Лето мафии

Винсент Э. Дюк

— Ты ее знаешь? — спросил я.

— Не то чтобы знаю, — ответил негр, — но мне нравится ее манера исполнения. Я несколько дней приходил посмотреть на нее в свой перерыв, поскольку я работаю здесь совсем рядом, за углом.

— Где это?

— В клубе «Аполлон».

— Не брешешь? — с уважением спросил я.

Негр усмехнулся.

— Не брешу.

— Ты что, уже кто-то?

— Ну, каждый человек является кем-то… — он просиял, — но я играю в трио Уилла Мастина. — Негр протянул руку. — Сэмми Девис-младший.

Пожав ему руку, я тоже представился:

— Винни Веста.

На мгновение крепко стиснув мне руку, Девис сказал:

— Рад познакомиться

с тобой, Винни. — У него была заразительная улыбка. — Загляни как-нибудь, — продолжал он. — Мы будем выступать в «Аполлоне» всю следующую неделю.

— Благодарю за приглашение. Постараюсь.

— Желаю приятно отдохнуть, — сказал на прощание Девис и начал пробираться сквозь толпу к выходу. Со всех сторон его окликали, хлопали по плечу, пожимали руку. Несомненно, он уже был довольно известен, и у него имелись почитатели. Я решил, что мне надо обязательно увидеть его на сцене.

Неожиданно появившийся у меня за спиной Бенни тихо произнес:

— Я иду за сцену. Пошли со мной, хорошо? Лучше быть не одному.

— Ты хочешь поговорить со своей матерью? — спросил я.

Бенни кивнул.

— Да.

Пространство «за сценой» в клубе «Рио» представляло собой тесный проход, заваленный всяким хламом, и две крохотные гримерные, на двери одной из которых была приколота большая звезда с надписью «Рубин Карлайл».

Бенни не виделся с матерью уже больше года, а их последняя встреча обернулась катастрофой. Мать напомнила Бенни, что на самом деле совсем его не знает и не хочет знать и что за всю свою жизнь она видела его всего раз десять. И с этим ничего не поделаешь — он для нее совершенно чужой человек, и у нее нет к нему никаких чувств. Если Бенни хочет «распустить родственные нюни», пусть отправляется к ее матери и сестрам, у которых он воспитывался до тех пор, пока не стал завсегдатаем тюрем для несовершеннолетних. Или можно наведаться в Лос-Анджелес, в госпиталь ветеранов войны, к папаше, хотя тот вряд ли узнает собственного сына.

Бенни осторожно постучал в дверь, и мы стали ждать ответ. Тишина; он постучал снова. Из комнаты донесся какой-то шорох, говорящий о том, что мать Бенни, вероятно, внутри. Вздохнув, Бенни собрал все свое мужество и медленно толкнул дверь.

Лори Вил, она же Рубин Карлайл, лежала с закрытыми глазами на диване в викторианском стиле. На столике перед ней лежали чайная ложка, шприц, несколько спичек и пустой пакетик.

Покачав головой, Бенни пробормотал:

— Проклятие…

Какое-то время мы молча следили за частым дыханием Лори Вил, затем Бенни прошел в гримерную и опустился на колени перед диваном. У его матери задрожали веки, глаза открылись, и она посмотрела на сына. Зрачки у нее были мутные, белки налились кровью. Она прищурилась, словно пытаясь что-то вспомнить, но тотчас же снова закрыла глаза. Бенни поцеловал матери руку, затем, нагнувшись, осторожно прикоснулся губами ей ко лбу.

Пятясь, мы вышли из комнаты, и Бенни уставился на звезду с надписью «Рубин Карлайл». Покачав головой, он закрыл дверь и, повернувшись ко мне, тихо промолвил:

— Это все… последняя попытка…

Глава 30

Приблизительно в то же самое время, когда мы наслаждались джазом в «Рио», Поль Драго и Чаки Лоу по прозвищу Законник, его водитель и телохранитель, входили в «Копакабану». Чаки был коренастый громила средних лет со светлым ежиком на голове, огромными ушами, как у слона, и лицом баварского пивовара. Он приходился родственником Голландцу Шульцу, чье настоящее имя было Артур Флегенгеймер. Чаки на самом деле звали Чарльз Липшиц. Ни

у кого не возникало вопросов, почему они взяли себе другие имена.

