Лето, в котором нас не будет

Летова Ефимия

Кажется, кличка «красавчик» подходила Армалю Гийому больше, чем его фамилия.

* * *

Список или не список, а отношения с Аннет надо было восстанавливать, и после завтрака мы вдвоём отправились на прогулку по Флоттершайну, хотя где-то на краю совести меня царапало несделанное домашнее задание по лайгону и легкомысленное предложение Делайн подтянуть меня по этому кротовому наречию. Но я трусливо решила, что дружба важнее, и вот уже третий час слушала болтовню Аннет, которая сводилась к двум вечным темам: подходящие и неподходящие кандидаты в женихи и несправедливость равных условий для обучения плебеев и благородных. Неожиданно я поймала себя на мысли, что мне совсем не интересно её слушать. А было ли интересно

когда-нибудь? Вообще-то, у Аннет была прекрасная фантазия, которая сводилась, к сожалению, преимущественно к тому, чтобы напакостить несчастному, который имел наглость ей не понравиться. Почему я не осознала этого раньше? Хотя бы после той истории с цветком… Сердце неприятно сжалось, а я прикусила язык почти до крови. Не думать, не вспоминать, не было этого ничего! И когда Аннет вдруг ахнула, встретив на одной из маленьких извилистых улиц северной столицы какую-то свою родственницу, которую не видела целый год, я демонстративно огорчилась, а на самом деле — обрадовалась, оставшись в одиночестве. Мысль о том, что в выходной можно встречаться с родителями, в голову мне не приходила, но, сказать по правде, после той самой ночи прошло слишком мало времени, и мы ещё не были готовы разговаривать так, как будто «ничего не случилось». Где-то в глубине души, я жалела, что они тогда пришли. Может быть, лучше было бы и не знать всей правды. Вероятно, я вернулась бы к себе тогда и… После того, как мы с Эймери…

Нет, нет, нет. Гнать прочь эти крамольные бессмысленные мысли. Гнать к кроту небесному!

Я зашла в одно из многочисленных кафешек, заказала тёплый густой малиновый бойссон и стала смотреть в окно, а вдоволь налюбовавшись мостовой, конными экипажами и бодро торгующими всякой милой всячиной лавками, принялась от нечего делать разглядывать других посетителей кафе. И вдруг остолбенела от неожиданности: на уютном бордовом диванчике с преувеличенно серьёзным лицом, в окружении трёх дам в возрасте «ещё стыжусь безумств своей юности, но уже не помню, каких» сидел, сложа ногу на ногу, Армаль Гийом.

Три достопочтенных тётушки мило чирикали между собой, периодически трепетно ожидая ответов моего однокурсника. Ответы мальёк Гийом покорно выдавал, с вымученно-вежливой улыбкой, но было совершенно очевидно, что если бы на кафе напала армия оживших мертвецов, он был бы просто счастлив сразиться с ними голыми руками, только бы не участвовать во встрече с престарелыми малье, похоже, видевшими последнего короля Айваны ещё ребёнком.

Армаль сидел лицом ко мне, тётушки — спиной и боком. Не придумав ничего лучше, я написала на салфетке: «Придумай повод выйти», скомкала салфетку, прицелилась — и метнула её Армалю прямо в лоб. Спустя пару секунд мы встретились взглядами, тётушки начали грузно и медленно оборачиваться, а я бросила пару айванских золотых на стол и выскользнула из кафе.

— Прекрасная малье, если вы так скучаете без синяка на моём лице, надо было взять не бумагу, а камень! — мой однокурсник не заставил себя долго ждать.

— Скучаю. Но не хотела бы огорчать ваших очаровательных спутниц.

Армаль скорчил страдающую рожу, и я засмеялась, не сдержавшись. В двух словах объяснила замысел Делайн и получила полное одобрение на игру.

— Я буду твоим Маргофусом! — Армаль сказал это преувеличенно пылко. С ним мне всё время хотелось смеяться, и это общение грело изнутри не хуже ароматного бойссона.

— Увы. Но в этом случае он уже будет не очень-то и тайный, — вздохнула я. — Как это твои леди тебя выпустили? Не будут ревновать?

— Это моя бабушка, её соседка и жена брата соседки, — с мученическим видом произнёс Армаль. — Просто пытка какая-то, фразу «а вот в наше время» они произносят чаще, чем я успеваю моргать. Но бабуля требует общения. Боюсь, пора возвращаться, пока меня не объявили в королевский розыск.

