Лето в Зоммербю
Шрифт:
– Это Шрёдерсон нашёл! – завопил Матс, размахивая бедной собакой над головой. Вид у пса был такой, будто он вот-вот потеряет сознание от полётов, даром что он плюшевый. – Около клумбы! И за клумбой!
Марта подумала: опять всё не так. В маминых журналах были фотографии прекрасных сельских домиков с камышовыми крышами, там женщины в комбинезонах собирали яйца в саду, но складывали их в корзиночку, висевшую на руке, и яйца все были ослепительно-белые или коричневые – но всегда чистые.
– Миккель, маме уже лучше, – сказала Марта. – Папе надо ещё побыть у неё, но
– Хорошо, – ответил Миккель, осторожно, не размахивая, унося своё ведёрко, чтобы яйца остались целы. А Матс, кажется, и не слушал.
В кухне бабушка резала лук.
– Ставь, – сказала она Миккелю, почти не глядя. – Сколько у тебя штук?
– Шесть, – ответил он. – Одно было за клумбой, и ещё одно…
– Хватит на всех, – кивнула бабушка. – Сделаем тогда яичницу по-крестьянски. Надо же покормить моих нежданных гостей!
Она, конечно, может, и не ведьма, подумала Марта. Но почему тогда не сказать хотя бы «Молодец, Миккель»? Когда маленькие дети помогают, их надо хвалить. Мама и папа всегда так делали, а теперь они уехали – значит, хвалить Матса и Миккеля будет Марта. Хотя вообще-то это дело бабушки.
Но Миккель даже не заметил, что его забыли похвалить. Он смотрел счастливыми глазами в ведёрко и весь светился.
– Я дозвонилась папе! – сказала Марта.
Матс принёс Шрёдерсона, чтобы тот обнюхал яйца.
– Ка-ка-ка! – закряхтел он и снова скорчился от смеха. – Какашные яйца!
– Кончай! – сказала бабушка. – Не хватало ещё разбить. Ну так что? Что сказал папа?
И Марта пересказала, что сказал папа, и бабушка, конечно, тоже порадовалась по-своему: Марта заметила, что она немного улыбнулась глазами. Ей не нужно больше волноваться, что дети, чего доброго, останутся при ней навсегда.
– Ну, тогда садимся за стол! – объявила она. – Марта, достань тарелки, ты там увидишь.
Она поставила сковороду на огонь. То есть на плиту. Странно, что в этой старой-престарой кухне стояли современная электроплита и нормальный холодильник. Краем глаза Марта увидела, что бабушка собирается кинуть на сковородку с картошкой и луком кубики сала и сразу залить всё это яйцами.
– Не надо! – остановила Марта.
Вообще, в эти каникулы она собиралась перейти на веганство – по крайней мере, проверить, выдержит ли она. Не получилось, потому что мама уехала и почему-то всё время хотелось есть. Но без мяса она прекрасно обходится. А тут эти шкварки на сковородке!
– Не надо! – повторила Марта. Как она объяснит Изольде? Та давно перешла на веганскую диету. – Я вегетарианка!
Бабушка растерянно отвела доску со шпигом в сторону.
– Ну, если ты без мяса наешься… – пожала она плечами и достала из нижнего ящика сковородку поменьше. Часть картошки с луком отправилась туда. – Кто ещё не ест мяса?
Миккель помотал головой, Матс вообще не слушал.
– Перед тем как бить, оботри яйца как следует, – обратилась бабушка к Миккелю и показала старые газеты, на которые чистили картошку. А потом Миккель и Матс по очереди разбивали яйца над обеими сковородками и даже мешали еду лопатками, пока яйца
– Честной компании приятного аппетита! – объявила бабушка. Сквозь густую вербу за окном в тёмную кухню ещё пробивалось немного солнца, а яичница по-крестьянски вышла в тысячу раз вкусней, чем в любом загородном кафе, где Марта её пробовала.
– Шрёдерсон говорит – вкусно! – с набитым ртом сказал Матс. И опять так захохотал, что картошка упала с вилки и даже вылетела на стол изо рта. – Шрёдерсон любит какашные яйца!
– Ну, тогда проблем с ним в ближайшее время не будет, – ответила бабушка, как ни в чём не бывало продолжая есть.
Глава 10
– Достань-ка полотенца из шкафа! – попросила бабушка. И, пока Марта недоумённо на неё смотрела, Миккель уже побежал распахивать все дверцы шкафа. – Всем по одному.
Кухонные полотенца, наверняка такие же старые, как сам дом, были отлично отутюжены и сложены вчетверо. Раньше на них были картинки, но они почти стёрлись.
На полотенце Миккеля можно было еле-еле разглядеть хижину и горы со снегом. Над ними написано «Привет из Тироля», а цвет надписи трудно было назвать: когда-то она была красная. Китч, а не полотенце, мама такое в жизни бы не купила.
– Какое красивое! – восхитился Миккель. – С картинкой! Ты там была?
– А у меня с дыркой! – возмущённо махал своим полотенцем Матс. Ему попалось белое в синюю клеточку, старенькое, которым бабушка небось вытирала посуду, ещё когда была девочкой. – Тётя бабушка, это старьё на выброс!
– А ты вытирай полотенцем, а не дыркой! – ответила бабушка со смешком, как будто хорошо пошутила. – И не называй меня «тётя бабушка», говори просто «бабушка» или «ба» – идёт, баловник? – Потом она налила воду в исцарапанный розовый таз и поставила его в раковину. В такой кухне – и пластмассовый таз! В загородном доме Изольды и Фридриха всё было эмалированное, под старину.
– Нет, – заспорил Матс, увлечённо ковыряя дыру в полотенце. Наконец он просунул в неё палец и пошевелил им. – Так я говорить не буду, потому что я тебя не знаю. А если человек незнакомый – надо говорить «тётя» или «дядя», а то невежливо.
– У тебя нет посудомоечной машины? – спросила Марта. При желании можно было и на её полотенце рассмотреть картинку. И надпись «Ллан-вайрпуллгуингиллгогерихуирндробуллллантисилиогогогох». На картинке была станция железной дороги и табличка с названием: «Ллан-вайр-пулл-гуин-гилл-го-гер-хуирн-дроб-улл-ллант-и-силио-гого-гох».
Бабушка резко повернулась к ней:
– Значит, телефона у меня нет, Интернета тоже нет, посудомойки нет? Всё – старьё на выброс? – И она остановила на Марте выжидательный взгляд.