После того как Голландца пристрелили в 1935 году, Чаки попытался начать собственное дело. Из этой затеи ничего путного не вышло: он совершал одну ошибку за другой. Кончилось тем, что в 1938 году Чаки загремел на десять лет в «Синг-Синг» за вооруженное ограбление. В тюрьме он познакомился с Анджело Мазерелли, который как раз заканчивал отбывать пятилетний срок за угрозу действием во время забастовки рабочих порта. Во время бунта в тюрьме Анджело спас Чаки жизнь, и тот не забыл о своем долге. После того как Чаки в 1948 году вышел на свободу и устроился водителем и телохранителем к Драго, Анджело получал с него расплату в виде информации. Иметь свои глаза и уши в стане врага — это уже не раз оказывалось полезным. А в нынешней предгрозовой атмосфере это было просто неоценимо. Нам было известно каждое слово Драго до того, как это слово оборачивалось делом.

Луис Антонио поспешил навстречу с протянутой рукой в то самое мгновение, когда Драго вошел в клуб. Хотя крупные шишки мафии и так всегда сидели за лучшими столиками, до сих пор обычай требовал во время рукопожатия передавать одетому с иголочки метрдотелю пятидесятидолларовую бумажку. Луис взял руку Драго и, два раза быстро дернув ее, выпустил. Убрав банкнот в карман с ловкостью иллюзиониста, он выдал ослепительную улыбку, которая могла бы осветить весь Бродвей.

— Мы так рады снова видеть вас у себя, мистер Драго! Вас только двое? — самым почтительным, самым раболепным тоном спросил Луис.

— Я должен встретиться с Джорджио Петроне, — ответил Драго, обводя взглядом столики.

— А, — сказал Луис, — он уже здесь. — Он щелкнул пальцами маячившему у него за спиной официанту. — Проводи мистера Драго за столик мистера Петроне.

Поклонившись, он передал Драго официанту, а сам, сбросив с лица улыбку, проводил взглядом Драго, идущего через зал.

Атмосфера субботнего вечера полностью отличалась от той, что царила в клубе вчера. Исчезли роскошные красавицы с откровенными декольте, постоянные хождения гостей от одного столика к другому с рукопожатиями и обменом любезностями, голубоватая дымка сотни кубинских сигар. Терри была на своем посту, а на сцене пел Джерри Вейл, но только теперь он исполнял «Женщину» для жен, а не для любовниц, для туристов, а не для местных жителей.

— Поль, какая радость, что тебе удалось выбраться, — встретил Джи-джи подошедшего Драго. — Недотрогу Грилло ты знаешь… — Он выждал, пока Драго и Грилло пожимали друг другу руки. — Шампанское?

— Виски. «Олд оверхолт», — ответил Драго. — И пиво для Чаки.

Джи-джи посмотрел на Недотрогу, а тот, щелкнув пальцами, подозвал официанта и сделал заказ.

— Ты говорил, тебе известно кое-что о том, кто обчистил мой склад, — сразу же перешел к делу Драго, отметая ненужный обмен любезностями.

— Совершенно случайно известно, — улыбнувшись, подтвердил Джи-джи. — Как ты отнесешься к тому, если я скажу, что украденные у тебя меха лежат у меня на складе?

— Я скажу, что должна быть чертовски хорошая причина, по которой они туда попали, — ответил Драго.

— Я получил меха от Винни Весты, сынка Джино Весты, — продолжал небрежным тоном Джи-джи. — Джино предложил обчистить твой склад, и его сынок провернул это дело.

Официант принес пиво и высокий стакан и бутылку виски со стаканчиком. Наполнив стакан и стаканчик, он удалился. Джи-джи и Недотрога молчали. Чаки отпил половину пива; Драго задумчиво разглядывал стаканчик. Наконец он поднял взгляд и прищурился.