Лев Рохлин: Жизнь и смерть генерала.
Шрифт:
О том, что Рохлин вскоре станет для них тем, кем стал в известной сказке работник для попа (помните: "После первого щелчка поп подпрыгнул до потолка"), никто тогда не мог и подумать... Хотя генерал, судя по тому, что записано в "Журнале боевых действий", откровенно продемонстрировал, что его мало волнует личное отношение к нему тех или иных могущественных лиц и он не собирается молчать, когда эти лица не делают того, что нужно для дела.
С 5 января в подчинении Рохлина будет уже и часть сил Восточной группировки, в частности, 129-й мотострелковый полк Ленинградского военного округа.
Позднее, на встрече в Москве с иностранными военными атташе, Рохлина спросят, как он без предварительной подготовки, в условиях активных боевых действий сумел принять под командование части, которые не знал и даже не был знаком с их людьми, как смог организовать управление ими.
– Это был очень умный вопрос, - рассказывает Рохлин.
– В двух словах трудно было ответить. Но если упростить, то управление организовывалось через тех, кто хорошо знал эти части и подразделения. А такими обычно являются помощники начальников штабов. Я собрал их в одну группу, и они фактически взяли на себя функции операторов, способных превращать общие команды в живую систему управления, учитывающую особенности различных частей.
9 января Рохлин примет под свое начало сводный батальон 98-й дивизии ВДВ, тоже, как помним, входивший до этого в состав Восточной группировки, и вновь прибывший батальон морской пехоты Северного флота.
О батальоне морской пехоты следует сказать несколько слов особо. И прежде всего потому, что морпехи под руководством командира бригады полковника Бориса Сокушева проявили неподражаемую храбрость и инициативу. Сам Сокушев по прибытии в Грозный быстро вник в обстановку и вскоре стал одним из тех, на кого Рохлин мог положиться в самых сложных условиях.
Однако даже это наиболее боеспособное подразделение в ходе подготовки и переброски в Чечню претерпело огромные трудности.
Во-первых, по словам исполнявшего обязанности командира батальона майора А. Гущина, ставшего впоследствии Героем России, учиться воевать батальон был вынужден непосредственно в ходе боев, расплачиваясь за это жизнями бойцов.
Во-вторых, батальон прибыл в Моздок самолетом практически без техники, которая была отправлена железнодорожными эшелонами и ожидалась лишь через две недели (?!). То есть эшелоны не случайно задерживались, а по плану шли из Мурманска в Моздок 14 дней... И это при том, что пассажирские поезда пересекают страну с севера на юг за четыре-пять суток.
Отсутствие техники, без которой была затруднена переброска батальона из Моздока в Грозный, подтолкнуло морпехов к тому, что они захватили БТР Внутренних войск, пьяный водитель которого пытался проехать ночью через расположение батальона в Моздоке. Этот БТР хорошо послужил морпехам.
Рохлин хотя и не знал подобных деталей, но видел, что войска, переданные в его подчинение, не подготовлены к ведению боевых действий. Несмотря на крайнюю необходимость нарастить свои силы в центре Грозного, он оставлял вновь подходившие части в тылу, давая по два-три дня на подготовку. Основные силы батальона морской пехоты Северного флота начали активные боевые действия 13 января, войдя в здание Совмина на помощь десантникам сводного батальона 98-й дивизии ВДВ, подразделениям 74-й
Но управлять войсками в условиях полного контроля боевиков над связью было практически невозможно.
Тогда Рохлин приказал составить сценарий переговоров в эфире. По этому сценарию в эфир планировалось давать команды, которые должны были ввести противника в заблуждение. Командирам ставилась одна задача, а в эфир шло совсем другое. Командир 20-й гвардейской дивизии полковник Владимир Михайлов (звание генерал-майора получил после войны), сидя на командном пункте рядом с Рохлиным, выслушивал от него разносы за те или иные промахи по радио. И тут же отвечал, что он не может сделать этого, а будет действовать так-то и так-то.
Не время было веселиться, но те, кто наблюдал это представление, не могли сдержать улыбок.
И все же гранатометчики противника могли по звуку моторов техники определить ее нахождение и тут же появлялись там, где она начинала свое движение.
Рохлин воспользовался этой расторопностью боевиков по-своему. Он расставил снайперов и пулеметчиков на подступах к району, где приказал проимитировать движение колонны.
Бойцы заняли позиции. Взревели двигатели. Гранатометчики купились...
После ранения командира 74-й сибирской бригады полковника Аркадия Бахина Рохлин вызвал к себе его заместителя и командира первого батальона.
– Я поставил им задачу по удержанию важнейших объектов, - вспоминает он, - пообещал представить к наградам и вышестоящим должностям. В ответ замкомбрига заявляет, что готов уволиться, но командовать не будет. И тут же пишет рапорт. Предлагаю комбату: "Давай ты..." - "Нет, - отвечает, - я тоже отказываюсь".
Это был тяжелейший удар для меня, - продолжает Рохлин.
– Сил и так не хватало. На учете был каждый взвод. А тут целая бригада осталась без управления...
Похоже, вся бригада держалась на авторитете раненого комбрига, человека немногословного, а потому одним казавшегося высокомерным, другим - застенчивым. Но теперь получалось, что Бахин незаменим.
Кадры пришлось искать у себя. А с кадрами дело обстояло так, что хуже некуда. Случайная мина унесла жизнь исполнявшего обязанности командира 33-го полка, начальника его штаба майора Игоря Корниенко (командир этого полка полковник Верещагин был ранен еще раньше), этой же миной были ранены командир 255-го полка полковник Сергей Рудской и заместитель командира 20-й дивизии полковник Николай Акимов. Мина разорвалась в тот момент, когда офицеры обсуждали план дальнейших действий.
– Я лишился лучших своих командиров, - говорит Рохлин.
– Лучшие на войне всегда оказываются самыми уязвимыми... В разведбате, например, к тому времени выбило всех командиров рот.
Именно этот тяжелейший момент - гибель и ранение практически всего командного состава - позднее заставит генерала отбросить соображения благодарности, которые он, по идее, должен был испытывать к Грачеву, немало сделавшему лично для него и его семьи, предоставив квартиру в Москве, подняв на ноги лучших врачей и выделив самолет для доставки тяжелобольного Рохлина в столицу на операцию на сердце, пытаясь помочь в лечении его сына, делая все, чтобы найти способ как-то наградить генерала, повысить его в должности, звании и т. п.