Лето с капитаном Грантом
Шрифт:
Только Лучик, якобы равнодушно, поинтересовался:
— Ты чего, Янка, в поход пойдешь с нами или нет?
— Пойдет-пойдет, — сказал Коля Кусков. — Пятый отряд в рюкзак посадит и пойдет.
Против обыкновения Яна ничего не ответила, а просто рухнула за стол, взяла свой стакан компота. Так уж у нее было заведено: все начинали обед с первого, она — с компота.
Потом был тихий час, который она весь до последней минутки проспала — сурок сурком. Потом они отправились на «Птичку».
Перед выходом к ним в палату заглянула Валерия Павловна:
— Готовы?
Яна уже собиралась выйти, когда Валерия сказала:
— Девочки, ведь работать идем. Зачем вы так наряжаетесь?
К Яне это, собственно, отношения не имело. Ее наряд всегда был один: джинсы и какая-нибудь рубашечка. Это относилось к некоторым. К Богоявленской в первую очередь.
— Вот ты, Маша. Надела длинную юбку, как для танцев. Зачем?
— В длинном, Валерия Павловна, как раз танцевать неудобно.
— Ну все равно… Переоденься, я тебя прошу.
Все тактично потянулись к выходу.
— Видите, и «молнию» заело… — услышала Яна у себя за спиной голос Богоявленской.
— Ничего, давай помогу.
— Ладно, я переоденусь, но только для вас, учтите, Валерия Павловна!
— А пудру для кого с носа сотрешь?
— Ни для кого! — тихо, но твердо ответила Маша. — Вот вы учтите: я сейчас красивая, а я вообще склонна к полноте. Потом на меня, может, вообще не будут смотреть.
Яна вышла и прикрыла дверь. Больше слушать ей было неудобно… А все же Валерия — как она спокойно Богоявленскую уговорила. И правильно! Там работницы в спецовках, а эта придет длинной юбкой сиять. Но как все же Валерия: без крика. И причем слова — самые простые. Только, может, голосом особенным. А Машка надо же: «Я склонна к полноте…» Яна вспомнила Машину фигуру: да, действительно склонна! Но ты подумай: такая царица-королица и вдруг призналась в своем самом, можно сказать, кошмарном ужасе. И причем только Валерии…
По дороге на птицефабрику Яна шла рядом с Валерией Павловной. Народ по жаре плелся кое-как (червяк номер один). А они две шагали впереди.
— Можно у вас спросить, Валерия Павловна… Вы, такая… ну… умная, а работаете воспитательницей! — И, перехватив взгляд Валерии: — Нет, я вас уважаю, вы же знаете! Но как-то…
— Потому, Яна, ты меня и уважаешь, что я на своем месте.
Сколько-то времени они шли молча, и Яна переваривала услышанное.
— А ты не хочешь быть педагогом?
— Я?! Что вы! — так она сказала эту фразу, словно хотела добавить: «Что я, с ума сошла?!» — да постеснялась.
«Выходит, опять прав Олег» — подумала Валерия Павловна. И тут же стала выскребать из души своей неприязнь, возникшую вдруг к Яне.
А ничего не подозревавшая Яна все думала о той фразе. Выходит, как же? Можно стать кем хочешь?.. Лишь бы на своем месте… Уж Валерия не станет врать из воспитательных целей!
Очень смутно и глубоко ей подумалось, сколько всего важного для себя она узнаёт от этих много лет известных ей людей.
Неожиданно она сказала:
— Валерия Павловна, давайте на третью смену Шереметьева
— Он тебе… нравится? — спросила воспитательница.
— Ну, в общем… У меня не только эти соображения.
Валерия Павловна заставила себя не улыбнуться:
— Это, Яночка, надо с начальником…
— Ну а в принципе вы как?
— Позволь на этот вопрос не отвечать.
После ужина Яна пришла в Замок покаяния.
— Вы курите, Олег Семеныч?
Он ответил ей твердым и совсем не ласковым взглядом: а хорош ли твой вопрос?
— Подарок вам принесла. — Яна положила на стол затасканную пачку «БТ».
Начальник раскрыл ее — штук десяти не хватало.
— Курила еще?
— Нет.
Они посмотрели друг на друга.
— Ты чего улыбаешься, Янина?
— Я дело себе нашла, Олег Семеныч…
— Да уж… — Наконец он сообразил: — Ты что торгуешься, а? Чего тебе надо?
— Верните Шеремета, Олег Семеныч!
Он молчал, сощурив глаза и глядя в окно, как она когда-то.
— Вопрос сложный.
— Почему?
— Потому что он сам не поедет!
— А вы его попросите!
Начальник удивленно посмотрел на нее. Увидел ее совершенно серьезные глаза.
— Ну ты даешь, Янка!
Глава восьмая
НОЧЬ ПРИВИДЕНИЙ
— Слушай, Денис, это что-то новенькое.
Они в нерешительности постояли перед раскрытым окном девчоночьей «Палаты Сов»: неудобно вроде… А впрочем, какая ерунда… И залезли.
Во втором отряде было тринадцать мальчишек, они все прекрасно умещались в одной большой комнате. А девчонок во втором отряде скопилось двадцать с лишним. Их пришлось делить на две палаты. В одной верховодила Ветка. И вскоре там на двери появилась табличка: «Веселые, Единодушные, Толковые Амазонки» (сокращенно ВЕТА).
Мальчишечья палата почти сразу откликнулась скромным плакатиком, на котором был изображен покойник в гробу. Скрюченные пальцы его цепко держали зажженную свечку. Под плакатиком была лаконичная подпись: «Он вошел без стука».
Вторая палата девочек долго ничего не вывешивала на своих дверях. Наконец разродились! Однажды утром все увидели темно-синюю вывеску: «Палата Сов». Написана она была тем строгим и в то же время пресным шрифтом, которым обычно пишется: «Учительская», «Канцелярия» и другие подобные слова.
— Что это еще за «Сов»? — небрежно поинтересовался Алька.
— Просто «Сов»! — ответила Федосеева повышенным тоном.
— А что там внутри?
— А это тайна!
Что ж, да будет так! И к обеду вместо «Палата Сов» стояло «Палата Сом».
После тихого часа надпись под рисунком покойника на мальчишечьих дверях имела следующий вид: «Я вошел без стука. Лимонов».
Стороны не стали обмениваться гневными дипломатическими нотами, не стали апеллировать к Ольге Петровне. Но, вернув своим табличкам прежний вид, решили прекратить холодную войну — для общего блага.