Левая рука тьмы (сборник)
Шрифт:
Все время пока шел Совет и пока Абендабот давал свои объяснения, Фалька не покидало ощущение, что все это было представлением, игрой, такой же, какую он видел на старых магнитных лентах у Владыки Канзаса. Там он смотрел одну пьесу, где старый безумный король Лир рыщет в бурю по вересковым зарослям.
У Фалька было такое чувство, что пьеса под названием «Совет» разыгрывалась не столько для него, сколько для Орри. Он не понимал причины этого, но он снова и снова ощущал: все, что говорил ему Абендабот, говорилось только для того, чтобы что-то доказать мальчику.
И мальчик верил происходящему.
— Меня смущает вот что, — осторожно произнес Фальк. — Ты сказал мне, что Верель находится на расстоянии ста тридцати — ста сорока световых лет от Земли. Но именно на таком расстоянии не должно быть чересчур много планет, земного класса, и компьютер мог бы…
— Повелители говорят, — перебил Фалька Орри, — что на расстоянии ста пятнадцати — ста пятидесяти световых лет имеются всего четыре звезды класса «Ж» с планетами, среди которых может оказаться и наша. Но все они находятся в различных направлениях, и если Синги пошлют корабли на ее поиски, то на это, возможно, придется потратить около тысячи трехсот лет реального времени. Вы понимаете, доктор Ромаррен, для того, чтобы отыскать нашу родную планету, понадобится около тысячи трехсот лет!
— Хотя ты был всего лишь ребенком, все же мне кажется немного странным то, что ты не знал, сколько времени уйдет на путешествие, и сколько лет тебе будет, когда ты вернешься домой.
— Речь шла о «двух годах», доктор Ромаррен, то есть, грубо говоря, о ста двадцати земных годах, но мне казалось ясным, что это неточная цифра, потому что мне это было не нужно.
На какой-то момент, возвратившись в своей памяти на Верель, мальчик заговорил с такой трезвой рассудительностью, какой раньше он не выказывал.
— Я думаю, — продолжал он, — что, я, вероятно, не знал, кого и что взрослые собирались обнаружить на Земле, они хотели быть уверенными в том, что мы, дети, незнакомые с техникой блокировки мозга, не сможем выдать местонахождения Вереля противнику. Для нас же самих было, возможно, безопаснее оставаться в полном неведении.
— А ты помнишь, как выглядит звездное небо Вереля, какие там созвездия?
Орри пожал плечами в знак отрицания и засмеялся.
— Повелители тоже спрашивали меня об этом. Я был зимнерожденным, доктор Ромаррен. Весна только началась, когда мы покинули Верель. Едва ли я видел безоблачное небо.
Если все это соответствовало истине, тогда казалось, что действительно только он — только Ромаррен, мог бы сказать, где находится планета Верель. Но объясняло ли это главную загадку — тот интерес, который Синги проявили к нему, причину, по которой он был приведен сюда? Этим ли объяснялось их стремление восстановить его память?
Существовала планета, которая находилась вне их контроля. На нее был совершен субсветовой полет. Именно поэтому Синги хотят узнать ее местонахождение. Если они восстановят его память, он должен будет сказать им все, что знает. Если только они смогут восстановить его память. Если только все из того, что они ему говорили, было правдой.
Он вздохнул. Он устал от этой ненормальной жизни, подозрений, суматохи, от избытка не вызванных необходимостью чудес. Иногда он даже задумывался над тем, а не находится
— Был ли тот, кого зовут Абендабот, сейчас в комнате, или это была иллюзия?
— Я не знаю, доктор Ромаррен, — ответил Орри.
Вещество, которым он надышался из трубки, казалось, подействовало успокаивающе: сейчас он говорил весело и непринужденно.
— Думаю все же, что он там был. Но они никогда не подходят близко друг к другу. Скажу вам честно, хотя это и очень странно, но за все время, которое я провел здесь, за все эти шесть лет я еще ни разу не прикоснулся ни к одному из них. Они стараются держаться в стороне, всегда поодиночке. Впрочем, они всегда были добры ко мне, — поспешно добавил он.
Он глядел на Фалька своими чистыми глазами, чтобы у того не сложилось впечатление, что он лжет.
— Они очень добрые. Я очень люблю и Лорда Абендабота, и Кена Кениека, и Парлу. Но они так далеки, всегда далеки от меня. Они так много знают. Они несут слишком тяжелое бремя. Они охраняют знания и поддерживают мир. Они выполняют много других обязанностей, и притом делают это уже в течение тысячи лет, тогда как остальные люди Земли не несут никакой ответственности, а живут жизнью диких зверей на воле. Их соплеменники — люди ненавидят их и не хотят знать правды, которую им предлагают. Поэтому Повелители всегда должны жить порознь, оставаться одинокими, чтобы сохранить мир, ремесла и знания. Если бы не они все было бы утрачено за несколько десятков лет этими воинственными племенами, Домами, Странниками и рыщущими по планете людоедами.
— Далеко не все людоеды, — сухо заметил Фальк.
Было похоже, что Орри немного подзабыл выученный урок.
— Может быть и так, — согласился он.
— Некоторые из них говорят, что они опустились так низко потому, что этого хотели Синги, которые не желают открыть им знания. Если же они будут искать новые знания, которые помогут им построить свой собственный город, то Синги уничтожат его, а заодно и их!
Наступила пауза. Орри закончил высасывать свою трубку и аккуратно припрятал ее среди корней кустарника с длинными красных оттенков цветами. Красные, как плоть, отметил про себя Фальк. Он ждал ответа на свое патетическое высказывание, но постепенно до него стало доходить, что ответа не будет. То, что он сказал, просто не дошло до сознания Орри.
Они продолжали свой путь молча.
— Ты знаешь ту, изображение которой появилось в самом начале? — спросил Фальк.
— Стреллу Эзобельель? — с готовностью отозвался Орри. — Да, я видел ее и раньше на заседаниях Совета.
— Она из Сингов?
— Нет. Она не принадлежит к Повелителям. Я думаю, что она из горцев, но была воспитана в Эс Тохе. Многие люди приводят или присылают сюда своих детей, чтобы их воспитали для службы у Повелителей. А детей с недоразвитым мышлением приводят сюда и подключают к психокомпьютеру, чтобы и они внесли свой посильный вклад в великое дело. Именно их невежественные люди называют «людьми-орудиями». Ты пришел сюда со Стреллой Эзобельель, доктор Ромаррен?