Летучий корабль
Шрифт:
– … совершенно нет мозгов, Драко! Как вы могли его бросить? У него же нет палочки! Он ни черта не видит и примерно так же соображает! Вы его чуть не угробили!
– Мы потеряли друг друга, Северус! Я же не думал, что Гарри полезет в трюм!
– Идиот, мой сын — идиот, — горестно заключает другой голос рядом со мной. — Что мы должны думать, Драко, когда находим посреди моря брошенный катер, а на нем унылыми горками сложены вещи и шлепанцы. И очки … И ни души!
Я резко втягиваю воздух, и пытаюсь сесть. Мне очень больно дышать, и я ничего не вижу, только фигуру человека, склонившегося надо мной и водящего чем-то в районе моей груди. Оранжевая вспышка. У него тоже черные волосы, как у призрачного капитана.
– Черт Дэви Джонс, — шепчу я и вновь падаю на спину.
Он наклоняется ниже ко мне, и я чувствую, как капельки воды падают мне на плечи
– Поттер, что ты несешь?
– Там жемчужина была, — я с трудом выталкиваю из себя слова, еще не понимаю, кому я это рассказываю. — Когда я ее взял, появились они.
– Кто?
– Призраки. Они охраняют сокровища.
– Северус, — говорит тот, другой, который назвал Драко идиотом, — он не повредился рассудком от кислородного голодания?
– Там нечего повреждать.
Я шарю руками рядом с собой, они же говорили, что мои очки тоже где-то здесь. Но ничего не получаю.
– Драко, вернетесь назад, отведешь Поттера домой, уложишь в постель, я передам с Лиз зелья. Люциус, ты не возражаешь, если твой сын заменит Поттера в таверне?
Люциус не возражает, я сам удивляюсь, почему. Но ведь вечер в таверне Вудсворда вряд ли является наказанием для человека, твердо решившего жениться на дочке трактирщика? А потом я слышу громкий всплеск за бортом — это оба спасателя покидают нас, чтобы отправиться вплавь на свой катер.
– Немедленно на берег, — слышу я отцовское напутствие Малфоя старшего, предназначенное сыну. — И катер больше не получишь!
Вот теперь мне возвращают очки, Кейт закутывает меня в огромное полотенце и, пока Драко сосредоточенно правит к берегу, кратко пересказывает мне историю нашего спасения. Собственно говоря, спасать надо было только меня, их разве что от переохлаждения. Вначале Кейт и Драко потеряли друг друга, но так как вглубь корабля они не поплыли, то вскоре нашлись в районе верхней палубы. После чего они несколько раз обыскали корабль в поисках меня, но безрезультатно. В черный лаз в полу они нырять не решились… А потом появились Малфой с Довиллем, выволокли их наверх, Люциус безумно перепугался за сына. Ну и они выяснили, что я, кажется, утрачен безвозвратно, и… В общем, Довилль меня и нашел, вытащил из этого жуткого трюма, а потом, пока я не приходил в себя, орал на них так, что, наверное, распугал всех рыб в радиусе километра. Оказывается, я застал самый конец шоу.
– Простите меня, — тихо говорю я. — Я думал, вы там…
– Гарри, — Драко не выдерживает и оборачивается ко мне, — кому могла прийти в голову мысль лезть в эту дырку?
– Мне, — стыдливо признаюсь я. — Простите меня.
Когда мы возвращаемся на остров, Драко, как и было приказано, водворяет меня в хижину, поит принесенными Лиз зельями, укрывает пледом, потому что я отчего-то весь дрожу. А потом заговорщицки так говорит:
– Ты бы видел, как Северус на тебя смотрел!
– На мне же очков не было!
– О, если б были, он бы себе такого не позволил. А тут…
– Тьфу ты, — до меня, наконец, доходит, о чем говорит Драко. — еще этого не хватало!
Может быть, и не хватало, только кто ж тогда мог об этом знать? Я закутываюсь в плед, согреваюсь и засыпаю, и мне снятся нестрашные призраки, предлагающие мне свои сокровища, капитаны в камзолах и шляпах. И один из них говорит мне голосом Довилля, что у меня совершенно нет мозгов. А на его открытой совершенно живой ладони большая жемчужина, переливающаяся нежным теплым светом. « Я хочу, чтобы ты взял ее на память обо мне», — говорит в моем сне человек, лица которого я не вижу. И когда я просыпаюсь, я крепко сжимаю кулак. Но в нем, что весьма предсказуемо, ничего нет.
