Лето с капитаном Грантом
Шрифт:
— Сам распутать сможешь?
— Смогу, — сгоряча сказал Борька.
Уже минуты через две он понял, что даже под угрозой расстрела на месте он не справится с этой «бородой». Понял, но продолжал протаскивать друг через друга бесчисленные петли. А что ему оставалось!
— Что, не выходит?! — крикнул Борьке Дмитрий Николаевич. — Ну подожди, сейчас, я только закончу с палаткой и помогу.
С равным успехом он мог был заканчивать хоть строительство дворца — Борька бы все равно подождал.
— Дима, как тебе не стыдно? — укоризненно сказала Вера Андреевна. — Что ты ребенка мучаешь? Твои снасти — ты и распутаешь. А его, наверное, в лагере ждут.
— И
Борька попытался было протестовать, но делал это как-то не очень уверенно. Тем более что в лагерь и в самом деле пора было возвращаться — скоро обед.
— А знаешь, Дима, по-моему, тебе стоит сходить вместе с Борей, — предложила Вера Андреевна. — Вот ты поставь себя на место руководителя. Появились на озере незнакомые люди, ребята с ними общаются, а что за люди, чем дышат — неизвестно.
— Зачем же ходить, — удивился Дмитрий Николаевич, — когда под рукой такое прекрасное транспортное средство?
До сих пор Борька еще ни разу в жизни не плавал на байдарке. Ощущение было совершенно удивительным: «профессор» легкими, непринужденными движениями лишь слегка касался веслом воды, а байдарка буквально летела вперед, рассекая острым носом гладь озера. Да-а, это не пешком ходить! Даже не интересно: без всякого напряжения можно за день спокойно пройти сотню километров. А что? Рюкзак на спине не несешь, сидишь себе и сидишь, а байдарка почти что сама плывет.
Когда Борька поделился этим соображением с Дмитрием Николаевичем, тот молча протянул ему весло. После первого же взмаха оно едва не вырвалось у Борьки из рук, резко нырнуло в воду. Байдарка «рыскнула» и завернула вправо. Вторым взмахом Борька попытался исправить положение, но теперь байдарку занесло влево.
— Ты работай веслом, как рычагом, — посоветовал Дмитрий Николаевич. — Плавно дави на верхнюю часть.
Борька попробовал давить плавно. Байдарка и в самом деле приобрела более устойчивый курс. Но берег теперь не проносился стремительно мимо, как всего лишь три минуты назад, он полз со скоростью черепахи. К тому же Борька начал уставать! Не то чтобы совсем выдохся, но, во всяком случае, после каждого гребка ему невольно хотелось продлить паузу.
— А сотню километров за день действительно можно пройти, — с улыбкой сказал «профессор», забирая весло, — по течению, конечно. Будешь тренироваться — пройдешь.
Байдарка вновь набрала темп. Но гребки «профессора» больше не казались Борьке небрежными. Кстати, по пути выяснилось, что Борька угадал. Дмитрий Николаевич действительно оказался профессором. Из Ленинградского университета. Позавчера он принял последний экзамен, а вечером уже сел на осташковский поезд.
— Вот решил Верочку немного прогулять, — сказал он. — В августе я со своими студентами на Печору пойду, но ей такие переходы уже не по силам. А сюда — в самый раз.
Байдарка мягко ткнулась в берег. Дмитрий Николаевич легко, по-мальчишески спрыгнул в воду, помог вылезти Борьке, который был без сапог.
— Пожалуй, нужно было переодеться. — Дмитрий Николаевич с сомнением оглядел штормовку и потертые джинсы с латкой на колене. — А то ведь не поверят, что профессор.
С пригорка, чуть приволакивая ногу, спускался навстречу гостю капитан Грант.
— Разрешите представиться — Дмитрий Николаевич. — Он слегка приподнял шляпу. — Никаноров… — И вдруг замолчал на полуслове. И
— Дима!
— Грант! — закричал Дмитрий Николаевич. — Капитан Саркисян!
15. КАПИТАН ГРАНТ
Он и в самом деле оказался капитаном. Правда, не морским, как знаменитый герой Жюля Верна, а армейским. Капитан Грант Саркисян воевал в горах Северного Кавказа, был ранен, награжден орденом Красной Звезды, медалями. А до войны он, несмотря на молодость, успел стать мастером спорта по альпинизму, членом сборной команды республики. Поэтому и направлен был в специальное горнострелковое подразделение. Об этом ребятам рассказал его бывший однополчанин, старший лейтенант, он же профессор университета Дмитрий Николаевич Никаноров.
Но рассказал он все это потом. А пока двое пожилых мужчин обнимались, хлопали друг друга по плечу, плакали. В этом году Борька видел по телевизору репортаж из Парка культуры и отдыха имени Горького, где в канун Дня Победы всегда встречаются ветераны. Тогда на экране точно так же обнимались и плакали пожилые люди, в пиджаках, густо увешанных наградами. И у Борьки тоже ком в горле стоял, когда он смотрел эту передачу. А сейчас не было Дня Победы, не было сверкающих наград, но зато все это происходило здесь, у Борьки на глазах, и не с неизвестными ему, а со знакомыми людьми. Подумать только, последний раз Дмитрий Николаевич и капитан Грант виделись в сорок третьем году, как раз в тот день, когда Гранта Александровича ранило! И вот встретились здесь, на Щучьем озере! У Борьки помимо его воли тоже потекли слезы.
Между прочим, если бы он сначала не открыл протоку, а потом не пошел к Дмитрию Николаевичу за спиннингом, то встреча фронтовых друзей вообще могла бы не состояться!
Это обстоятельство придало Борьке дополнительные силы в споре, который развернулся между двумя Борисами, Сашей-Таганским и Толей Киселевым из первого отряда. Дело в том, что традиционный большой лагерный костер, посвященный окончанию смены, который был назначен на послезавтра, единогласно было решено в честь встречи старых друзей перенести на сегодня. Быть костровым в такой вечер — честь, за которую стоило побороться! Вот Саша с Толей и боролись. Они настойчиво доказывали, что, поскольку по графику сегодня их дежурство, им костер и проводить. А свои наряды два Бориса с лихвой отработали за завтрак и обед. Но не тут-то было! Борисы неколебимо стояли на своем: совершенные ими проступки, вне всякого сомнения, были настолько серьезны, что они самоотверженным трудом должны искупать их весь день! И чем сложнее и ответственнее будет работа, тем справедливее. А что может быть ответственнее для кострового, чем большой лагерный костер?!
Это только так кажется, что все очень просто: знай себе шуруй в костер побольше дров. Пламя до небес — и больше никаких проблем! А на самом деле все совсем иначе. Пламя до небес — это, конечно, хорошо. Но вот бабахнешь ты в огонь с излишней энергией полено покрупнее — и сноп искр тотчас посыплется на сидящих у костра. Или, скажем, положишь туда сухую елку, а тем более лапник. Пламя, конечно, от елки яркое. Но дыму! И если подует малейший ветерок, то этот едкий, тяжелый дым всем сразу отравит удовольствие. Поэтому, одержав убедительную победу в схватке за право быть костровыми, Борисы не стали терять времени даром, а тут же отправились на сбор березовых дров.