— Всё нормально, — я ободряюще кивнула. — Ну… До скорого.

Армаль

протянул руку, и я неуверенно вложила в неё свою. Его пожатие было в меру крепким и тёплым, таким, как надо. Но всё-таки… не таким. Не выдержав противоречивого внутреннего диалога, я изо всех сил дёрнула себя за прядь волос и ойкнула.

— Ты чего? — Армаль искренне удивился, а я ответила:

— Перебиваю боль от грядущего расставания физической.

— Расставание будет недолгим, — очень серьёзно заметил он.

Вытягивать имя своего «маргофуса» мы договорились после завтрашнего ужина, прямо в столовой.

* * *

Я сижу на скамейке в «мёртвом садике» и смотрю на бумажку с криво написанным на ней именем в своих руках, где-то в глубине души стыдясь испытанного разочарования.

Стальная космея, какая глупость! Это же просто игра, которая продлится всего неделю, какая разница, кому сделать подарок, верно?

Вообще, следовало понять, что всё сразу пойдёт вкривь и вкось, когда после злополучного ужина мы получили от встрёпанного засланца-Дикьена коробку с именами мальчиков и передали ему свою.

— Только это, — Дикьен явно страдал насморком и гундосил. Вот ведь лентяй, до целителя ему дойти лень, а рукавом нос вытирать у всех на виду — нормально! В такие моменты я как никогда готова была согласиться с Аннет о том, что «благородные» и «простые» должны учиться отдельно. — Нас не восемьдесят. Адрик выбыл по каким-то там семейным причинам. Нас семьдесят девять.

— Просто кому-то повезёт, — пожала плечами Леа. — Я могу не участвовать.

— Нет, это неправильно! — пискнула Мардж. — Надо просто кого-то добавить…

— Мальёка Реджеса! — хихикнула Беренис.

— Да, а почему бы и нет?! — оживилась Аннет. Уж не знаю, почему, но бойкотировать задуманное Делайн она не стала, возможно, потому, что не знала о том, кто это всё задумал, а возможно, решила, что открытое противостояние — не её стезя, тем более, что большинство как-то сразу прониклось моей улыбчивой и энергичной подругой. При этом я как-то сразу заметила, что Дел не всегда афишировала своё участие. Например, как я поняла, именно она придумала идею слезовышибательного подарка для леди Фрагис, и она же убедила то ли директрису Лестор, то ли ещё кого-то позволить порыться в архиве колледжа ради благого дела. Но при этом героями-освободителями библиотеки для всех были только мы с Леа, Лажен и Дик.

— Но… он же не будет знать об игре! — тихо вставила Олви.

— И что?

— Но, он же может подумать, что мы… что кто-то из нас в него…

— Ну и пусть себе думает, — легкомысленно возразила Дел. — Ничего плохого делать мы не будем, а довольный преподаватель — добрый преподаватель. Давайте впишем! И помните: меняться кавалерами нельзя! И рассказывать до конца недели, чей вы Маргофус — тоже нельзя!

И мы, хихикая, как великовозрастные дурочки, вписали имя Реджеса и включили его в лотерею. Не знаю, кто его вытянул, да это и не так важно. Сижу и смотрю на имя «Дикьен Колтор» на своём листке, и понимаю, что… разочарована.

Ожидала кого-то другого? Вообще ожидала кого бы то ни было? Какая же это глупость, и всё же…

«Мёртвым» садик окрестили наши неведомые предшественницы, и это было одной из тех студенческих баек, которые передаются из поколения в поколения как бы сами собой, по воздуху, воздушно-капельным путём. Всё дело в том, что это был крошечный сад из каких-то зачарованных неосыпавшихся сухоцветов: жёлтые звёздочки бессмертника, розовые и бордовые корзиночки гелихризума, бело-серебристый анафалис. Окаймляли садик пожелтевшие и даже побуревшие, но не облетевшие чудом лиственницы, для которых было сделано исключение: вообще-то, хвойные деревья полагалось сажать в саду КБД. Этот жёлто-буро-золотой уголок, в котором время словно замерло, мне нравился, но, похоже, только мне: узкая деревянная скамеечка в «мёртвом садике» обычно пустовала.