21. Маркус Флинт
Знаете, говорят, есть люди, которые могут ощущать перемены, наступающие в их судьбе. Я, несмотря на всю мою якобы магию, никогда не ощущаю ничего, так что жизнь имеет обыкновение обрушиваться на меня подобно шквалу — налетает внезапно, без предупреждения и неизменно опрокидывает. Подобно шквалу… громко сказано. На тебя Поттер, жизнь обрушивается, как гнилой забор на спящего в канаве пьянчугу — болезненно, неожиданно, и оставляет синяки и занозы. Вот странно, я все думаю, был ли момент до моего превращения в Юэна Эванса, когда я пробовал жить сам? Если бы я попытался поговорить об этом с Роном, он сказал бы мне, а как же Темный Лорд? А наше расследование? А Азкабан? В том-то и дело, я уверен, что все это время я просто покорно плыл по течению, даже не особо поглядывая по сторонам. Гарри, надо
Если бы я спросил мнения сэра Энтони, он мог бы напомнить мне наши с ним беседы в Азкабане, когда он пытался втолковать мне, что я никогда не жил своей головой, и что ни один выбор, сделанный мной в жизни, не был по-настоящему моим. Я тогда был не очень склонен с ним согласиться, а вот теперь, кажется, понимаю, что он имел в виду. Просто теперь, когда у меня есть иной опыт, я знаю, какой груз ложится на плечи, когда ты делаешь свой собственный шаг, когда расплачиваешься не за то, как обходится с тобой безжалостная судьба, играющая тобой, как случайно упавшей в бурливый ручеек веткой, а за то, что ты совершенно осознанно сделал сам. Но пока я не стал Юэном Эвансом, подобные мысли были мне неведомы. Так что, если вдруг вы вздумаете пожалеть меня, пока я буду рассказывать о том, как я в итоге покинул пиратский остров, я скажу вам одно: не стоит. Не стоит жалеть человека, считающего себя мячиком, который игроки перебрасывают с одной половины поля на другую. И, к слову сказать, ведущего себя примерно так же.
Но, да простит меня Мерлин, хотя я все реже поминаю его, стараясь забыть о своей прошлой жизни, я не знаю, что мы могли сделать иначе, оставаясь на пиратском острове. Затеять свою игру? Это было бы неимоверно трудно, опасно, но… По крайней мере, было бы хотя бы понятно, за что в итоге расплачиваешься. Уже не так обидно. Опять же, из нас в то время были те еще игроки…
Моя относительно бездумная жизнь под сенью пальм закончилась с августовским рейдом, хотя до того дня, когда я окончательно покинул остров, оставалось еще, кажется, недели три или чуть больше — я не следил за календарем, да и что греха таить, старался как можно быстрее забыть многое из того, что произошло в тот месяц. Да, и к стыду своему вынужден признаться, что так и не поблагодарил капитана Довилля за мое чудесное спасение от призраков, предлагавших мне несметные сокровища в обмен на жизнь на их затопленном корабле. Разумеется, я собирался это сделать, но… я просто не мог себе представить, как подхожу к нему в трактире и бормочу себе под нос свои нелепые благодарности. Да я просто не мог сказать ему ничего хорошего, я в этом уверен! У меня бы не вышло. А он бы все понял, так что в любом случае стало бы только хуже. В общем, я даже просил Драко сделать это за меня, и он, снисходительно взглянув на меня, обещал передать мои слова пиратскому капитану, хотя и заметил, что я и сам прекрасно знаю, где живет Довилль, и от меня не убудет, если я выдавлю из себя пару добрых слов в его адрес. Но я не мог, как не смог и четыре года назад поблагодарить его, выбежав вслед ему из зала суда. Зато, помнится, легко нашел для него другие слова…
Тот день, когда Корабль уходит в очередной рейд, да, кажется, это седьмое августа, выдается на удивление тихим и умиротворенным. Белые хлопья облаков на акварельном небе — белое, голубое и розовое. А вдали, на самом горизонте, исчезающий угольный росчерк мачт и парусов. Вечером в таверне совсем мало народу — негромкие разговоры, даже девчонки — Панси и Миллисент за одним из столов в углу, хотя обычно царицы огородов не балуют нас своим присутствием. Так что ближе к ночи даже мне, Кейт и Лиз удается спокойно посидеть в зале, не привлекая внимания. И, неслыханное дело, Кейт, в последнее время никогда не певшая для гостей, вдруг приносит свою надежно припрятанную гитару и, поначалу не поднимая взгляда ни на кого из присутствующих, начинает петь свои грустные баллады о заколдованных странниках и неверных возлюбленных. И в абсолютной тишине, воцарившейся в зале, раздается только ее завораживающий голос, будто читающий неведомые заклятия. Пауза, что-то бьется на кухне у Вудсворда, Кейт смеется, ее пальцы пробегают по струнам, тишина, и еще одна история про пиратскую невесту. А на самом деле это и есть тот момент, когда мир замирает, чтобы через секунду начать свое движение уже по совершенно иной орбите. Твоя история кардинально поменяла направление, а ты так ничего и не заметил.