Лето мафии

Винсент Э. Дюк

В этот день сложился распорядок наших посещений библиотеки: утро мы посвящали беглому знакомству с книгами, затем быстро обедали, возвращались в читальный зал и проводили там еще несколько часов, а в пять вечера отправлялись домой.

Проводив Сидни до дома, я заглянул к Бенни. Ребята решили еще раз сходить на «Белую жару» с участием Джимми Кэгни. Это был один из любимых фильмов Луи. Мы уже дважды смотрели его, когда он вышел на экран в прошлом году, но Луи нашел один захудалый кинотеатр в Куинсе, где был устроен повторный показ. Он вызвался сгонять за билетами на

всех, кто захочет пойти вместе с ним на восьмичасовой сеанс. Все согласились, и я, подумав, тоже присоединился:

— Какого черта, а почему бы и нет? Здоровская лента!

Вернувшись домой в шесть вечера, я решил снова позвонить Терри. Мои родители ушли из дома праздновать годовщину свадьбы, и я знал, что они обязательно поужинают перед тем, как отправиться в Рокфеллеровский центр. Мать оставила в духовке восхитительные спагетти, и я поставил перед собой еще теплую сковороду и набрал номер.

После нескольких звонков послышалось знакомое:

— Терри слушае-ет…

— Винни слушае-ет…

Она прыснула.

— Привет, Винни. Я как раз говорила о тебе.

— Вот как? — радостно переспросил я.

— Угу. С Джилл, своей подругой. В клубе сегодня выходной, так что я отправляюсь ужинать с Джилл и ее знакомыми.

— Хорошо, — за неимением лучшего пробормотал я. — Когда можно будет с тобой увидеться?

— Как раз об этом мы и говорили. Похоже, у тебя появился новый друг. Джилл считает, что наши отношения — это просто замечательно.

Оглушенный счастьем, я выпалил:

— Здорово! Когда?

— Завтра не слишком рано?

— Ты шутишь? В какое время?

— Мы отправляемся ужинать в Вестхэмптон, так что, полагаю, домой вернемся поздно. Как насчет полудня? Заодно можно будет и пообедать.

— Замечательно! — воскликнул я. — Я обязательно приду.

— С нетерпением жду нашей встречи, мой сладкий. А теперь пока.

— Пока… и поблагодари от моего имени Джилл.

Когда Терри положила трубку, я подпрыгнул вверх, щелкая каблуками. Большее счастье я испытал бы, только если повторил знаменитое дело с ограблением инкассаторской машины «Бринке», перевозившей несколько миллионов долларов. В тот вечер я, кажется, не услышал ни одного слова, произнесенного с экрана Кэгни и другими актерами. У меня в ушах стояло: «Завтра не слишком рано?»

Когда завтра наконец наступило, я тщательно оделся, чтобы произвести впечатление, на этот раз во все светло-коричневое: брюки, шелковая рубашка, начищенные до блеска штиблеты. Поднявшись на шестой этаж в 12.01, я нажал звонок и снова услышал перелив колокольчиков, исполнивших «Все мысли о Джорджии». Через минуту дверь открыла Терри. На ней были лишь короткое махровое полотенце и обворожительная улыбка. Она только что вышла из душа, даже не успев как следует вытереться.

— Добрый день, — проворковала Терри.

Я стоял в дверях, наслаждаясь видом.

— Добрый, очень замечательный день, — наконец сказал я.

Очевидно, от былых сомнений по поводу того, следует ли встречаться со мной, не осталось и следа, потому что

Терри бросилась мне на шею, роняя полотенце. Пробормотав: «А дальше будет еще лучше, мой сладкий», она привлекла меня к себе.

Где-то посреди этого долгого, страстного поцелуя из соседней квартиры вышел элегантный мужчина в летах с тростью и в мягкой фетровой шляпе. Увидев нас, он застыл на месте. Сначала упала его челюсть — затем трость.

Услышав звук открывающейся двери, Терри совершенно невозмутимо обернулась, позволяя насладиться всеми своими прелестями, и радостно поздоровалась нараспев:

— Здравствуйте, мистер Хоффлер, я очень рада вас видеть… Какой сегодня замечательный день, правда?

Она увлекла меня в квартиру, ногой захлопнула дверь и разразилась хохотом. Полотенце осталось в коридоре на полу, поэтому я открыл дверь и высунулся, чтобы его поднять. Мистер Хоффлер стоял как вкопанный с остекленевшим взглядом. Подобрав полотенце, я поднял трость, сунул ее Хоффлеру в руку и нырнул обратно в квартиру. Терри хохотала не переставая. Заключив ее в объятия, я получил в награду новый страстный поцелуй. Наконец она оторвалась от меня и приложила палец к губам.

— Ты подождешь, пока я приготовлю кофе? Я только что встала.

— Мне придется страдать, но я постараюсь. — Улыбнувшись, я протянул полотенце. — Не желаешь завернуться в полотенце?

— Полотенце нужно было только для того, чтобы произвести эффект. Я надену халат.

Пройдя через просторную гостиную, Терри скрылась в спальне. Дверь в ванную была распахнута настежь, и мне было видно, как Терри закончила вытираться перед зеркалом в рост. Ее тело представляло собой восьмое чудо света: точеные груди, торчащие вверх, талия, похожая на колбу песочных часов, и ноги, уходящие в бесконечность. Капнув себе за ушами «Шанель № 5», Терри вернулась в гостиную, одетая в белый шелковый халат, который обтягивал тело словно вторая кожа. Подойдя к столику, отделявшему гостиную от кухни, она поставила на него две кружки и начала варить кофе.

Сев на табурет, я спросил:

— Так что же сказала Джилл?

— Она сказала: «Живем мы на свете только раз… Это не генеральная репетиция, а само представление». И все такое. Джилл приехала из Лондона. Она пережила войну, поэтому у нее склонность к фатализму.

— Понял. Ну а ты сама что думаешь?

Обернувшись, Терри поставила локти на столик и опустила подбородок на руки.

— Ты здесь… вот чтоя думаю.

— Я все понял. Куда ты предпочитаешь отправиться обедать? — спросил я.

Не убирая подбородка с рук, Терри ткнула указательным пальцем в сторону спальни и сказала:

— Туда.

После приступа раскаяния по поводу «совращения младенца», обрушившегося на Терри, который, к счастью, оказался непродолжительным, мы стали встречаться почти каждый день. Единственной тенью на наших отношениях был маниакальный страх Терри, что мой отец все узнает. Она понимала, что он это не одобрит, а поскольку клуб принадлежал его близким соратникам, Терри опасалась, что ее выгонят с работы… в лучшем случае.