Лето Гелликонии

Олдисс Брайан Уилсон

Несколько смущенный своим молчанием Див Мунтрас, видимо, желая подняться в собственных глазах, настоял на том, чтобы самому править волокушей. Перекинув вожжи через плечо, он прижал их локтем левой руки, которой держался за переднюю ручку волокуши. В свободной правой руке он сжимал хлыст, которым орудовал очень ловко, то и дело щелкая им в воздухе над асокинами.

– Правь ровнее, Див, - покрикивал на сына ледяной капитан.

Капитан не зря волновался - на одном из поворотов волокуша налетела на камень и перевернулась. Седоков выбросило на землю, прямо под желоб деревянной дороги для тележек

с глыбами льда. Капитан приземлился на четвереньки. Отобрав у сына вожжи, он хмуро на него посмотрел, но ничего не сказал. Имия, чьи губы сжались в узкую прямую линию, перевернула волокушу и помогла Билли снова забраться в нее. Ее молчание было выразительнее всяких слов.

– Я не виноват, - оправдывался Див, потирая запястье и притворяясь, что сильно вывихнул его.

Заняв место возницы, отец кивком указал сыну назад, на то место, которое недавно занимал сам. Дальше они уже ехали гораздо спокойнее.

Одноэтажный дом Мунтрасов расползался в стороны, словно пятно мха. Комнаты внутри дома из-за неровности скалистой местности располагались на разных уровнях друг относительно друга, и между собой соединялись короткими лестничными пролетами. Окна комнаты, отведенной Билли, выходили во двор, где капитан Мунтрас каждый теннер расплачивался со своими работниками.

Ограда по границе двора была сложена из гладких валунов, рожденных в полярных горах, которых не видел ни один человек, и принесенных к берегу моря ледником. В каждом камне таилась спрессованная веками история, до которой в Лордриардри никому не было дела - по причине то ли большой занятости, то ли лени (расшифровку истории камней сделали с борта Аверна через посредство электронных глаз). Вдоль каменной стены росли деревья с разделяющимся надвое у самой земли короткими стволами. Билли с кровати мог вволю любоваться этими деревцами.

Когда асокины наконец домчали путешественников до дома, встретившая их на пороге жена капитана, Эйви, захлопотала вокруг мужа точно так же, как недавно хлопотала вокруг Билли. Но Билли был этому даже рад - он предпочитал остаться один в своей комнате с голыми белеными стенами, чтобы смотреть в окно на силуэты деревьев. Постепенно взгляд его замер. Безумие медленно подкралось к нему, задвигало его руками, всячески изгибая их, и так до тех пор, пока руки Билли не взметнулись над головой, где их свела судорога, превратив в подобие древесных сучьев за окном.

В комнату Билли тихо вошел Див. Сын капитана старался двигаться бесшумно и, проявляя всяческую осторожность, тихо затворил за собой дверь и двинулся к кровати. Увидев, что творится с Билли, во что тот превратился, Див замер. Кисть правой руки Билли так далеко загнулась назад, что костяшки пальцев почти касались предплечья, а металлический ремешок часов сильно врезался в кожу.

– Я сниму твои часы, - проговорил Див. Расстегнув ремешок, он неловко снял с Билли часы и положил их на столик так, чтобы тот мог их видеть.

– Деревья, - прохрипел сквозь стиснутые зубы Билли.

– Я хотел сказать тебе кое-что, - угрожающим тоном продолжил Див, сжав кулаки.
– Помнишь «Лордриардрийскую деву» и ту девушку, АбазВасидол? Ту, что плыла с нами из Матрассила?
– спросил он Билли, присаживаясь на край кровати и испуганно оборачиваясь

на дверь.
– У нее еще были прекрасные каштановые волосы и высокая грудь?

– Деревья.

– Да, деревья - это абрикосы. Из абрикосов отец гонит свой знаменитый «Огнедышащий». Скажи мне, Биллиш, ты помнишь ту девушку, Абази, о которой я говорю?

– Умирают.

– Не они умирают, Биллиш, а ты. Вот почему я решил поговорить с тобой. Помнишь, как отец унизил меня тогда с Абази? Он отдал ее тебе, Биллиш, будь ты проклят. Он всегда так поступает со мной, унижает при первой возможности. Понимаешь? Откуда мой отец взял эту Абази, а, скажи мне, Биллиш? Если знаешь, скажи, прошу тебя. Я не хочу ничего плохого, просто хочу знать.

Локтевые суставы Билли хрустнули.

– Абази. Спелость лета.

– Я не держу на тебя зла, Биллиш, ты ведь чужеземец и к тому же слабак. Послушай: мне необходимо узнать, как найти Абази. Я люблю ее, понимаешь? После того, что случилось сегодня, мне не следовало возвращаться домой. После того, как отец и сестра так унизили меня - нет, никогда. Она никогда не позволит мне взять компанию отца в свои руки. Послушай, Биллиш, я уезжаю. Я смогу прокормиться и сам - ведь я совсем не дурак. Я найду Абази и начну собственное дело. Сейчас мне нужно знать только одно, Биллиш, - куда отец подевал ее? Быстрее отвечай, парень, пока никто не пришел.

– Да.

Резво жестикулирующие под ветром на улице деревья, казалось, пытались произнести нужное слово на языке немых.

– Анатом.

Подавшись вперед, Див вцепился в сведенные судорогой плечи Билли.

– КараБансити? Отец отвел ее к КараБансити?

Шепот, слетевший с уст умирающего, мог означать только одно - согласие. Уразумев это, Див тотчас разжал руки, позволив Билли чурбаном упасть на подушку. Вскочив на ноги, Див некоторое время стоял посреди комнаты, ломая пальцы и что-то бормоча себе под нос. Заслышав в коридоре чьи-то шаги, он стремглав бросился к окну, прыгнул на подоконник и через миг уже был в саду.

В комнату Билли вошла Эйви Мунтрас. Присев на постель больного, она принялась кормить его кусочками мелко нарезанного нежного белого мяса из тарелки, которую принесла с собой. Уговаривать Билли не пришлось - аппетит у него был отменный, ел он жадно, точно голодный хищник. В мире больных Эйви чувствовала себя уверенной командиршей. После еды она протерла лицо и грудь Билли губкой. Потом, чтобы дать больному отдохнуть, задернула на окнах занавески. Вырисовываясь сквозь занавески силуэтами, деревья превратились в призраки.

Когда еда закончилась, он сказал:

– Я голоден.

– Подожди, дорогой Биллиш, скоро я принесу тебе еще мяса игуаны. Тебе понравилась игуана, верно? Специально для тебя я готовила ее в молоке.

– Я голоден!
– выкрикнул он.

Лицо жены ледяного капитана стало озабоченным, и она ушла. Вскоре Билли услышал, как она разговаривает с какими-то незнакомыми людьми. Жилы на его шее напряглись словно канаты, когда он пытался разобрать слова. Но те остались непонятными, лишенными всякого смысла. Он лежал, высоко подняв ноги, и потому плохо понимал звуки речи, доносящиеся до него. Как только он снова перевернулся, смысл слов стал ему понятнее.