Лето севера
Шрифт:
– Наша?
– Ну да, именно наша. Общая. Не стану говорить за весь север, но Ахельны – точно. И вообще… Почему из тебя всё и всегда нужно тянуть клещами?!
– О безопасности твоего княжества забочусь я, – поджал тот губы и подтолкнул меня вперед по узкой тропинке, где идти можно было только по одному, друг за другом. – Или хочешь сказать, что не веришь в мою способность это сделать?
Я едва удержалась, чтобы не чертыхнуться. Вот ведь!.. Как выразилась бы Ольга, нашел время встать в позу! Но ответить постаралась как можно спокойнее:
– Раск, я ни в ком не сомневаюсь –
– Хорошо, – выдал он поразмыслив пару секунд и снова подкравшись настолько близко, что я слышала его сопение мне в макушку. – Но если так, обсуждать это стоит и с Аодалом тоже – он точно знает о морских больше моего.
– Угу, – вспомнила я переданную тому книгу. – Но расскажи хоть что-нибудь.
И не дав ему отделаться очередным неопределенным жестом насела уже всерьез:
– Упоминал же, например, что знаешь, как и почему к ним ушла прошлая хранительница Сердца Севера?
– Ида, ну что ж ты такая…
– Расскажи. Пожалуйста. Пусть даже коротко.
И Раск смирился:
– Не думаю, что ушла она вот прям к ним… хотя, повторяю, лучше бы обсудить это и с Аодалом тоже.
– Обязательно обсудим. Потом. А пока продолжай.
– Ушла она скорее к той хтони, как ты говоришь, когда почуяла ее. Наверное, надеялась с ней справиться. Но когда поняла, что все сложнее, чем казалось, позвала защитников.
– Белых?
– Да.
– И никто из них больше не вернулся, так?
– Так.
– Знаешь почему?
– Нет. Как они пропали, толком уже не знает никто – слишком страшная потом случилась неразбериха. Кто и куда в ней подевался теперь не выяснить. Кстати, возможно, и мать бешеного тогда же для остальных наших сгинула, задержавшись в Ахельне. История-то там точно темная – с его рождением.
– Возможно, – задумчиво кивнула я.
– И вот интересно мне, не обернешься ли ты в белую, а? Не зря ведь камень тебя признал.
– Раск, он не меня признал, а Ольгу, мы с ним до сих пор во многом через нее… общаемся. Так что дело точно не в этом. Но знаешь… – чтобы заглянуть мужу в лицо, опять пришлось остановиться, развернувшись, – кажется, я уже не против выяснить цвет своего будущего меха.
– Ида? – он смотрел так, словно не решался в это поверить.
– Ты ведь мне с этим поможешь? Правда?
Раск набрал воздух, чтобы ответить, но, сдается, не нашелся со словами. Просто поцеловал. Но так, что у меня круги перед глазами заплясали. А когда оторвался, сказал-таки:
– Обязательно! И как можно скорее.
Догонять остальных мы кинулись лишь через пару минут, не меньше, что при таком раскладе вышло даже быстро. И хотя, конечно, здорово спешили, а идти по узкой тропе пришлось, как и до этого: друг за другом, все равно неожиданно всплывшую тему продолжили – просто взять и выбросить ее из головы у меня не вышло.
– Скажи, – оглянулась я на Раска и тут же поняла – могла бы и не стараться, он бы меня все равно услышал, потому как шел опять, считай, вплотную, – с чего это у вас обычно начинается?
–
– Ну да. Ты говорил, что его заранее ждешь? Как это?.. А, предвкушаешь!
– Ида, – откликнулся он не сразу. – Вот зря ты таким тоном, правда. Сама же себе мешаешь. Нет, в целом, я тебя понимаю: когда с подобным раньше не сталкивался, представить это очень нелегко, но все равно…
– Ну вот и расскажи тогда, – проявила я разумную покладистость. Спорить с очевидным смысла не было – представлялось оно и вправду с бо-ольшим трудом.
И опять, прежде чем ответить, паузу фаолад взял почти театральную. Но в итоге решился-таки:
– На самом деле это просто – надо всего лишь душу открыть. Лесу.
И вот теперь я сообразила, с чего он так долго молчал. Не иначе сомневался в моей способности проникнуться такого рода настроением, причем сомневался справедливо.
– Да, Ида, надо просто стать его частью. Единым целым с ним стать. И тогда он примет. Даст защиту. И любовь даст.
– Тебе моей мало? – тон я все-таки сменила, но скорее от растерянности – никак не ждала подобных откровений от Раска.
– Честно? Не то чтобы мало, но всегда хочется еще. – И тут же нам как-то вдруг стало не до спешки, когда он сграбастал меня сзади за плечи и замер, уткнувшись носом в макушку. – Да-а-а, еще и еще… Но только это совершенно другое. Без тебя – как без воздуха, просто невозможно. А там… ну словно тепло. Как к матери вернулся.
– Я свою не помню. – Освобождаться из его рук совершенно не хотелось. «Как без воздуха», надо же…
– И это еще один повод решиться. Нет?
– Да. Наверное. Но пойдем уже, пока там паника не началась. И, говоришь, Аодал обо всем этом может знать больше?
– Может, – Раск мигом сообразил о чем я, и кивнул – тоже мне в макушку, так, что это прекрасно почувствовалось. – Идем, угу...
Паника не началась. Но стоило нам друг за другом выскочить с тропинки на укромную узкую полянку, одним краем тонувшую в прибрежных камышах, а другим в подлеске, как она тут же стала для нас одним пусть и безмолвным, но большим укором. Весьма выразительным, да. Потому что именно так смотрели Энья с Нешрой, опять устроившиеся рядышком, только в этот раз не на бревне, а на камне. Аодал оглянулся на шорох орешника, из которого мы вывалились, скользнул по нам нарочито равнодушным взглядом и столь же равнодушно вернулся к своему занятию: пристроив снятую с плеча торбу еще на один камень, он пытался там что-то найти, одновременно ворча:
– Женщины так устали волочиться нога за ногу, давая вам возможность нас догнать, – голос, в отличие от вида, сочился у него неприкрытым ядом, – что им уже отдых потребовался. И обед.
А вот Энья, наоборот, едва не подпрыгнула от возмущения:
– Я всего лишь сказала этому… этому… Всего лишь сказала, что госпоже Нешре не помешало бы перекусить! Не завтракала она толком!
Все, включая саму «любимейшую жену князя», не сговариваясь уставились на девчонку. И выражения лиц у всех тоже выглядели примерно одинаково – недоверчиво-непонимающими, отличаясь лишь разной пропорцией одного к другому. Очень уж неожиданной оказалась эта забота.