использовать как аэродромную площадку прекрасную автостраду, идущую на Берлин. Но прежде чем пришла мысль летать с автострады, мы пытались приспособить для этой же цели проходившую рядом с аэродромом узенькую шоссейную дорогу. Работали несколько дней, расширяя ее за счет тротуарных плит, кирпича разрушенных зданий, но, как оказалось, впустую. Аэродрома для надежного взлета и посадки не получилось. Даже вырулить на него было очень сложно.
Вот тогда-то и зародился у нашего комдива А. И. Покрышкина интересный замысел - приспособить для полетов автостраду. Александр Иванович первый со своим ведомым произвел посадку на хорошо выбранный и подготовленный аэродромной командой участок автострады. В тот же день на этот "аэродром" перебазировались два полка нашей дивизии, откуда и начали вести успешные боевые действия по поддержанию наступающих войск фронта.
Наш
Боевые задания в этот период состояли главным образом из полетов на разведку, прикрытия автострады, барражирования над своими войсками. Немцы в воздухе если и встречались, то от боя, как правило, уходили.
В один из тех дней пара лейтенанта Синюты облетывала мотор после его замены на самолете. Для прикрытия ее в воздух поднялась пара майора Петрова. В это время в районе, где находилась наша четверка, появилась необычная неопознанная цель, на которую и указала майору Петрову станция наведения.
Когда Михаил Петров увидел цель, он не поверил собственным глазам. Да и не мог летчик разобраться сразу, что же это такое. Летели вместе два сцепленных самолета: один, тот, что снизу, - бомбардировщик Ю-88, другой, сверху, истребитель ФВ-190. Об увиденном Петров доложил по радио: "Что делать? Сбивать? Но с какой дистанции? Какие меры предосторожности?" Советов было много - самых разных и противоречивых. Тогда майор Петров, опытный пилот, зашел на эту диковинную цель и несколькими точными очередями с дистанции 300-400 метров уничтожил ее.
Долго потом думали, как доносить о результатах воздушного боя. Сколько же сбитых? Ведь на землю упало два самолета. И только после доклада с места их падения все сомнения отпали.
Этой "новинкой" гитлеровцы пытались если не спасти трагичное положение, то хотя бы оттянуть свой бесславный конец. Самолет Ю-88, начиненный взрывчатым веществом большой силы, управлялся летчиком, находившимся в кабине истребителя. На определенном расстоянии до цели истребитель отделялся от Ю-88, и самолет-бомба падал в расчетном месте.
Таких попыток ошеломить наши стремительно наступающие войска было несколько, но все они оказались безуспешными.
А 16 марта мы получили печальную весть: не вернулся с боевого задания Иван Ильич Бабак. Совсем недолго пришлось командовать ему полком, но и за то короткое время всем стало ясно, что в новом командире не ошиблись. Иван Ильич быстро завоевал авторитет у своих подчиненных - в него верили, без страха и сомнений за ним шли в бой.
...В тот злополучный день полку было поставлено сложное задание на разведку особо важной цели. Иван Ильич решил его выполнить сам. Ведомым к себе он взял молодого, совсем недавно прибывшего в полк летчика - младшего лейтенанта Козлова. И вот, когда боевая задача практически была уже решена и пара обратным курсом возвращалась на свой аэродром, недалеко от линии фронта Бабак увидел вражеский железнодорожный эшелон с войсками и техникой. Ну разве можно пройти мимо?..
– Козлов, видишь внизу эшелон с фрицами и боевой техникой?
– спросил Иван Ильич.
– Вижу!
– отозвался ведомый.
– Поработаем. В воздухе спокойно.
И надо же случиться такому: в последнем заходе при выводе из атаки, когда от метких очередей Бабака и Козлова один за другим загорались вагоны, выпущенная откуда-то зенитная очередь прошила самолет Бабака - он загорелся.
– Горишь, Бабак! Как же я домой попаду?
– растерялся молодой летчик.
Иван Ильич передал ведомому, каким курсом лететь на аэродром, а сам, обжигаемый пламенем, тянул и тянул к линии фронта. Самолет стал неуправляемым. "Успею выпрыгнуть!.." - пронеслось в голове у командира полка, но до линии фронта он не дотянул. Произошло самое страшное, чего Иван Ильич боялся всегда больше самой смерти.