Летопись Третьего мира. Ч.1. Огни Ринеля
Шрифт:
Стижиан вспомнил и Ринель, он словно воочию видел, как перед его глазами поднимаются из пепла дома и здания, появляются люди... Он вспомнил синие волосы Иллес, вспомнил, как они залились кровью. Воочию увидел камеру, где сидел несколько дней без сна, а потом он вспомнил, как встречала его толпа, и как тело его разорвалось. А может, все это просто чья-то шутка?
– Никто не знал, что это так кончится. Никто, Стижиан, никто! Пророк узрел судьбу юного монаха и сказал, что наступит день, когда он отнимет жизнь и вместе с братом перевернёт этот мир. Но не было известно когда это произойдет,
– Я помню...
– Теперь он и правда вспомнил многое
– Совет приказал мне сыграть небольшой спектакль, дабы появилась причина для убиения монаха. Впервые, Стижиан, впервые мы вели на костер человека, который был одним из нас!
– Рьюдо схватился за голову и впился ногтями в кожу головы.
– Что случилось с Ринелем?
– Монах уже знал ответ, его продиктовал голос Визы, появившийся из одного из воспоминаний, но он хотел услышать это, а не просто знать. Ни волнения, ни страха, ни скорби. Сердце его билось спокойно и ровно.
– Почему?.. Почему здесь только пепел?
– Птица. Огненная птица разорвала твою грудь.
– Элес поднял глаза к небу и стал водить руками в воздухе.
– Она обратила твое тело в прах, а затем взмыла ввысь и пролетела над городом, обняв его своими огромными крыльями.
– Он снова плакал.
– Город вмиг загорелся. Мы, старшие лучи, и даже мастер Визы...
"Мастер Визы? Она была там?"
– Никто ничего не успел сделать - только сбежать. Меньше чем за час город сгорел дотла. В пепел обратилися и камень, и метал, и люди. Осталось лишь это море.
– Рьюдо криво улыбнулся и потрепал волосы своего "плода воображения".
Стижиан положил руку на сердце и почувствовал теплоту своего тела, услышал ровные, четкие удары - разве он может быть плодом воображения?
– Я не могу быть воспоминанием, - проговорил монах, - мое сердце бьется. Но и живым я тоже быть не могу...
– Узнав о случившемся, оранский сенат велел провести допрос каждого ученика и учителя монтерского монастыря, но они без энтузиазма отнеслись к этому приказу, даже холодно... скорее агрессивно. Подумать только - лучший ученик монтерского монастыря был сожжен за попытку проведения ритуала жертвоприношения, да ещё и носил в себе некого демона, уничтожившего все население города. Смешно, правда?!
Рьюдо наконец посмотрел на плод своего воображения, в первый раз с того момента, как тот пришел в себя, и тут же замолчал. Он увидел того самого мужчину, которого можно сказать, сжег собственными руками семь лет назад. Это был сильный, высокий шатен с мягким голосом и очень необычным цветом глаз - черным. Да, их цвет отпугивал всех и каждого, кто мало времени проводил с монахом, но те, кто был ему другом, видели в этой черноте доброту и ничего более. Таким был Стижиан Ветру семь лет назад.
Сегодня это был вроде тот же самый монах, который ни постарел ни на день, а наоборот, словно бы... переродился. Но были в нем некие детали, которые изменились. Волосы, принявшие цвет пепла вокруг, черные, запыленные. Кожа, ставшая бледной. Глаза... Глаза
– Стижиан?..
– Его голос задрожал.
– Но... Как это возможно?! Я же видел, как твое тело обратилось в прах! Ты... Ты ... Семь лет как умер!
И почему Стижиан не почувствовал удивления? Может, он просто знал это? Вспоминая все речи мастера Визы, которые она произносила, когда они обедали, или когда тренировались, монах понимал, что ко всему этому уже давно был готов.
– Феникс, да?
– Усмехнулся он, укутавшись в плащ сильнее.
– Феникс...
– Глухая пустота отсутствующих эмоций - вот что било сильнее всего.
– О чем ты, Стижиан! О Богиня! Ты воистину Избранник Богини, она вернула тебе жизнь!
– Предсмертное настроение Рьюдо тут же как рукой сняло. Он вскочил на ноги и начал бегать вокруг Стижиана, неся всякую чушь, хватаясь за голову.
Должно быть, монах пребывал в глубоком шоке. Он не мог смеяться, не мог радоваться, не мог грустить, не мог испытать угрызений совести, ведь его виной погиб целый город! Но и думать он ни о чем этом не мог. Ни о прошлом, ни о будущем.
Стижиан Ветру сидел в море пепла и смотрел на небо.
Рьюдо сделал несколько шагов назад, оказавшись за спиной убитого им монаха. Тот с трудом поднялся на ноги и, еще не распрямив спину, смотрел по сторонам, пытаясь почувствовать собственное тело. Рука Элесе сама опустилась в карман, взяла пузырёк и скинула с него крышку.
Один коротким рывком старый инквизитор осушил пузырёк, и тот час его тяжелое дряблое тело погрузилось в толщу пепла. Стижиан даже не видел, куда пропал его палач.
День четвертого июня перестал ассоциироваться у людей со Стижианом Ветру. Это был день, когда прошла некая необъяснимая аномальная волна, а точнее сказать - множество волн. Жители городов, больших и малых, деревень и деревушек, встали с пола, чтобы обнаружить свои дома потрепанными, увидеть, как пыль поднялась и укрыла и их, и утварь. Как все вокруг перевернулось вверх дном, как в стенах появились трещины, как их соседи оказались погребенными под крышами собственных домов.
Лекса бегала по городу Бактик с ящиком, полным инструментов и запчастей, помогала ремонтировать машины, разгребать завалы, затем бежала домой, чтобы выплавить быстро, наспех, какую-нибудь недостающую деталь, и снова ринуться помогать своим соседям.
Дримену тоже было чем заняться: помощь мага всегда к месту, какое бы бедствие не случилось.
Ему больше не снились сны о человеке, растворяющемся в тени, и он больше не видел, как следующее за ним пламя прожигает даже вездесущую черноту. Нет. После целого дня, полного самых разных бытовых заклинаний, Дримену приснился сон, которого он ждал меньше всего: в ту ночь он видел свою мать. Худую, бледную женщину, с жидкими волосами, собранными в тонкий хвост, которая сидит на полу, у неё разорвано платье, а изо рта течет густая, алая кровь, но она не плакала, а улыбалась: