Лев Гумилев: Судьба и идеи
Шрифт:
Следующий «шаг вверх» был сделан в 1908 г. в Петербурге, где он поступил в Военно-медицинскую академию 400 .
Калмыков, учившихся в учебных заведениях России, было совсем немного: двое (друзья Эренжена) на юридическом факультете Петербургского университета, а один на восточном 401 . Но не только с ними встречался в северной столице юноша; идея национального возрождения, объединившая студентов-калмыков, находила понимание и у петербургских ученых-востоковедов. Недавно выяснилась интересная деталь: Э. Хара-Даван успел побывать и студентом Тартусского университета 402 . «Тюрьма народов», кажется, была не совсем тюрьмой.
400
Другим вариантом для способных калмыков была духовная резиденция Далай-ламы в Тибете.
401
Там
402
Исаков С. Русские в Эстонии (1918–1940 гг.). Тарту, 1996, с. 129.
1917 г. Хара-Даван встречал в Царицыне, а затем на Калмыцкой секции Исполкома Астраханского Губсовета его избрали председателем, то есть человеком № 1 в Калмыкии. Сын бедного калмыка, получивший диплом престижной Военно-медицинской академии, в Петрограде стал другим человеком. В 1918 г. на русско-калмыцком съезде он высказался против экспроприации скота у зажиточных хозяев, против социализации земли. «Плюрализм», как легко понять, в ту пору не поощрялся. Астраханский губисполком решил не предоставлять автономии «такой» Калмыкии; она получила ее лишь в 1920 г. Ну, а председатель «Калмыцкой секции» эмигрирует из России с остатками Белой армии. Судьба бросает его в Прагу — очаг евразийства, бросает потому, что в столице Чехословакии обосновалась калмыцкая организациях научных работников. Сюда же попали и его друзья-калмыки по обучению в Петербурге — юристы и востоковед.
В биографии нет каких-либо указаний на встречи Э. Хара-Давана с «классиками» евразийства, но библиография в его книге содержит имена П. Савицкого и Г. Вернадского. Еще доказательнее говорит о хорошем знакомстве с ними (не так уж важно — очном или заочном 403 ) сама направленность книги, все ее содержание. Личная судьба Э. Хара-Давана складывается после этого достаточно грустно: в 1929 г. он переезжает в другой центр русской эмиграции — Белград, участвует в создании первого буддийского храма в Западной Европе, готовится к отъезду в Америку, в степи Северной Мексики или Техаса (тянет его в степи; жива память о родной Калмыкии!). Но сначала этому препятствует начало „мировой войны, а в 1942 г. Э. Хара-Даван умирает.
403
В одном из писем в Ленинград П. Савицкий называет его «Эренжен Даваевич».
Надо думать, что жизнь калмыцкой эмиграции была еще труднее, чем многочисленной русской: неустроенность, нищета, разнобой в оценках того, что происходило на родине. В этих условиях естественной была попытка верхушки калмыков на Западе (а Эренжен — доктор наук) разобраться, что же произошло, где корни истории калмыков, и вообще — к чему надо стремиться? Задача очень нелегкая. Ответы на эти вопросы Хара-Даван попытался дать в книге, посвященной истории Монгольской империи и Чингисхану, 700-летие со дня смерти которого приходилось на 1927 г.
Этой историей в России занимались давно. В 1826 г. Академия наук поставила задачу проанализировать: «Какие последствия произвело господство монголов в России?», но к намеченному сроку поступило лишь одно сочинение, и то на немецком языке. Попытка была повторена в 1832 г.; опять в Академию поступила всего одна работа, и тоже на немецком, не получившая премии 404 .
В условиях эмиграции, на чужбине калмык, получивший хорошее, но отнюдь не историческое, образование в России, пытается разобраться в истории, и не с узких — калмыцких позиций, а с куда более широких — российских. «Познай самого себя» и «будь самим собой», — пишет Хара-Даван, — вот лозунги, которыми мы должны руководствоваться после неудачных копирований духовной культуры Европы, приведших в тупик Россию теперь, начиная с Петра I до наших дней» 405 . Заметим, что «мы» — взгляд никоим образом не узконациональный, а «познай самого себя» взято у евразийцев, хотя и не они первые сформулировали это как жизненную позицию человека или этноса. Думаю, что Э. Хара-Даван нашел ее в тех же трудах евразийцев, на которые мы ссылались.
404
Вернадский Г. В. Монгольское иго в русской истории. — В сб.: Русский узел евразийства. М., 1997, с. 250, 251.
405
Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. Белград, 1929, с. 9.
Сказанное может навести на мысль о некоей «вторичности» книги Э. Хара-Давана, тем более что программная статья князя Н. Трубецкого «Наследие Чингисхана. Взгляд на русскую историю не с Запада, а с Востока» вышла в 1925 г., то есть четырьмя годами раньше. Но ведь истинным взглядом с Востока была именно работа Э. Хара-Давана. Это подчеркивали и сами евразийцы. П. Савицкий отмечал: «Совершенно особый характер придает повествованию тот факт, что автор непосредственным, бытовым образом знаком с жизнью кочевников. Это позволяет ему в ряде случаев прийти к ценным и убедительным выводам» 406 . Книга Э. Хара-Давана многократно цитировалась и Г. Вернадским, в частности, в его капитальной работе, вышедшей в США в 1953 г. 407 . Более того, даже в статье 1966 г. он замечал, что из обширной литературы о Чингисхане и Монгольской империи может указать только книгу калмыка д-ра Эренжена Хара-Давана 408 .
406
Горизонтов
407
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь-Москва, 1997.
408
Вернадский Г. В. Исторические основы русско-калмыцких отношений. — «Калмыцко-ойротский сборник». Филадельфия, 1966, с. 36.
Хара-Даван писал, конечно, под воздействием евразийцев, но у него был и свой взгляд, и свои знания, что позволило создать очень яркое и самобытное произведение 409 . Вот его основные идеи.
Величие Азии: «Колыбель бесчисленных народов и племен, родина кровавых завоевателей, источник мифов и легенд, мать всех религий, почва, питающая около миллиарда (в 1929 г. — СЛ.) человеческих существ — такова Азия» 410 .
Величие Монгольской империи: «Только мировая монгольская экспансия быстро охватывает всю Азию, за исключением Японии, Индостана и Аравии, перебрасывается в Европу и сокрушающим натиском монгольской конницы докатывается до Адриатического моря. Так образуется Великая Монгольская империя от устьев Дуная, границ Венгрии, Польши и Великого Новгорода до Тихого океана и от Ледовитого океана до Адриатического моря, Аравийской пустыни, Гималаев и гор Индии» 411 .
409
В 10-м выпуске «Евразийской хроники» (1928 г.) была напечатана его статья «Евразийство с точки зрения монгола».
410
Хара-Даван Э. Чингисхан, с. 11.
411
Там же, с. 12.
Величие личности Чингисхана: С кем сравнить Чингисхана, спрашивает Э. Хара-Даван. С Наполеоном? Да, но тот одну армию бросил на произвол судьбы в Египте, остатки другой покинул в снегах России. Его империя пала еще при его жизни. Сравнить с великим Александром Македонским? Да, оба завоевателя умерли на вершине своей славы, и имена их живут до сих пор в легендах народов Азии. Но события, наступившие после смерти, сравнения уже не выдерживают. Тотчас после кончины Александра полководцы его вступают в борьбу между собой за обладание его царством, из которого его сын принужден бежать. Между тем сын Чингисхана без всякого протеста вступил в управление его империей от Армении до Кореи и от Египта до Волги, а его внук царствовал над половиной света 412 .
412
Там же, с. 17, 18.
Апологетика? И да, и нет. Нет потому, что так думал отнюдь не один калмыцкий ученый в Праге. В 30-х гг., то есть после него, Джавахарлал Неру оценивал так: «Чингис без сомнения был величайшим военным гением и вождем в истории. Александр Македонский и Цезарь кажутся незначительными в сравнении с ним» 413 . П. Савицкий писал о «памяти великого и сурового отца нашего Чингисхана» 414 . Более того, у него есть и почти дословное совпадение с Э. Хара-Даваном: «Разрешите мне еще раз одно сравнение с Европой: в сопоставлении с Чингисханом Наполеон — не более как мелкотравчатое и неудачливое его подобие, к тому же на шесть веков позднее» 415 .
413
Кожинов В. В. Византийское и монгольское «наследство» в судьбе России. — «Российский обозреватель», 1996, №3, с. 108.
414
Письмо П. Н. Савицкого Л. Н. Гумилеву, 12 января 1958 г.
415
Письмо П. Савицкого Л. Н. Гумилеву, 27 декабря 1958 г.
Мировое господство: Вместо гибельных усобиц мелких племен между собой Чингисхан внушил объединенному им народу идею всемирного владычества. Его жизнь была неизменно подчинена одной этой цели. Добавим, что вышедшая в Лондоне за год до книги Э. Хара-Давана работа Гарольда Лэма называлась: «Чингисхан — император всего человечества».
Пока речь шла о фактах, расхождений между Э. Хара-Даваном и евразийцами почти нет. Кое-что они даже впервые увидели у него, например, портрет Чингисхана, опубликованный в его книге; этот портрет из Императорского дворца в Пекине до той поры был неизвестен евразийцам. Когда же речь заходит об оценочных моментах, легко обнаруживаются разные подходы, и не только с евразийцами. Согласно мнению Б. Владимирцова, герой Хара-Давана — «гениальный дикарь» 416 . Г. Вернадский отмечает, что в некоторых отношениях великий завоеватель был еще более примитивным и диким, чем его помощники 417 . Правда, позднее он изменил эту оценку.
416
Владимирцов Б. Чингисхан. Петербург, 1912.
417
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь-Москва, 1997, с. 51.